Форум » 3.1 БОЙКОЕ ПЕРО » Katherine Gilbert "Divided Soul" - перевод » Ответить
Katherine Gilbert "Divided Soul" - перевод
AnnaMaria: Решила впервые в жизни выступить в роли переводчика. Предлагаю вашему вниманию начало рассказа, если понравится - буду переводить дальше. Вещь своеобразная, но возможно, найдет своего читателя.
Ответов - 22
AnnaMaria: РАЗДВОЕННАЯ ДУША. С той минуты, когда Красная Ячейка схватила Майкла, время тянулось бесконечно. Когда Никита получила приказ возвращаться, она стала бояться, что никогда больше не увидит его, что им могут пожертвовать, как другими оперативниками. Она очень хорошо помнила, как это было в прошлый раз, и, если бы не желание Шефа вытащить Петрозиана, Майкл был бы оставлен на верную смерть. Она молилась, чтобы история не повторилась. Никита никогда не могла смириться с тем, что в отделе незаменимых нет, но в этот раз все было гораздо хуже, так как речь шла о Майкле. Несмотря на все их проблемы и запутанные отношения, она меньше всего хотела, чтобы с ним случилось что-то плохое. К счастью, в этот раз Шеф согласился с ней, и они собирались освободить Майкла... «И достать Переса» - добавила она мысленно. Как бы то ни было, она знала, что было ЕЁ главной целью. Как только команда оказалась внутри здания, Никита помчалась по коридору в то помещение, где, по ее представлениям, было наиболее вероятно найти Майкла. Когда она вбежала туда и увидела его, ее сердце почти остановилось. Он был пристегнут к какой-то адской конструкции для пыток и выглядел, мягко говоря, не важно. Она стряхнула с себя минутное оцепенение и шагнула к нему. Осторожно отключила его от оборудования, надеясь, что все делает правильно и не причинит ему еще большего вреда. Он наблюдал за ней с задумчивым любопытством, пока она отсоединяла приборы. - Майкл, - она осторожно прикоснулась рукой к его щеке. - Ты можешь идти? - Думаю, да, - ответил он. Его сознание было спутанным. Он сфокусировал взгляд на встревоженном милом лице. Почему она здесь? Красивая женщина вложила оружие в его руки, он уставился на него, держа его расслабленно, недоумевая. - Для чего это? У него не было опыта обращения с оружием, что он будет с ним делать? В конце концов, зачем оно ему может понадобиться? Она не поняла его вопроса: - Здесь все еще небезопасно. Он настороженно оглядывался, и она это отметила. Господи, что же они с ним сделали? Она услышала шум позади нее – как будто в подтверждение ее слов, и быстро обернулась, чтобы застрелить одного из солдат Красной Ячейки, затем повернулась обратно к Майклу. Его разум пытался осмыслить ситуацию. Он посмотрел вокруг. - Где мы? Никита была уже у двери, пытаясь определить, было ли уже достаточно безопасно, чтобы покинуть помещение. Его вопрос насторожил ее, она повернулась и направилась обратно к нему. - Майкл, это я, Никита. Идем. Он, однако, не последовал за ней, он выглядел смущенным, сбитым с толку. Она забеспокоилать всерьез. - Майкл? Идем, - крикнула она, надеясь, что приказной тон может пробудить его, взращенный отделом, инстинкт повиновения. Он криво улыбнулся ей, совершенно растерянный. - Почему... Почему ты все время называешь меня Майкл? Никита почувствовала, что ей не хватает дыхания, как будто ее ударили под-дых. Проснулись ее наработанные навыки. - О’К, Биркоф, это я. Майкл со мной. Она стянула с себя куртку, чтобы надеть ее на Майкла, как будто согревая его тело, она пыталась встряхнуть его спящий разум. - Как нам отсюда выбираться? - Здесь еще опасно, - информировал Биркоф. Да уж, не это она хотела бы услышать. - Майкл может действовать самостоятельно? - Нет. Его напичкали седативными средствами, - ответила Никита. "По меньшей мере", - добавила она мысленно. - Он должен быть со мной. Она начала продевать руку Майкла в рукав куртки. - Хорошо, посмотрим, может мне удастся создать для вас коридор, - предложил Биркоф. Никите все больше не нравилась ситуация. Майкл даже не сделал попытки помочь ей надеть на себя куртку. Она одевала его, как мальнького ребенка. Майкл наблюдал за ее действиями как будто со стороны, он не понимал, что происходит, но красивая женщина казалась вполне уверенной в том, что делает. Он не знал, зачем ей понадобилось надевать на него куртку, но позволил ей делать то, что она хочет. Несколько секунд спустя Биркоф разрешил выходить. Никита подтвердила, затем обратилась к Майклу: - Нам нужно идти. Кажется, она разговаривала сама с собой? И почему она так хотела увести его отсюда? - Я не знаю, кто ты, - честно признался он, совершенно игнорируя опасность ситуации. Никита попыталась заставить его понять: - Тебя накачали наркотиками. У меня нет времени объяснять, но я здесь, чтобы помочь тебе. Эти люди хотят тебя убить. Он попытался осмыслить услышанное. Он чувствовал доверие к ней с первой минуты, как ее увидел, но не мог припомнить, на чем это доверие могло быть основано. Он все еще был в замешательстве. - Почему? Никита старалась объяснять как можно быстрее: - Потому, что ты их враг. Ты сотрудник отдела по борьбе с терроризмом. ОК, он, конечно, доверял ей, но это уже был абсурд. Он усмехнулся. Она, конечно, шутит? - Нет, не шучу. Она смотрела на него еще более встревожено: - Кто ты, по-твоему? Он не задумывался об этом, пока она не спросила. Теперь он испугался, та часть его сознания, которая могла бы дать ответ на этот вопрос, молчала. - Я не помню, - сказал он, запинаясь. Никита слышала голос Биркофа, торопивший их, и решила прекратить бесполезный разговор. - Если хочешь остаться в живых, идем со мной. Давай, - она помогла ему подняться. Он доверчиво следовал за ней, неуверенный, что нужно делать дальше. Когда они вышли в холл, вокруг началась стрельба, и он увидел, как девушка выстрелила в кого-то наверху. Он прижался к стене, слишком напуганный, чтобы идти за ней. - Майкл, - позвала она, - Майкл, иди сюда! Он не мог двинуться с места. Он едва мог дышать. Она была права, эти люди действительно хотели его убить. Но почему? Он сидел на корточках возле стены, пока человек, вбежавший в дверь, не выстрелил в него дважды. Его рука внезапно обрела самостоятельную жизнь, и подняла оружие, которое он держал, раздался выстрел, и нападавший был убит. Все, что он мог делать, это дрожа, наблюдать, как падает тело человека, которого он только что каким-то образом убил. «Я застрелил его», - подумал он. «Я его убил... Я кого-то убил». Внезапно к нему протянулась рука, потащила его вверх и прослонила к стене. - Никуда не отходи от меня, - сказала красивая женщина. Он кивнул, не способный понять, что происходит вокруг него. - Готов? - спросила она. Он снова кивнул. *****
AnnaMaria: Никите удалось вывести из здания Майкла и часть команды. Во время обратного полета она постаралась держать его отдельно от всей группы. Она принесла ему кофе и попыталась снова осторожно поговорить с ним. - Как ты? Он взял у нее чашку, сделал глоток, потом состроил гримасу и вернул чашку обратно. - Я не люблю кофе. Она улыбнулась и забрала у него чашку, со странным чувством, что проваливается в кроличью нору. - А что ты пьешь? - спросил он. - Чай. - Я люблю чай, - кивнул он. «Все чудесатее и чудесатее» - иронично добавил ее внутренний голос. Она дала ему свою чашку, он сделал пару глотков, пока она за ним наблюдала. - Ты что-нибудь вспомнил? Он нахмурился, сдвинув брови, потом покачал головой: - Нет. Он подумал еще минуту, продолжая пить чай, затем с робкой улыбкой отдал ей чашку назад. Она внезапно осознала, что они впервые пили из одной чашки. Это было так мило. И странно. Она улыбнулась и забрала чашку, продолжая смотреть на него. Еще через несколько секунд он спросил: - Что теперь? Никита вздохнула: - Мы возвращаемся в отдел. Я попытаюсь на время отсрочить твой доклад. Он кивнул и задумася снова. - Никита… - Ты вспомнил мое имя? - спросила она, волнуясь. - Ты мне его сказала, - пояснил он, сожалея, что разочаровывает ее, затем продолжал расспрашивать. - Как я стал оперативником? - он произносил эти слова медленно, как будто был неуверен в том, что говорит, и просто повторял их за ней. Он смирился с тем, что то, что она сказала – правда, последние события это полностью подтверждали. Кроме того, он был уверен, что она не стала бы лгать о таких серьезных вещах. «О господи, Майкл», - подумала она, «Ты не можешь вспомнить собственное имя, стоит ли тебе знать это». Она улыбнулась: - Это сейчас неважно. Почему бы тебе не отдохнуть, пока мы в пути. Он смущенно кивнул и прилег на сиденье, но так и не закрыл глаза. Он выглядел таким невинным и беззащитным, что при взгляде на него сжималось сердце. Как она собиралась защитить его? «Господи, пожалуйста, Майкл» - думала она. «Скажи, что это ненадолго». ***** Несколько часов спустя они прибыли в отдел, и начались реальные сложности. Никита ухитрилась как-то провести Шефа и отвести Майкла в медлаб, где ей пришлось ждать, пока его обследовали в поисках физических повреждений. Не найдя ничего серьезного, его отпустили. Для Майкла было большим облегчением увидеть Никиту, ожидающую его у Медлаба. Было несколько ужасных мгновений, когда он представлял, что может с ним случится, если она покинет его. - Что дальше? Она попыталась улыбнуться уверенно: - Мы возьмем кое-что из твоей одежды из твоих апартаментов, а затем поедем ко мне. Он выглядел немного удивленным и заинтересованным, но не возражал. Она снова улыбнулась и пояснила: - Я должна присматривать за тобой . «Кроме того, я не имею представления, где ты живешь» - добавила она мысленно. Он подарил ей еще одну робкую улыбку и отправился с ней в помещение, которое, как она сказала, было его квартирой внутри отдела. Там он собрал вещи, которые она велела взять с собой. Она дала понять, что разговаривать здесь небезопасно. Никита ждала его в холле. Что ей теперь с ним делать? Она никогда не видела его настолько уязвимым, и никогда не видела такого доверия с его стороны. Он был сейчас как потерянный маленький мальчик, нуждающийся в заботе. Это разбивало ей сердце... и, прости Господи ее педофильские инстинкты, но это было так возбуждающе!!! Майкл никогда не был таким открытым. Она практически не помнила его улыбающимся. Ну, может, всего пару раз. Никита начинала понимать, что она видит сейчас ту сторону его натуры, которую она всегда хотела узнать. Она покачала головой. Было и еще кое-что. Они как будто поменялись ролями, которые играли с момента ее появления в отделе. Теперь она была тем, кто должен объяснять чудовищные законы существования организации, неважно, как сильно она сама (в противоположность Майклу) их ненавидела. Она была тем, кто должен управлять им (по крайней мере в отделе, у нее не было намерения – опять в противоположность Майклу в прежние годы – делать это за его стенами). ОНА была тем, кто может сломать ЕГО – такого ранимого теперь. Она вздохнула и стала наблюдать за дверью, пытаясь остановить тяжелые мысли в ожидании его возвращения. Как бы сильно ее не тянуло к этому Майклу, она не могла себе позволить двигаться в этом направлении. Этот Майкл нуждался в ней, он полностью полагался на нее, слепо доверив ей свою жизнь. Она не сможет сфокусироваться на этом, если будет продолжать искушать сама себя крамольными мыслями. Кроме того, кто знал, как этот Майкл (или тот, другой, если уж быть честной) относится к ней? Она на минуту прикрыла глаза, решив, что лучше об этом не думать. - Никита, я готов, - сказал он , отвлекая ее от грез. Она кивнула, рассеянно улыбаясь, и поймала себя на том, что пристально смотрит на его губы. Несмотря на то, что этот Майкл произносил ее имя слегка запинаясь, его губы, казалось, произносят его с особой нежностью. Он выдыхал его как молитву. Она подавила вздох и снова улыбнулась. - Пошли. Они встретились в паркинге через несколько минут, Никита объяснила как туда пройти. Когда они сели в машину, он спросил: - Почему мы разделились, чтобы прийти сюда? - Было бы подозрительно, если бы мы вместе ушли. Он приподнял бровь: - Почему? Разве мы не проводим все время вместе? Хорошо, что она была сейчас за рулем, и можно было не смотреть ему в глаза. - Мы проводим много времени вместе во время работы. - А дома? - настаивал он. Она проглотила комок в горле, смущенная как его вопросом, так и его выбором слов. - Вообще-то нет. - О, - это было все, что он смог сказать. Он все время пытался понять, что за отношения существовали между ними – чем они были друг для друга. Он знал, что они были не только товарищи по работе, пусть даже близкие. Он это чувствовал... и подтверждением этому чувству было что-то глубоко затаенное в глазах Никиты, когда она смотрела на него. Он продолжал изучать ее во время поездки. Она была такая красивая. Он был уверен, что он не первый мужчина, который надеется на чувства с ее стороны. Это его расстраивало. Он был уверен также, что раньше он знал, любит она его или нет. Хотя бы по этой причине он хотел, чтобы память к нему вернулась. Тогда бы он понял, какие между ними отношения. *****
AnnaMaria: После молчаливый поездки Никита привела Майкла в свою квартиру. Он оценивающе огляделся вокруг. - Это не ты. Она удивилась: - О чем ты? - Здесь все слишком строго, - заявил он. - Должно быть светлее... ярче. Она закрыла дверь, сняла пальто, повесила его в шкаф. - Так было когда-то, - она отвернулась от него. Он посмотрел на нее: - Почему ты все изменила? - Я изменилась,- она вернула ему взгляд. Майкл покачал головой: - Нет. Ты – нет. Она была несколько захвачена врасплох его прямотой и, отведя взгляд, направилась в кухню. - Хочешь есть... или пить? Или, может, тебе лучше поспать? Он немного подумал. - Я не голоден. Она мысленно улыбнулась. Он не ел больше двадцати четырех часов, его сознание было изменено, но выносливость его тела, казалось, ничуть не снизилась. Она снова посмотрела на него: - Тогда почему бы тебе не переодеться? Не отдохнуть немного? Он, поразмыслив, кивнул. - Можно воспользоваться твоим душем? Никита яростно подавила возникший перед ней образ Майкла под душем. - Конечно. Он вопросительно посмотрел на нее. - О… По ступенькам, через спальню, - махнула она рукой, пытаясь отогнать навязчивые видения. Он улыбнулся, и снова последовал ее инструкциям. ****************************** Потерян. Он был полностью потерян. Он наблюдал, как взорвалось офисное здание, гвозди летели как шрапнель, раня ни в чем неповинных людей, потом он прижимал к себе маленькую девочку – сестру? – пытаясь защитить ее. Он видел красивую женщину восточного типа, которую, он знал, что любил, приказывающую ему уходить перед тем как она взорвала себя,...и был взрыв в здании, куда он отправил Никиту... А затем он целовал ее, и это было как начало новой жизни – как будто все предшествующее было только сном. И снова взрывы... Смерть. Боль. Предательство. Его предательства. Майкл открыл глаза и в течение нескольких секунд не мог понять, где он. Он сел, растерянно моргая, и внезапно его замешательство сменилось чувством теплоты – и любви. Он оглянулся вокруг. Это не было светом в комнате, или солнцем, светившим в окно. Его глаза нашли реальный источник тепла и света. Никита. «Она так прекрасна», - подумал он. Никита сидела в углу и смотрела на него. Хотя он и не знал, какие отношения их связывали, он был огорчен, что не мог обнимать ее, пока спал. Он был уверен, что она прогнала бы его кошмары. Она улыбнулась: - Привет. - Долго я спал? Она покачала головой: - Недолго. Пару часов. Часов, которые она провела, сидя рядом и глядя на него, а ее сердце сжималось от тоски. Ей так хотелось лечь рядом и прижаться к нему, она всегда скучала по ощущению его рук, обнимающих ее в постели, хотя это и было всего несколько раз. Этот Майкл был раним и хрупок, напомнила она себе. Она не могла просто броситься в его объятия. У них было так мало времени, а им нужно было вернуть его память. В их распоряжении не было часов, дней («всей жизни», перебил ее внутренний голос), чтобы тратить их на сближение – даже если он этого хотел. Майкл не догадывался, о чем она думала, он был во власти своих собственных мыслей. Он выглядел подавленным. - Я видел странные сны. Никиту, казалось, обнадежили его слова, она подошла к нему. - Ты что-нибудь помнишь? Он медленно покачал головой: - Нет. Он не был полностью уверен в ответе, его сознание не могло ухватить суть образов из его сна, они, казалось, насмехались над ним. Никита попыталась скрыть свое разочарование и присела на край кровати, отвернувшись от него. Он подумал о людях из своего сна. - Наверное, мне стоит позвонить домой, там беспокоятся за меня. Никита отрицательно покачала головой: - У тебя нет семьи. В обычном смысле этого слова. Майкл попытался осмыслить этот факт. - Организация, на которую мы работаем, настолько законспирирована, что о нас никто не знает, - она старалась не смотреть на него, она выглядела уставшей и немного рассерженной. - Мы все мертвы для внешнего мира. - У меня есть друзья? Она внимательно на него посмотрела: - Я не знаю Он заметил странное выражение в ее глазах. - Я очень мало знаю о тебе. Она улыбалась, но он видел, что эти слова причиняли ей боль. - Мы давно знакомы? Он не представлял себе, что он мог давно знать эту девушку и ничего ей о себе не рассказывать. Она посмотрела в сторону: - Больше трех лет. Ты учил меня, - она бросила на него взгляд. У него в голове мелькнуло: «Я тренировал ее? Я, должно быть, неплох.» Он слегка улыбнулся, его мысли вернулись к более насущному вопросу. - Почему ты так плохо знаешь меня? Это казалось странным. Она посмотрела на него взглядом, в котором было скрыто много всего, но все это было на языке прошлого, а он этот язык не понимал. Она казалась глубоко несчастной. - Это трудно объяснить, - она снова отвернулась. Он был в некотором шоке. Определенно, причиной ее боли был он сам, неужели он сделал это намеренно? Как он мог обидеть это светлое создание? Он мог прийти только к одному выводу: - Я, наверное, полный идиот. Никита внезапно засмеялась, как будто она не слышала ничего более забавного в своей жизни. Однако смех означал, что она отчасти согласна. Затем прозвучали слова, которые показались ему самыми прекрасными за всю его жизнь: - На самом деле, ты мне очень нравишься, - она смотрела на него взглядом, в котором отражались глубокие эмоции. Он казался немного смущенным. - Я рад это слышать. Она улыбнулась, но затем снова отвернулась от него. Майкл почувствовал облегчение от ее слов, был счастлив узнать, что он не выдумал ее чувства к нему. Направление его мыслей внезапно изменилось, вспомнились опять образы из его снов. - Вчера, когда я убил того человека, - он помолчал, - я ведь уже делал это раньше, да? Он пристально смотрел на нее. Никита не могла найти слов, чтобы ответить, не ранив его. Она протянула к нему руку и отвела выбившуюся прядь волос ему за ухо. Он смотрел, как ее рука опускается, испытывая желание прикоснуться к ней, понимая ее безмолвное послание. - Что со мной будет, если ко мне не вернется память? «Боже, как наивно он это говорит» - подумала Никита, и ее сердце снова болезненно сжалась. Она чувствовала себя раздавленной, но солгать не могла: - Они убьют тебя. «А я этого не переживу» - добавила она мысленно. Майкл взволнованно смотрел на нее: - Почему им просто не отпустить меня? - Потому что они никого не отпускают. Он снова посмотрел в сторону, покачав головой. - Я не согласен с этим. Она снова протянула к нему руку, как бы подтверждая свои слова и одновременно пытаясь успокоить: - Тебе придется согласиться. - Я могу не помнить, кем я был, но я знаю, кто я есть, - он все больше волновался.- Я не хочу, чтобы со мной обращались как с животным в клетке. Он снова посмотрел на нее. Никита молчала, понимая, что все, что она могла сказать ему в утешение, было бы ложью. Она грустно смотрела на него, снова отведя прядь волос от его лица. Он молча наблюдал за движением ее руки, принимая ее сочувствие, понимая, что она делала для него все, что могла. В этот раз, однако, он взял ее руку и задержал в своей. Никита замерла, когда Майкл начал ласково поглаживать ее пальцы, также, как он уже делал это однажды, но тогда это была только очередная манипуляция. Мужчина, который сидел перед ней теперь, был ни в чем неповинен. Она закрыла глаза. Это было слишком, слишком явно, невинно и… чувственно. Она вспомнила свои желания несколько часов назад. Она хотела этого Майкла даже больше того, которого она любила. Он был открыт, полон доверия, он показывал ей свои эмоции и не причинил бы боль после того, как она им поверит. Она до ужаса хотела прямо сейчас обнять его, почувствовать его руки, нежно и крепко прижимающие ее к себе, ощутить его любовь, пронизывающую их тела…но знала, что это невозможно. Если Майкл останется в живых, то ЭТОТ Майкл должен будет умереть. Выбора не было. Отдел был их жизнью, и этот Майкл, полный искренности и любви, никогда бы не выжил там. Он не был жестким, не был жестоким, не был достаточно безжалостным, чтобы выжить. И она ненавидела себя больше, чем могла выразить словами, за то, что именно она должна была уничтожить его. Майкл поднял ее руку, чтобы поцеловать пальцы женщины, которую он любил. Чем больше он был с ней, тем больше был в этом уверен. Кто бы ни был тот монстр, который причинял ей боль – который обычно существовал в его теле – он был уверен, что то презренное создание любило эту женщину всей душой, которая у него еще оставалась.. И его немного утешало то, что было еще что-то человеческое в том омерзительном существе, которым он, по-видимому, был. Никите удалось подавить рыдание, нарастающее в ее груди, она отняла у него свою руку и открыла глаза, понимая, что не вынесет больше. Она стояла, избегая визуального контакта, зная, что ее воля может сломаться теперь в любой момент. - Я пойду приготовлю нам завтрак. Надевай этот халат и присоединяйся ко мне. Она вышла из комнаты. Она знала, что не сможет сохранить свою решимость, если увидит его в той …одежде, в которой он спал. Он грустно проводил ее взглядом. Воплощение любви и красоты уходило от него, он видел непролитые слезы, которые она пыталась скрыть… Он чувствовал, как сжалось его сердце. Как он мог причинять ей боль? *****
ренатулька: AnnaMaria , как здорово, интересно безумно Спасибо огромное Умничка
bastet: AnnaMaria, спасибо огромное!! Замечательный перевод, получила огромное удовольствие. Пожалуйста, продолжай в том же духе.
Приветка: AnnaMaria Здорово! Спасибо! Ждём продолжения
AnnaMaria: Спасибо, девочки. Вот еще кусочек. Они завтракали в молчании. Никита старалась не смотреть Майклу в глаза, а Майкл пытался понять их, по-видимому, сложное и болезненное прошлое. Наконец, он не выдержал: - Могу я кое-что спросить? Она не хотела, чтобы он задавал вопросы, но не нашла причины отказать. Глубоко вздохнув, посмотрела на него: - Спрашивай. Не поднимая глаз, он спросил: - Мы с тобой любовники? Она быстро отвернулась, желая, чтобы он никогда не задавал этого вопроса. Сработала защитная реакция: - Это непростой вопрос. - Почему? Я сделал что-то, из-за чего мы расстались? Никита горько усмехнулась. Он спрашивал о вещах, которые ему лучше было бы не знать. - Наша организация не позволяет сотрудникам иметь личные отношения. Это прозвучало так, как будто она зачитывает инструкцию. Она все еще не могла смотреть на него. Он был уверен, что это была не вся правда. - Мы когда-нибудь занимались любовью? Он знал, что между ними были чувства, он был уверен, что не мог быть таким чудовищем, чтобы использовать эту женщину только как сексуальный объект. Никита закрыла глаза и проглотила комок в горле. Ох уж эта его невинность! Она придавала его вопросу особую жестокость. - Я не хотел сделать тебе больно, - он был расстроен, что его вопросы столь очевидно ранили ее. Она печально улыбнулась сама себе. «Конечно, ты никогда этого не хотел». Она открыла глаза. - Ты и не сделал, - солгала она, вставая. Она помолчала минуту, чувствуя, как ее защита дала трещину и повернулась к нему, чтобы ответить на вопрос. - Да. В ее глазах он увидел любовь и глубокое сожаление, казалось, они ищут что-то в его глазах. Это выражение почти сразу исчезло, и она отвернулась и отошла к шкафу. Выражение лица Никиты вызвало у Майкла боль в сердце. Он так отчаянно хотел держать ее в своих объятиях, чувствовать, как сама любовь согревает их души и тела, когда они прикасаются друг к другу. Он никогда бы не обидел ее, он просто не смог бы причинить ей боль. Он чувствовал к ней нежную привязанность и желание, рожденное глубокой любовью и доверием. Он хотел бы разделить эти чувства с ней, чтобы успокоить боль, которую причинил ей спящий в нем монстр. Никита стояла спиной к нему, не желая видеть выражение его глаз, зная, что это может сломать ее, заставить подчиниться своим желаниям. Она открыла шкаф и начала что-то искать в карманах пальто. - Сядь на этот стул, - указала она. Он подошел и сел, медленно, смотря на нее, сожалея, что не может установить более близкий контакт с этой женщиной, которая, он был уверен, была частью его души. Она вытащила из кармана какой-то предмет, затем прошла в спальню. Вернулась, держа в руках ремень, пузырек со спиртом и несколько клочков ваты. Майкл попытался на время отложить свои печальные размышления. - Что мы делаем? Она улыбнулась, услышав слово «мы». Майкл почти никогда не использовал его вне миссий, и даже в тех редких случаях это были не «мы», а «Никита и я». - Мне нужно немного твоей крови, - ответила она, давая себе торжественное обещание смотреть на него как можно меньше. Она включила CD-плеер и поставила какой-то диск, надеясь отвлечь себя от искушения видеть его так близко, его, такого ранимого сейчас и такого притягательного. Она вернулась к нему и увидела, что он смотрит на ремень. - Какую руку? – спросил он. - Давай попробуем правую. Он кивнул и начал застегивать ремень вокруг руки, пытаясь быть полезным. Она завершила работу, благодарная за помощь – пытаясь прикасаться к нему как можно меньше; физический контакт с ним был сейчас совершенно ни к чему. Она коротко взглянула на него, держа в руке шприц. - Я вообще-то не очень хороший врач. Но я постараюсь не сделать больно. Он кивнул. Он в этом не сомневался. Он смотрел, как Никита наполняет шприц. - Зачем тебе нужна моя кровь? - Если в твоем организме остались наркотики, может быть, по их составу нам удастся что-нибудь узнать. Майкл наблюдал, как кровь заполняет шприц, а потом посмотрел на нее, чувствуя внезапную необходимость высказать очевидное: - Ты хороший друг, Никита. Она не поднимала глаз, уставившись на его руку. Его слова, казалось, расстроили ее. Он наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд. - Я что-то не то сказал? Она взглянула на него, пытаясь выглядеть равнодушной. - Нет, - она снова отвела глаза, - просто к этому трудно привыкнуть. Майкл продолжал изучать ее лицо, немного озадаченный. - К чему? - К тебе. - Я раньше никогда не говорил тебе ничего такого? – удивился он. - Нет. Она вытащила иглу, прижала клочок ваты к ранке, сняла ремень и согнула в локте его руку. Майкл был снова – уже в который раз – поражен, каким немыслимым идиотом он, видимо, был. - Не может быть. Как мог кто-либо, удивлялся он, не благодарить Никиту каждый день за сотню разных вещей? Как мог кто-то принимать ее как данность? Он снова оглядел ее апартаменты. Если – как она сказала - они раньше занимались любовью, ухаживал ли он за ней? Было ли что-то романтическое в их отношениях? Или он просто принимал ее как нечто само собой разумеющееся и в этом смысле тоже? - Мы когда-нибудь танцевали? – перевел он на нее взгляд. Она посмотрела на него и отрицательно покачала головой. - Только на задании. «Или во время твоей очередной манипуляции», - закончила она мысленно. Она встала. Он тоже поднялся и взял ее за руку. Хотя другая его рука все еще была согнута в локте, его намерения были понятны. Она посмотрела на него, надеясь – ради всего святого – избежать этого. - О, Майкл, сейчас не время… - Пожалуйста, - попросил он мягко. Никита показала ему флакончик с кровью в качестве оправдания за отказ. Майкл забрал его и положил на столик. Он не заметил, что Никита слегка закусила губу. Она была в замешательстве и выглядела так, как будто жалела, что не может убежать. - Совсем немного, - пообещал он. - О’кей, - согласилась она, не видя способа отказаться. Она снова провела рукой по его волосам, неспособная сопротивляться бессознательному желанию, затем неохотно встала с ним в танцевальную позицию, чувствуя себя ужасно неловко. Ее пальцы нервно пробежали по его плечу, и она снова стала смотреть в сторону. - Спасибо, - успел сказать Майкл до того, как она отвела взгляд. Никита коротко взглянула на него и снова отвернулась. Она прикрыла глаза, ей было тяжело дышать. Она помнила так много танцев с Майклом, и каждое воспоминание было болезненным. Его объятия, его близость всегда были всепоглощающими для нее, и, когда они танцевали, между ними всегда возникала особая интимность, которую могли понять и ощутить только люди, глубоко любящие и чувствующие друг друга. Быть так близко к нему сейчас было для нее слишком тяжело, ведь она должна была уничтожить этого Майкла, чтобы сохранить его жизнь. И эта близость со светлой стороной души Майкла – с той его частью, которую она всегда любила, которая всегда притягивала ее – была мучительна. Майкл наблюдал за ней. Если бы он хоть на секунду допускал мысль, что ее попытки отказаться были вызваны отсутствием желания, он бы не стал настаивать. Но он чувствовал, что все это было из-за той боли, которую он причинил ей раньше, из-за ее желания защитить себя от него. Он отчаянно чувствовал необходимость извиниться за те непростительные вещи, которые он сделал, чем бы они ни были. Он не мог изменить прошлое, но он мог дать ей хотя бы немного любви, которую он испытывал к ней, - которую монстр, которым он также был, испытывал к ней. Даже если та злая, испорченная часть его натуры не могла показать ей свою любовь, то он сейчас мог это сделать. Майкл взял ее руку и сжал в своей ладони. Затем он слегка наклонил голову и прикоснулся губами к ее щеке. Никита почти отскочила от него. - Пожалуйста, не делай этого. - Почему? – и снова он мог сказать, что это не от недостатка эмоций. Она посмотрела ему в глаза, пытаясь облечь свои чувства в слова: - Потому что это не ты. Ее взгляд бессознательно переместился на его губы. Она хотела поцеловать его, и чтобы он целовал ее, хотела раствориться в нежности мужчины, стоящего перед ней. Ее дыхание сбивалось, она готова была заплакать... Она так хотела, чтобы это был ЕЁ Майкл. Майкл принял ее слова молча. Они продолжали танцевать. Ему нужна была эта женщина. Он ничего не помнил о прошлом, не знал о ней ничего, кроме того, что видел за последние пару дней, но любил ее более, чем мог бы выразить словами. Его сердце болело от того, что он причинил ей боль. Он хотел бы исцелить ее и утонуть в ее любви, и чтобы она чувствовала то же самое. Он осторожно положил голову ей на плечо и закрыл глаза. Это было как если бы его объял божественный свет. Никита ощутила его прикосновение и поняла, что если это продлится еще несколько секунд, она этого не вынесет. И тогда они оба погибли. Никогда она не была так благодарна зазвонившему телефону, как в этот раз. Чтобы ответить на звонок, она буквально отпрыгнула от Майкла, проводившего ее грустным и любящим взглядом. Выключив музыку, она протянула телефон ему. - Это твой. Все предыдущие мысли мгновенно испарились, когда ужас сковал его сердце. Его глаза расширились: - Что мне говорить? - Просто соглашайся. Он встревоженно смотрел на нее, стараясь держать свой голос под контролем. - Да. Ага. Никита, пытаясь немного успокоить, провела рукой по его волосам. Он выключил телефон. - Они хотят, чтобы я зашел к ним. - Хорошо, мне нужно кое-что сделать, - ответила она, чувствуя облегчение от того, что их опасный танец прерван. Какая-то часть ее сознания отметила иронию ситуации. Теперь именно она была тем, кто боялся отдаться эмоциям, она прервала их танец, чтобы вернуться к своим обязанностям. Этот факт мог бы вызвать улыбку даже у старого Майкла. - Что я должен делать? – спросил новый Майкл, испуганный, зависящий от нее как ребенок. - Ты взял из своих апартаментов одежду, которую я тебе сказала? Он кивнул, все еще испуганно: - Да. - Тогда одевайся. - Я должен носить все черное? – поинтересовался он. Она пожала плечами: - Ты всегода это носишь, за исключением нескольких операций... насколько я знаю. - Я что, плохо выгляжу в другой одежде? Она засмеялась ребячливому тону его голоса. - Ты выглядишь хорошо в любой одежде, - сказала она, и их глаза, встретившись, на мгновение задержались друг на друге. Она срочно отключила свои мысли от этой темы. - У нас нет времени. Одевайся. Он кивнул и отправился делать то, что она сказала. *****
AnnaMaria: - Что теперь? - Твои волосы, - заметила Никита. Он растерялся: - Что с ними не так? Она взглянула на его спутанные кудри со скрытой нежностью. - Ничего... но ты не носишь их так на операциях. Иди сюда, - она встала позади стула. Он послушно сел. - Может быть больно. Я постараюсь осторожнее. Она начала расчесывать его кудри, пытаясь выпрямить непослушные пряди и уложить их ровно. Она аккуратно вытягивала завитки, ухитряясь распутывать их так, чтобы не причинить боль, и Майкл чувствовал, как ее пальцы легко касаюся его кожи. Он закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее ласковых прикосновений, и жалея, что знает так мало о близости между ними, и что не может быть близок с ней сейчас, пока монстр, которым он обычно является, не может обидеть ее. Никита начала инструктировать его о том, с кем он должен будет встретиться и как действовать. Она пыталась не думать о том, что она сейчас делала. Проводя пальцами по его волосам, она вспоминала, как делала это в прошлыом, и эти воспоминания были сейчас опасны. Она не имела права думать о нем как ТАК! - Что? – спросил Майкл. Он пропустил начало того, о чем она говорила, так как был слишком погружен в ощущения, которые дарили ее пальцы. Никита вздохнула. Недостаток внимания дал ей возможность повторить все еще раз. Надо сказать, что и ей это было необходимо, они оба должны быть сосредоточенными. В отделе Майкл старался следовать инструкциям Никиты: не показывать эмоций, не делать лишних движений, оставаться спокойным и делать вид типа «я знаю, что делаю». Он понимал, что это было важно, и что Никита рискует собой, чтобы помочь ему. Однако, он не справился, и он это знал. Шеф не купился на его игру, Биркоф решил, что он сошел с ума. В общем, полный провал. Когда Никита наконец привела его в его офис (его расположение было одной из вещей, про которые она забыла ему сказать) и отключила прослушку, он сказал: - Я не могу это сделать, Никита, они все узнают. Я не понимаю, что нужно делать. Он сильно нервничал, и его руки слегка дрожали. - Просто делай то, что я тебе скажу, - спокойно сказала Никита. Он учащенно дышал. - Но сколько еще это может продолжаться? Она попыталась успокоить его: - Вальтер может что-то узнать, когда сделает анализ крови. Он наконец произнес то, чего все время боялся: - А если дело не в этом? Она взволнованно посмотрела на него. У нее не было ответа. Он встал. - Я не могу. Я не смогу пройти через это, - он не мог восстановить дыхание. - Ты сможешь, - настаивала она. - Нет, не смогу, - он сделал несколько шагов к ней. – Я должен бежать отсюда, - он подошел к окну, в которое увидел только другую часть его тюрьмы. Она едва могла слушать его, ее ужасала мысль, что она может его потерять. - Это невозможно. Они найдут тебя. Он оглянулся на нее: - Откуда ты знаешь? Она повернулась в его направлении, но не смотрела на него. - Посмотри вокруг. В ее голосе звучала горечь. Он приблизился к ней. - Ты ведь сказала, что они все равно меня убьют, - он был в тихой панике, - мне нечего терять. Она взглянула на него, когда он был на пути к двери. И сказала правду: - А мне есть что. Он повернулся к ней, в глазах отразились все его чувства. Он был нужен ей. ОН был нужен ЕЙ. Он не имел понятия, как и почему. Но он не мог покинуть ее, не мог оставить ее в одиночку противостоять этому ужасному месту. Он молчаливо согласился. Никита подсказала, как отвечать по интеркому. Затем он отправился на миссию, к которой был совершенно неподготовлен, потому, что он любил ее и не мог подвести. ***** Последующие события были адом. Он был растерян и испуган как маленький мальчик, изображающий шпиона. Он выжил только благодаря Никите. К сожалению, он был без сознания в тот момент, когда мог сказать ей об этом После возвращения в отдел Никита снова смогла дышать относительно ровно благодаря Вальтеру, давшему ей надежду на возможное спасение... и способ уничтожить Майкла, которого она любила..., и вернуть того, который всегда причинял ей боль. Она нашла его в медлабе, зная, что должна восстановить его прежнюю личность до того, как его приговорят к ликвидации. Выпроводив медсестру, она с минуту смотрела на спящего Майкла. Он выглядел таким спокойным,...таким красивым,..таким ранимым. Она нежно погладила пальцами его щеку и немедленно отдернула руку, когда он проснулся. Увидев ее, он улыбнулся. Чего бы она только не дала, чтобы видеть эту улыбку более часто! - Как все прошло? Она кивнула и солгала: - Отлично. Как ты себя чувствуешь? Он посмотрел в сторону, затем снова на нее: - Нормально, я думаю. Он не помнил, как это было, когда его ранили в прошлом, поэтому не мог сравнить. - Хорошо. Он снова посмотрел в сторону. Он знал, что время, которое он еще мог побыть с ней, неудержимо истекает. - Они еще не догадались? - Нет, но догадаются, если мы ничего не сделаем. И быстро. Он посмотрел на нее с грустью. Он очень хотел остаться, но знал, что если останется, они его убьют. Ради нее – ведь она сказала, что не хочет потерять его – он должен снова стать жестоким ублюдком, который так часто ранил ее. - Это поможет? - Я не знаю, - честно призналась она. Она подошла ближе к изголовию и воткнула иглу в капельницу. Он проводил ее взглядом. - Я тебе когда-нибудь признавался в любви? Это был его единственный шанс сказать ей то, что было правдой и для него и для его темной стороны. Она должна была это знать, она заслуживала услышать это уже давно. Он молился, чтобы она поверила ему сейчас. Никита помолчала минуту. «Это и правда не Майкл», - думала она. Она вернулась к нему, думая об этом, стараясь говорить в своей обычной манере. - Вообще-то, нет. - Я тебя люблю, - повторил он, глядя на нее, умоляя ее поверить. Казалось, его глаза смотрят ей прямо в душу. Она не могла ответить, чувствуя, что сейчас заплачет, ей хотелось обнять его и просить, чтобы он не покидал ее. Она убивала мужчину, которого любила – заживо хоронила его под личностью, созданной отделом. Чувствуя комок в горле, она взяла его руку и поцеловала ее, на мгновение закрыв глаза, говоря без слов, как сильно она его любит. В настоящий момент она – а не он – была тем, кто не может разрушить барьеры, не позволяющие выразить словами всю глубину ее чувств. Борясь со слезами, она посмотрела на него в последний раз и пошла прочь, не в состоянии смотреть, как умирает его светлая сторона. "Прощай, Майкл», - подумала она. Он печально смотрел, как она уходит, зная, что скоро он снова станет чудовищем, которое приносит ей только боль, которое убивает радость в ее душе. «Мне так жаль, Никита». ***** Окончание следует.
isolda: Хм, красавица и чудовище...новый оттенок отношений Майкла и Никиты. Я почему-то так не думала, но такая интерпретация тоже интересна. Спасибо за перевод! Приятно окунуться в любимую серию!
Приветка: AnnaMaria Здорово, взглянуть на знакомую серию под новым углом.Захотелось пересмотреть. Ждём финал!
мира: А я так примерно всё и понимала... Непонятно только, почему после возвращения памяти Майкл должен был забыть себя в этот период беспамятства?
Приветка: Да. было-бы интересно посмотреть, как Майкл повёл бы себя, если бы всё помнил! Как оказавшись без своего панциря, раскрылся перед Никитой, как в любви признался, без игр и манипуляций. Жаль, что Никита не знала, что Майкл потом не вспомнит ничего. могла бы и воспользоваться ситуацией
AnnaMaria: Когда Майкл заснул, Никита вернулась. В течение нескольких часов она сидела у его кровати, ожидая, когда он проснется. Она чувствовала себя виноватой... и одинокой, как будто она предала единственного друга – единственную любовь своей жизни. Когда он пошевелился, она вздрогнула и быстро подошла к нему. Майкл открыл глаза и посмотрел на нее, и она поняла по этому взгляду, что старый Майкл вернулся. - Как ты себя чувствуешь? – спросила она. - Меня подстрелили, - он был ранен так много раз, что легко мог идентифицировать характер ранения. Он посмотрел на нее. - Да, - вздохнула она. Ты был ранен во время операции вчера в Лукенвальде, в Германии. - В Германии? – он выглядел озадаченным, как будто пытался сложить воедино части головоломки. - Нет, мы были в Амстердаме. В танцклубе. Ты оказалась в ловушке. Я нарушил протокол, и... Он положил руку на лоб и замолчал. Он не мог продолжать..., но ради собственного рассудка он должен был притворяться, что ничего не помнит. Было тяжело надевать эту маску, всегда тяжело...Не важно, как сильно он этого хотел, он не мог быть мужчиной, который ей нужен, такой человек не выжил бы в отделе. Он потер глаза. - Где Шеф? Я должен доложить...- спросил он, продолжая свою ложь. Он заставил себя посмотреть на нее. Никита поняла, что настало время для объяснений. - Кое-что случилось, Майкл, - она присела на край кровати. - Тебя схватили в Германии. Перес сделал что-то с твоей памятью. Ты не мог вспомнить кто ты в течение последних трех дней. - Они знают? – спросил Майкл, надеясь получить ответ на вопрос, который волновал его с момента пробуждения. - Нет. Я помогла тебе. Он внимательно посмотрел на нее и сказал то, что хотел сказать с самого начала, то, что должен был сказать с первого дня, когда встретил ее: - Спасибо. Никита кивнула. Она хотела бы сказать так много, но все это было предназначено другому. Внезапно она осознала, что нежно проводит пальцами по его руке и немедленно отдернула руку. Она встала и посмотрела на него. Ей хотелось обнять его - лечь рядом и положить голову ему на грудь, и чтобы он держал ее в своих руках – и сказать, что она любит и его тоже..., но он бы этого не понял. Неспособен был понять. Та его сторона, что была создана отделом, не умела чувствовать, не была тем, которого она защищала последние три дня. Никогда в жизни она не встречала человека, кто так осознанно жил бы двумя жизнями. По крайней мере, теперь она знала, что его другая сторона, о которой он говорил когда-то, действительно существует. Но больше тут сказать было нечего. Она ушла. Майкл молча провожал ее взглядом, затем на секунду закрыл глаза, отстраняя боль – отодвигая во тьму душу, которая была на свободе последние несколько дней. Он помнил их все – каждую секунду. Он чувствовал стыд за то, что сломался под пытками, он знал, что сказал бы Пересу все, если бы Никита не спасла его. Он помнил также, как Никита защищала его – от отдела, от него самого. Она провела его через последнюю операцию очень хорошо и профессионально, но он устыдился того, как слабо действовал он сам, неважно, что с промытыми мозгами. Он предполагал, что события последних дней произошли именно из-за того, что он так безжалостно разделил свою личность надвое. Он был уверен, что Никита, даже пройдя через подобный опыт, не потеряла бы своих тактических навыков. Ее душа не была разделена. Она была цельной личностью. Он понимал, что его светлая сторона ходила по земле вместо него в последние дни, но эта сторона была никчемным оперативником. В Никите плохое и хорошее было тесно переплетено, и обе ее стороны были сильны. Они иногда вступали в конфликт, но никогда не пытались уничтожить друг друга. У него же все было наоборот. Каждая из его сторон была уверена, что другая не должна существовать. Он знал, что так жить было ненормально, но не мог ничего поделать с этим, не видел другого пути. Такова была его жизнь – его эмоции мертвой хваткой держала темная сторона его личности. Он не мог быть единым целым, как Никита, он должен был или разделить себя, или умереть. Майкл закрыл глаза. Он видел, что Никите больше по душе его светлая сторона, что она хотела бы иметь рядом того, кто мог смеяться, улыбаться,...и чувствовать. Она отстранялась от него, когда они были у нее дома, вовсе не от отсутствия интереса. Она знала, что эта его сторона должна умереть, и не могла вынести своей сопричастности. Он открыл глаза. Странным образом он был благодарен судьбе за несколько дней, позволивших Никите увидеть ту часть его души, которую она всегда хотела узнать. Теперь она определенно знала, что эта сторона существует. И он смог наконец-то сказать ей самое главное, то, чего его доминирующая часть слишком боялась - что он любит ее. Он только сожалел, что не мог сделать это сам. Он хотел бы заниматься с ней любовью, пока на свободе была его обычно подавленная часть сознания, та, в которой была сосредоточена вся нежность и глубина его любви. Он хотел показать ей страстную нежность и ласку, а не отчаяние и потребность, которые она видела в его любви раньше. Эти несколько дней доказали окончательно и бесповоротно, что его любовь к Никите была единственной нитью, которая связывала воедино две стороны его души. Жесткий или нежный, он любил ее всем своим существом... Но он никогда не сможет снова сказать ей о своей любви. Он вздохнул. Она снова защищала его, присматривая за ним, когда он был беспомощен, как ребенок. Она могла бы извлечь определенную выгоду из его слабости, могла заняться с ним любовью, тем более, что он сам так отчаянно этого желал... Но не стала. И хотя он жалел об упущенной возможности, он любил ее еще больше за то, что она защищала его от него самого, она сдерживала свое желание, когда он был не в себе. Он грустно улыбнулся. А что тогда значило быть «в себе»? Его «хорошая» сторона считала его монстром, может, так оно и есть? Все те люди, которых он убил или причинил боль, те раны, которые он нанес Никите – разве это правильно, что его темная сторона продолжает управлять его жизнью? Он смотрел прямо перед собой. Да, решил, он – может не лучше, но необходимо. Только так он мог защитить жизнь Никиты. Одного этого было для него достаточно, чтобы оправдать его существование. Он откинулся на подушку и закрыл глаза, стараясь не думать о боли, которую уже причинил ей, и о той, которую, несомненно , причинит в будущем. Она была жива, и этого, по его представлениям, было достаточно, чтобы оправдать ее и его страдания. Но едва ли он может надеяться, что Никита с этим согласится. ***** Примерно через час после того, как оставила Майкла, убийца медленно возвращалась домой. По крайней мере, так Никита думала о себе. Она вошла, заперла дверь, прошла в кухню и положила ключи на стол, облокотившись на него рукой. Она осматривала свою комнату сквозь темноту, словно опасаясь зажечь свет. Сегодня она уже была здесь с ним – с мужчиной, которого она любила... и которого она уничтожила. Она хотела держать его в своих объятиях, любить его, защитить его от жизни, которой он не хотел и не понимал... Вместо этого, она его убила. Никита решилась, наконец, зажечь свет. Она смотрела на свою комнату и не видела ничего, кроме напоминаний о его присутствии: стул, на которм он сидел, когда она его причесывала, расческа, стол с посудой, оставшейся от завтрака. Как бы она не притворялась перед самой собой, все это не было сном. Она вздохнула и начала убирать посуду со стола. Однако, ничто не могло отвлечь ее от невеселых мыслей. Одиночество поглощало ее, она в нем тонула, на нее будто накатывала волна, и она стояла не двигаясь, наблюдая ее приближение, ожидая смерти. К сожалению, одно только это чувство не могло ее убить. Она сложила всю посуду в раковину и повернулась к ней спиной, пытаясь прогнать слезы. Она поставила чайник и начала наводить порядок в комнате. Ей было трудно осмыслить события прошедших дней. Она передвинула стул обратно на свое место – если она не будет постоянно натыкаться на свидетельства его пребывания здесь, возможно, она сможет заставить себя все забыть. Хотя она не была уверена, что хочет этого. Она прикоснулась к волоску, оставшемуся на расческе. Этот Майкл был так нежен... он любил ее, она могла доверять ему. Обычно она в этом сомневалась. Никита хотела верить ему – хотела запомнить человечную составляющую его души и в будущем попытаться использовать это знание для объяснения самой себе его поступков. Но она не могла, так как Майкл постоянно причинял ей боль. Ее душа была ранена им так глубоко и так часто, что там, казалось, образовались рубцы, которые не могли уже чувствовать как раньше. Она сердито выдрала из расчески оставшиеся там волосы и понесла их в корзину для мусора. Там она, однако, помедлила минуту и засмеялась. Сама над собой. «Только этого тебе не хватало, Никита. Стать фетишисткой». Она продолжила уборку. Майкл был постоянной загадкой для нее, но она хорошо понимала человека, которого узнала за последние три дня. Было трудно поверить, что он был частью того Майкла, которого она знала уже несколько лет. Тем не менее, так оно и было. И вот что еще было странным. Тот Майкл, который был здесь совсем недавно, не был до-отдельской версией самого себя... тот был террористом, взрывал бомбы... Как-то Майкл рассказывал, что он тогда был зол на всех – на мир вокруг себя. Майкл последних дней был другим. Он был добрым, нежным и любящим, он не мог бы холодно планировать чью-нибудь смерть. Она присела на диван, внезапно почувствовав усталость. Майкл, которого она видела недавно, не был Майклом из далекого прошлого, он существовал в настоящем. Он был похоронен так глубоко внутри самого себя, что мог в какой-то момент просто раствориться, исчезнуть. Она откинула голову на спинку дивана. Майкл так радикально разделил самого себя на двух разных людей, что практически страдал от раздвоения личности, и ни одна из этих половин, кажется, не знала, что делает другая. Никита жалела, что не может видеть светлую половину более часто. Никита закрыла глаза. Она отчаянно сожалела, что не могла заняться любовью с этим Майклом. Не то, чтобы он не давал ей достаточно нежности и любви в их редкие минуты вместе, но он всегда казался более одержим отчаяннием и потребностью в ней. Она открыла глаза, подняла глову и, потянувшись за пультом дистанционного управления, включила мелодию, под которую они танцевали. Он был так деликатен и нежен с ней. Это не выглядело как соблазнение, это больше было похоже на попытку попросить прощения, хотя он и не помнил, за что. Когда он положил голову ей на плечо, у нее подогнулись колени и она почти заплакала, прильнув к нему.
AnnaMaria: Музыка текла сквозь нее, и она закрыла глаза, опять погружаясь в воспоминания. Она так нуждалась в этом Майкле. Ей необходимо было чувствовать его искренность, когда он обнимал ее – знать, что это не было очередной манипуляцией, очередным заданием. Вообще-то она не хотела бы, чтобы все черты недавнего Майкла оставались при нем навсегда. Все то, что было в нем хорошо для внешнего мира, было неприемлемо для отдела. Она вздохнула. Она не хотела становиться Майклу родной матерью, но не хотела и чтобы он управлял ею. Ей нужны были более равные отношения, но с партнером, который был бы более нежным, более способным отдавать. Если бы она могла хотя бы раз в несколько месяцев проводить ночь с Майклом... если бы она могла поверить в реальность его любви, независимо от возможности иметь физический контакт, она была бы счастлива. Все, чего она хотела – верить ему. Но он так часто разрушал эту веру, что вряд ли был способен возродить ее. Звук кипящего чайника прервал ее мысли. Она встала, чтобы сделать чай, но снова замерла, вспоминая, что Майкл недавно пил с ней из одной чашки, разделяя ее любовь к этому напитку. Она посмотрела на чашку и положила пакетик обратно в коробку. Ей нужно идти спать. Она выключила плиту, затем выключила музыку и поднялась по ступенькам в спальню. Оне не спала уже много часов. Сняв одежду, она потянулась за пижамой, но остановилась, увидев халат. Тот самый, который носил Майкл. Она взяла его в руки и прижала к себе, потеревшись щекой о ткань. Он был здесь – в ее халате, в ее кровати. Она резко повернулась, чтобы посмотреть на этот обычный предмет мебели. Майкл спал в ее постели. Она уныло засмеялась про себя. Теперь он ничего не помнил. Она покачала головой. Просто замечательно... Возможно, это было к лучшему... нет, это точно было к лучшему, что они не занимались любовью, - подумала она, надевая халат. Таким нежным, страстным, любящим был тот Майкл, что было бы слишком больно привязаться к нему и затем потерять его. Воспоминания о нем могли бы убить ее, как только она увидит его копию, созданную отделом. Никита прошла в ванную, чтобы подготовиться ко сну. Она знала теперь, что обе стороны Майкла были реальны, но жалела, что не может более часто быть с той, которую узнала только недавно. Ей было недостаточно видеть ее лишь мельком, как это бывало раньше, всего два или три раза, когда душа Майкла смотрела, казалось, из глубины его глаз, как будто была в ловушке и умоляла о помощи. Ее сердце разрывалось от мысли, что она снова заключила ее в клетку, вернув Майкла в его обычную ипостась. Она знала, что он пошел на это только ради нее. Она даже подозревала, что если бы не она, Майкл скорее бы умер, чем вернулся к прежней жизни. Он не попытался сбежать, он отправился на задание, он согласился снова быть заключенным в отделе – и в своей собственной оболочке – потому что был нужен ей, потому что она не могла отпустить его. «Нет, я не убила его», - внезапно поняла Никита, выходя из ванной и выключая свет, «я предала его еще более худшей участи». Она заставила нежную, чувствительную душу снова погрузиться в мир неизбежной боли и предательства. То, что он пошел на это добровольно, было слабым утешением. Она выключила свет в комнате и пошла спать. Присев на кровать, она провела рукой по подушке, на которой Майкл спал прошлой ночью. Он выглядел во сне таким красивым… таким невинным. Теперь эта невинность была в аду. Из-за нее. Она скользнула в постель, не снимая халат. Уткнулась носом в одеяло. Оно все еще хранило его запах – слабый и трудноопределимый – как может кто-то описать запах любимого? Она закрыла глаза. Он всегда будет частью ее, жаль только, что сейчас его не было рядом. Ее мысли продолжали перебирать события дня. В конце концов он сказал ей о своей любви, как долго она ждала этих слов! Однако, были ли они правдой и для Майкла сегодняшнего? Она знала, что никогда до конца не поймет их отношения. Она снова начала поглаживать одеяло. Это было, как если бы она и Майкл были связаны судьбой. Это были узы, которые не являлись результатом сближения, потребности, притяжения или одиночества. Ни одна из сотни возможных причин не могла их объяснить. Как будто линии их судеб были соединены еще до их рождения, и они теперь должны были следовать этим линиям. Но почему им было предназначено ранить друг друга? Почему они все время причиняли друг другу так много боли? Какая жестокая шутка судьбы заставляла их снова и снова повторять все тот же путь? Она покачала головой. Она никогда этого не поймет. Она любила его, это была единственная правда ее жизни. Она глубже зарылась в одеяло, пытаясь ощутить его присутствие. Она отчаянно хотела защитить его от участи, которая была ему предназначена сегодня, но у нее не было таких сил. «Ерунда», - возразил ее внутренний голос, «если бы ты действительно хотела освободить его, ты бы помогла ему сбежать. Или убила его сама. Но ты хотела, чтобы он остался». Никита заплакала. Она знала, что это правда. Ее основной мотив в возвращении прежней личности Майкла был прост – ее потребность в нем, в том или ином его воплощении. Хотя его действия в отношении нее – и память о его прошлых предательствах – временами заставляли ненавидеть его, она не могла позволить ему уйти. Он был частью нее, и она не могла без него жить. Никита плакала в подушку. «Мне так жаль, Майкл», - думала она. Она плакала, пока, наконец, не заснула, и во сне ей казалось, что его руки все еще обнимают ее, и его губы касаются ее волос. THE END, слава всем богам
yasha: всё никак у меня ручки не дойдут прочитать!!! нада обязательно найти время и всё прочитать!!!!!!
yasha: AnnaMaria пишет: У него в голове мелькнуло: «Я тренировал ее? Я, должно быть, неплох.» ещё как дорогой
yasha: AnnaMaria пишет: Чем больше он был с ней, тем больше был в этом уверен. Кто бы ни был тот монстр, который причинял ей боль – который обычно существовал в его теле – он был уверен, что то презренное создание любило эту женщину всей душой, которая у него еще оставалась.. И его немного утешало то, что было еще что-то человеческое в том омерзительном существе, которым он, по-видимому, был. МНЕ определенно нравицца его самокретичность
AnnaMaria: yasha пишет: МНЕ определенно нравицца его самокретичность У Кати Гилберт его все время муки совести терзают. Он там весьма депрессивен.
Olga125: AnnaMaria пишет: но остановилась, увидев халат
Лара: AnnaMaria,прочитала наконец. Ну ты молодец.Такой текст большой перевела.
AnnaMaria: Лара , спасибо. Это было довольно мучительно .
lea: isolda пишет: Хм, красавица и чудовище...новый оттенок отношений Майкла и Никиты. Я почему-то так не думала, но такая интерпретация тоже интересна. А какая ещё здесь может быть интерпретация? Вообще я эту серию про себя называю по строчкам песни Пугачёвой "Три счастливых дня были у меня..." AnnaMaria - респект за замечательный перевод
полная версия страницы