Форум » 3.1 БОЙКОЕ ПЕРО » НОКТЮРН от Kadyn (часть 2) » Ответить
НОКТЮРН от Kadyn (часть 2)
марго: Первая часть "Ноктюрна" закрылась. Продолжение здесь.
Энея: RedFish пишет: *я чесслово не поняла * Да эт я про то, что ЭТО- детский сад, если сравнить с НЕКОТОРЫМИ иными вещами про нашу любимую парочку ! ( я про Кадин, про то КАК описала она нам ЕТО самое здеся - подроооообно, конечно, но без криминала и прочего - а то, ведь, есть и с ФАНТАЗИЕЙ их авторы и ещё КАКОООООООЙ фантазиееей - от некоторых до сих пор в дрожь кидает ..... Бррррррр..... ) RedFish пишет: я читать -то уставала... а уж переводить.. Сама не поверишь - вот прихожу иногда перечитать (для вдохновения на окончательный, тыкскыть, рывок ! )- мрак и ужас, СТОКА ЕТОГО самого перевести - да я МатЪ-ГЕроинЪ после этого !!!!!! Не по себе ... Медальку, Медальку мне подайте - НАДА !!!!! (за вредную работу ! ) Но за МОНСТРИЛУ - покраснеееела, ой, покраснееееела ...... Мерси , Рыбка ....
VIOLA: RedFish пишет: ТОЙ ЛИШЬ РАЗНИЦЕЙ, что мне это иногда наравится... знаешь такая надрывность ну просто немеренная!!!!Иногда хочется - слишком. Я слегка склонна к меланхолии (когда лицо устает смеяться). Мне вообще немного черезмерный драмматизм нравится. Может это такое проявление садомазохизма? Я Вот когда читала - самой было уж хотелось пару абзацев бесцельных конвульсий пропустить - но оторваться не могла....)))))))))))))))))))) Маш, я сама периодически (причем заметила что, чем старше становлюсь – тем меньше времени проходит между этими приступами желания ощутить надрывность) Тоже страдаю мазохизмом – черта характера такая. Но я реализую это не через ЛФН. Знаешь, это как через тернии к звездам. В моменты когда мне депрессивно, я слушаю депрессивную музыку, смотрю душераздирающие фильмы, но не ЛФН. Опять же. Почему не ЛФН? Все-таки за года я к нему прилично подостыла. И вот впитываю в себя депрессивное. Темное, безысходное, жестко циничное, доводя себя до слез – и потом бац…. Словно моя нервная система вдоволь наигравшись этими обострившимися болевыми ощущениями прекращает их перемалывать и уже тянет на позитив. После слез такой прилив веселья наступает. В общем – клиника пожизненная.. Что-то вроде хождения по краю в неопасной для жизни форме. И еще... я когда читала... я ловила себя на мысли, что местами уставала именно от "секса" их. Но потом продолжив чтение продолжения (что там дальше произошло) - поняла - что это так Кадин мариновала нас, что б концовка, вообще - то не сильно оригинальная, заставляла (меня, по крайней мере заставила) - КРИЧАТЬ ОТ БЕЗЫСХОДНОСТИ! Я это люблю)))))))))))))))) Да…. Там от обстоятельного изложения трагических серьезных мыслей, перемалывающих тему всех зверств и изращенностей психики Майкла. его сломленность, его самоунижижающий анализ себя, и все в это в упрямой жесткой продавливающей манере… но от него не отстает и Никитка… гнет свое милосердное и свободолюбивое начало с той же упорностью…. Так и борятся в камерной обстановке как два барана, не в силах разойтись…. Получая своеобразное удовольствие от столь затяжного спора. Кстати, о камерной обстановке – ИМХО, разумеется, но знаешь, Маш, если бы ее было не так много (хотя куда Никита поволочет слепого Майкла? - в кафе? Чтобы он там своим скорбным видом медленно доставал посетителей), а разлилась бы за счет расширения банального физического пространства, то возможно концентрация трагедии была бы не столь давяще изматывающая, приводящая к нетерпеливому ожиданию – когда ж это наконец кончится? Когда свершится событие, поставившее таки точку в этой обоюдной страстной пытке друг друга…. Хотя поведение Майкла здесь трудно назвать отталкивающим – для Никиты по крайней мере Не верю я, что он не отдает себе отчет, что приковывает к себе таким драматически депрессивным поведением… что вряд ли она его оставит одного… для нее это наоборот – как конфетка….… она любит делать благие дела и спасать людей, в том числе и от самих себя. А Майкл в этом смысле просто бесценный клад. ДА!!!! Но "вместе" - ЭТО КАК ВСЕГДА У НИХ - 2 раза за 3 года!!!! рыдать хоцца! Ммм…. А что? Может Никитка в тот момент может и рада была бы умереть – хотя бы ради одного того, что второй таки случился? И теперь она является обладательницей своих интимных воспоминаний в двойном размере? За это можно и жизнь отдать. Я может тебя не поняла - но я не нашла и буквы оскорбления моих чувств. И теперь уже мне грустно расстраивать твои надежды, что я не настолько "чиста"(((((((((((((((( Нет, Маш, я к тому… что ты в своем первом посте в этой теме так сильно восхищалась этой работой..... я и подумала, что своим излишним цинизмом испорчу тебе весь восторг.
terra: VIOLA пишет: Нет, Маш, я к тому… что ты первом посте в этой теме так сильно восхищалась этой работой, и я подумала, что своим излишним цинизмом испорчу тебе весь восторг Во-во... У меня тоже масса претензий к Ноктюрну, но я именно по этой причине тихо молчу в уголке - ну, чтоб кайф человеку не ломать.
RedFish: VIOLA пишет: Нет, Маш, я к тому… что ты первом посте в этой теме так сильно восхищалась этой работой, и я подумала, что своим излишним цинизмом испорчу тебе весь восторг. terra пишет: Во-во... У меня тоже масса претензий к Ноктюрну, но я именно по этой причине тихо молчу в уголке - ну, чтоб кайф человеку не ломать. Ohhhh!!!! So sweeeeeeettt!!!!!!!!!!!!!!!!! VIOLA пишет: В общем – клиника пожизненная.. Что-то вроде хождения по краю в неопасной для жизни форме. да уж.... я точно по адресу попала..... VIOLA пишет: изращенностей психики Майкла. его сломленность, его самоунижижающий анализ себя, и все в это в упрямой жесткой продавливающей манере… но от него не отстает и Никитка… гнет свое милосердное и свободолюбивое начало с той же упорностью…. Так и борятся в камерной обстановке как два барана, не в силах разойтись…. Получая своеобразное удовольствие от столь затяжного спора. Одна мысль - мммммболллльнннннныыыееееееееее!!!!(больные чуваки - на оба полушария, что зайчик, что белоснежка!) - Света , ППКС! возникает встречный вопрос - если бы их отправить за счет фанов в хорошую клинику на диспансеризацию, и нещадно желая жажды наживы, устроили бы тотализатор: кто из них сильнее повернут головкой(? - мнение профессионалов) - кто бы выйграл? (Это так... мои мечты... мы бы заодно узнали, что у майкла плохо со зрением, и он , стоя в очереди к окулисту впереди Бирки прижимает к его виску прохладное дульце пистолета с требованием заветной бумажки с рядами букв( как у врача), которую Бирка и так наизусть знает))))))
terra: RedFish пишет: у майкла плохо со зрением, и он , стоя в очереди к окулисту впереди Бирки прижимает к его виску прохладное дульце пистолета с требованием заветной бумажки с рядами букв( как у врача), которую Бирка и так наизусть знает)))))) если бы их отправить за счет фанов в хорошую клинику на диспансеризацию, и нещадно желая жажды наживы, устроили бы тотализатор: кто из них сильнее повернут головкой(? - мнение профессионалов) - кто бы выйграл? В любом случае выигрывают фаны. Но, если серьезно, в Ноктюрне реально перекос с этим делом, ИМХО: они уж так медленно и мучительно долго оба страдают, что никакой конструктивности в этом не остается... я думала сдохну, пока переводила. Сама понимаешь, на перевод эротики при таком раскладе уже тупо не осталось сил. Зато эта вещь очень вдохновляет Люсьену, которая и сделала все это на "ура", с долгими придыханьями, стонами и криками, на этот раз введенными в текст. И знаешь, ИМХО, вв таком раскладе это очень даже попало в канву. Только диспансеризация теперь нужна не героям, а читателям - ну а чего нам терять? и так буйные.
VIOLA: RedFish пишет: да уж.... я точно по адресу попала..... Маш, мы тут все по адресу попали – и железобетонно так попали, что теперь клиника перешла в норму, без которой нас начинает колотить, чему крайне рады……. Не перестаем удивляться, какой этой кайф – жить с мозгами набекрень. С буйной радостью издеваемся как над самими собой, так и над ЛФН…. RedFish пишет: возникает встречный вопрос - если бы их отправить за счет фанов в хорошую клинику на диспансеризацию, и нещадно желая жажды наживы, устроили бы тотализатор: кто из них сильнее повернут головкой(? - мнение профессионалов) - кто бы выиграл? Ммм… знаешь, Маш… тут смотря по какому критерию сравнивать…. Если скажем, взять за критерий количество лет проведенных в опасных для психики условиях – то тут Майкл точно выиграет. Как никак 9 лет в Отделе – это такая промывка мозгов, до которой нам далеко, и не дай Бог такой случиться. По критерию самоистязания и самоуничижения тут опять впереди всех Майкл. Такой мазохист…. Его страдания – это его вечная и сакральная любовь, с которой он повенчан до конца жизни, и которой верен, как не был верен, даже Никитки. По критерию любви к решению решать чужих проблем, по желанию всех спасать и жалеть несчастных и обиженных судьбой – это Никита. По критерию циничного издевательства, черного чувства юмора над страданиями и заболеваниями героев – разумеется победят поклонники с их изощренной фантазией по изобретению новых пыток для парочки. По любви к выпаданию в состояние крайности – тут пожалуй может возникнуть серьезное соперничество – кто кого сделает – поклонники Майкла и Никиту или М. и Н. в паре против поклонников. Оба неравнодушно дышат к жесткости, а уж в интиме – просто обожают. Избить друг друга, дать пощечину, а потом вместе плакать и утешать друг друга (, тут пансионерки дружно и тихонько вспоминают и каждая бурно(про себя, естественно) вспоминают серии "Промывка мозгов", "Возвращение", "Игра с огнем", "Под давлением", "Война", "Врата ада", "За чертой" , пока наши голубки в энный раз проверяются мед комиссией в психиатрической больнице имени Склифосовского . Фаны разумеется дружно и коллективно, затая дыхание и мечтательно сладостно прикрывая глаза, остро прислушиваются к тому, что происходит за стеной, трепетно подслушивая как , как врачи матерят Майкла и Никиту, матерятся между собой и бьют стулья о стену, не в силах переносить такого издевательства над собой. Однако, деньги как один из древнейших двигателей человечества ( а куш мед комисси в случае проигрышей фанов М. и Н. светит очень крупный!) , успокаиваются, снова садятся, и приводя себя в порядок , приступают к проверке психики наших голубков). Пансионерки успокоенно вздыхают, уверившись в том, что врачи ни волоска не оторвали от голов их любимчиков (наоборот,сами врачи , очень щедро покалеченные М. и Н., переживают очередной приступ страха за свою жизнено важные органы), отлипают от стены и садятся медитировать в кружок, шепотом переговарияваясь между собой о том, какие Майкл и Никита молодцы, не нарадоваться на них )
Тата: Энея пишет: Спустя несколько часов они возвращались в Отдел… И чего это они все идут и идут ......А дойдут ли до отдела?А!? Кинь мне что ли конец этой истории в автопереводе!!!А то хочется узнать все же что там будет в отделе-то!
Энея: Тата Окончание истории спрашивай с Рыбки - она переняла у меня эстафетную палочку уже давно и ........ и ЧишинААААААААА ...... Эй , Рыбка, как там замученные наши герои там поживают-то, скажи хоть, а ?????
Тата: Рыбка Ау!!!!Мы уже на страже!!! Они в отдел дошли или как??? Может зацепились за что по дороге? Не томи!!!!
Polina: Прочитала вчера все разом и окончание недопереведенное. Что сказать... Талантливай человек Кадин. И вещь ОЧЕНЬ сильная. Пришла мне вчера же мысля - так, наверное, должны были бы чувствовать себя (страсть!!!!, безысходность полная, боязнь разоблачения, никакого просвета ни при каких обстоятельствах, потому, что вся окружающая жизнь - против твоих чувств) влюбленные друг в друга брат и сестра. Такая ПО-НАСТОЯЩЕМУу запретная любовь. У любых других вариантов, вплоть до пары гомосексуалистов, есть надежда и просвет, ну, хоть какие-то. А тут - из обычной жизни такому накалу и безысходности и сопоставить нечего, кроме
terra: Polina пишет: Талантливай человек Кадин. И вещь ОЧЕНЬ сильная. Полин, ты это всерьез!?!?!?.... Мне реально интересно, а чем именно тебя это дело так затронуло?...
Энея: terra пишет: ты это всерьез!?!?!?.... Я могу не за Полину, а за себя сказать - да, это серьёзно . А почему - да потому что мучительно это только переводить, но читааааааать - пронимает почище многого. И у неё такие вот классные вещи есть - да и не одна, страниц по 20 - вообще БЕЗ постели, одни разговоры, но это ПРОНИМАЕТ и КАК !!!!! Да, депрессивно. да, это очень сложно, но это ТАК похоже на них самих !!!!
veda: Polina пишет: Талантливай человек Кадин. И вещь ОЧЕНЬ сильная. Согласна полностью. И сразу писала об этом . Просто ее уже оборжали тут всю, поэтому серьезно не воспринимается. Но когда я читала это сама впервые-очень проняло. И мне очень нравятся другие ее рассказы по ЛФН. Энея права. Там безумный накал чувств без единого намека на эротику. Очень сильно и очень безысходно. Возможно, иногда с легким перегибом. Но разве сам ЛФН без перегиба? Разве там ситуация давления не доводится до абсурда? Polina пишет: Пришла мне вчера же мысля - так, наверное, должны были бы чувствовать себя (страсть!!!!, безысходность полная, боязнь разоблачения, никакого просвета ни при каких обстоятельствах, потому, что вся окружающая жизнь - против твоих чувств) влюбленные друг в друга брат и сестра Вспомнила. Когда-то давно читала рассказ какого-то не то перуанского, не то аргентинского писателя. Убей, не помню имени. Там был целый сборник. И причем все рассказы достаточно тяжелые. Такие вот жизненные безысходные ситуации на фоне курортно-банановой ЛА. И один из рассказов был именно про то, о чем говоришь ты, Полин. Любовь брата и сестры. Причем страстная и естественно ото всех скрытая. Я уже не помню всех подробностей, но общее впечатление, действительно, похожее: страсть, безысходность, тайна, преступание через свои чувства и гибель, маячащая для обоих за каждым углом. Вот эти одновременно болезненность и притягательность действительно схожи с настроением ЛФН. Но все же душе отрадно, что МиН-не брат с сестрой Начинаешь понимать, что все у них еще не так уж и плохо.
Polina: terra пишет: Полин, ты это всерьез!?!?!?. Абсолютно. Без балды. Не скажу, что все вещи прочитанные задели одинаково. Но "Ноктюрн" - да. и "Последние ритуалы" (так, кажется? где "пуля перфорировала лоб Майкла") - да. И про миссию Армела, где ребята перед камерами играли, а на полу в ванной - БЫЛИ, тоже - да. Почему? Сама, вот, думаю и объяснение пока такое - в отличие от многих ( от меня самой, к примеру) Кадин не боится в безысходности идти до конца. Характер ли ее таков, или только под настроение депрессивное она пишет - не знаю, но она чернухи не боится. А меня задолбало, честно говоря, читать про Стррррррашный Отдел, который на поверку - ну, совсем не страшный, а потому вся эта невыразимая боль ( особливо, в Майкловых глазах) - звук пустой. А девушка умеет наполнить это слово - страшный - реальным смыслом, оттого и цена чувствам, и цена их сокрытия становятся ОГО-ГО! отчего и возникает настоящая напруга. Да, она местами слезновата, соглашусь, но самую малось, границ вкуса не переходит, моих, по-крайней мере. Майкл у нее - нервомот тот еще. Но в сериале-то он кто? Со второй половины 2 сезона и по 3 чуть ли не до конца, да и в первом, исключая начало, где он относительный живчик? Майкл - невыносимый человек, почти как могильная плита. Тяжелый как динозавр. Именно упертостью и волей. Может, она и утрировала эти его черты, в сериале он, все же, не такой зануда, как у нее, но ее пережим - как карикатура: преувеличение СУЩЕСТВУЮЩИХ черт, а не надумывание чего-то, что и рядом не лежало. Ей удается передать ЛФНовскую атмосферу тупика, не понарошечного, который можно обмануть и поломать, а такого, который - как закон природы - поломать себе дороже. Вот за это - уважуха моя Кадин большая-пребольшая. Она - тонкий автор. ИМХО.
terra: Уууууууууууууууууу..................... я бы сказала, что хочу это перечитать, чтобы попробовать переосмыслить, но увы - не хочу. ИМХО, погружаться туда снова. Не, я не спорю с тем, что и ЛФН тоже черен и тягостен - в серьезной степени. Но то, как она это в "ноктюрне" тянет и с какой интенсивностью, простите, заливает слёпиками (у меня ребенок так называет, когда во время простуды слезы с сопликами мешаются).... все - сугубое ИМХО, только про "Ноктюрн", других ее работ не читала. Да и "Ноктюрн" начинался вполне себе. Но вот эта тягамотина, завязанная на то, что "спать или не спать"?!?!?!?... ей-богу, у меня бы все перерубило уже трижды, ну такой он там сложный, просто слов нет. Впрочем, допускаю, что все, что связано с этой сферой - очень индивидуально. Но принять этот конкретный вариант все равно не могу. Вы сами-то это давно перечитывали?
Веснушка: Гы. У меня у самой была когда-то мысля доперевести сию историю, дабы узнать уже, чем закончится, но л-е-н-ь. Думаю, Майкл прозреет, кто за? Проголосуем? А вообще читала я это прошлым летом, еще до регистрации, тогда интересно было. Впрочем, тогда мне вообще все нравилось, это теперь я, благодаря не-ко-то-рым положительным личостям и не-ко-то-рым отрицательным творениям разборчива стала неимоверно. Боюсь, что при новом прочтении стебаться буду жестоко, потому и не читаю. terra пишет: эта тягамотина, завязанная на то, что "спать или не спать"?!?!?!?... По мне, зависит от того, насколько психологично написано, насколько втягивает в атмосферу ЛФН, насколько красиво и художественно оформлено. Есть такие вещи, и неплохие при этом. А касаемо у меня бы все перерубило уже трижды Дело восприятия, я на себя ооочень редко примеряю личину дамы, когда читаю именно про ЛФН (исключение - Ведино "Рождество" ), только их вижу, потому и не против того, что он там сложный, просто слов нет. *кстати, здорово сказано, однако!!! *
Веснушка: PS. Кстати, очень люблю ее короткие истории, и "Последние обряды", и про "на-полу во время Армелла", и еще что-то было, не помню. Может и этот вправду перечитать надо. Просто по моим подернутым стебной дымкой воспоминаниям, там Майкл ослеп и переживал, то ли ему с собой покончить, то ли с Ник переспать... Короче, не помню толком, но ржу. Простите все, ушла уже!
марго: А для меня "Последние обряды" - худшее, что я читала. Разумеется, за исключением того бреда, который вообще чтению не поддается. ИМХО. Это и еще то, где Майкл приходит к Никите типа прощаться, а на крыше напротив сидит снайпер и ждет, пока они дотанцуют свой последний танец, чтобы потом их пристрелить. Не помню автора. Когада читаю подобное вспоминаю слова кого-то на Телесериале " Хочется обнять его, прижать к груди и плакать, плакать...." Вот уж где настоящие "сопли по березам"...
lilit: polina pishet: "Майкл - невыносимый человек, почти как могильная плита." ой...улыбнуло меня твое ,Полин,сравненьице хотела бы я в конце жизни чтоб меня накрыло такой вот плитой
terra: lilit пишет: хотела бы я в конце жизни чтоб меня накрыло такой вот плитой Ну, зачем же в конце?.... можно и пораньше, ИМХО.
lilit: можно и пораньше, но тогда не могильной... я еще жить хочууууууу
Ravi: lilit пишет: хотела бы я в конце жизни чтоб меня накрыло такой вот плитой Черт! Лилит это супер)))))) +1
Тата: мне Кадин не то что бы очень, но если начала читать, то все же хочется узнать чем это все закончиться, ведь если подтереть сопли, как следует высморкаться, то все же тут что-то есть . Он слепой, думает как ему быть, а тут Никита ну как устоять! Она вот как липла! И он отбивался как мог! А кто бы устоял? Дайте продолжение или хотя бы то что есть на автоперекареженом переводе!
SHERRY: Ну блин... я не поняла,а продолжения что не будет??? terra,ты не собираешься продолжение писать??? Или я че-то не понимаю? Ну вот так всегда,найдешь стоящую вещь начнешь читать,вникать,чувствовать эмоциональное напряжение-и БУМ!!!!!... смотришь и читать то уже нечего и вникать уже ни во что не надо Я блин так не играю все,обиделась и ушла...
terra: SHERRY, да, я не собираюсь писать продолжение. Эта вещь настолько не моя, что я вообще не понимаю, какого рожна за нее бралась. Продолжение писала Энея, висит оно вот тут - http://vedad.borda.ru/?1-10-0-00000031-000-0-0-1213024022 Но и мужественная Люська на 22-й странице непрерывно-мучительного секса тоже выдохлась, поэтому закончить перевод, вроде бы, собиралась Веснушка. Так что все угрозы и слезы, пожалуйста, в другое окно.
Веснушка: terra пишет: закончить перевод, вроде бы, собиралась Веснушка. Таньк, не очучаешь, что попа болит? Это мой тапок в неё долетел! Специально полезла искать документальное опровержение - вот нашла: http://vedad.borda.ru/?1-10-0-00000031-000-80-0. Энея пишет: Окончание истории спрашивай с Рыбки - она переняла у меня эстафетную палочку уже давно и ........ и ЧишинААААААААА ...... Эй , Рыбка, как там замученные наши герои там поживают-то, скажи хоть, а ????? Так что Веснушку с Редфишкой пАААпрАшу не путать!
terra: Веснушка пишет: Так что Веснушку с Редфишкой пАААпрАшу не путать! Прости, дорогая. Я действительно ошиблась. PS Писала же "вроде бы", а не "точно Веснушка собиралась".
Веснушка: terra пишет: PS Писала же "вроде бы", а не "точно Веснушка собиралась". Забираю тапку обратно. Просто перепугалась я, что Кадин каменюкой на шее повиснет... Ваш с Энеей печальный опыт очень как-то живо на своих плечах представила.
Ляля: Polina пишет: И про миссию Армела, где ребята перед камерами играли, а на полу в ванной - БЫЛИ, тоже - да Это где было? Дайте пожалуйста кто-нибудь ссылку...
Энея: Ляля Что-то такое было , но название или автора - убейте меня , не помню я - у Марго стоит спросить, или у Полины...
Веснушка: Ляля Ссылки нет, есть в доковском формате, бережно сохраненное этак годика два назад. Могу на почту, адрес давай, еси надо.
Ляля: Веснушка пишет: Могу на почту, адрес давай, еси надо. А предложение еще в силе? Я пропала не по своей воли (комп лечила). Если не трудно, пришли пожалуйста. Буду очень благодарна.
Энея: Маргош, у меня к тебе просьба - упорядочь продолжения Ноктюрна в одну темку, а ? Пожаааалуйста!!!
Энея: Итак, так как это перевод у нас раскидан по всему Бойкому перу – решила собрать воедино всё, что на данный момент есть. Вот ссылки на темы как смотреть и читать – это вариант опасен – так как перемежающиеся отрывки перевода с нашими комментариями напрочь сбивают трагедийный настрой, но зато это весело !!! Второй вариант – читать единым файлом – сохранится свежесть восприятия, и если вы читаете эту вещь впервые – поймёте всё правильно, см. ниже. А комментарии всегда можно почитать отдельно !!!! Это - ссылки на появление тем с переводом в порядке их появления: Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 И эта самая последняя пока - Часть 5 Единым файлом - 1 НОКТЮРН Майкл сделал шаг – и вошел к себе, в полупустую холодную квартиру. Автоматически проверил помещения, ища признаки чужого присутствия. Привычка. Она настолько вросла в него, что он даже не замечал, как выполняет этот ритуал. Но на этот раз было как-то иначе. Трудно было сознавать, что не так давно его совсем не беспокоило то, что кто-то может угрожать его жизни. Он почти надеялся, что, пробуя покончить с ним, кто-нибудь добьется в этом успеха. Проверяя систему безопасности, он задался вопросом: пытался бы он остановить их тогда или просто позволил бы убить себя, положив конец всему этому? Что победило бы: отчаянье или инстинкт самосохранения? В конце концов, похоже, желание жить оказалось сильней. Как всегда. Но он не чувствовал, что он выбирает жизнь. Все было решено за него. Да и выживание в Отделе сложно сравнивать с жизнью. Он не верил ни в Бога, ни в черта, поэтому и в Ад он тоже не верил. Одно он знал наверняка: чистилище существует. В нем и проходила его жизнь. Бросив на кушетку свое длинное черное, как футляр, пальто – он направился к плейеру. Отдел обеспечил его мебелью, новой, простой и эффективной. В большинстве своем – темной. Среди прочего, была и дорогая стерео-система, но у него не находилось ни времени, ни желания покупать хоть какие-то диски. После чашки кофе с Никитой, перспектива вернуться одному в это пустое необжитое место вызывала отторжение, до дрожи. По пути домой он остановился перед витриной музыкального магазина только затем, чтобы дать себе оправдание: он пытался, пробовал стать не таким, как всегда. Войдя в отдел классической музыки, вдали от толп молодняка, шатающегося по техно-рэр-поп-секциям, он заметил особый диск. Пальцы почти любовно касались его поверхности, обернутой целлофаном. Затянутые инеем картины прошлого – виолончель… Адам… - вновь нахлынули на него. Приняв решение, он двинулся к прилавку. И лишь после этого направился домой. Теперь, уже несколько недель спустя, он все еще не находил в себе сил прослушать это. Но сегодня был отличный вечер, и он решил, что время пришло. Открывая диск, он уже поместил его в нужный разъем, когда раздался звонок. «Жак», - произнес бесцветный голос… «Еду», - ответил он, прежде чем повесить трубку. На долю секунды он закрыл глаза, а потом бросил взгляд диск, который все еще лежал у него в руке. Направляя себя назад, в подвалы Отдела, он в очередной раз поразился, как виртуозно Отдел пресекал его эмоциональные связи. Всегда. ======== - Никита, занять позицию! – раздался в наушнике сухой короткий приказ Майкла. Она тут же повиновалась - и покинула лесной массив, приближаясь к базе террористов. Пропуская вперед команду, вновь мысленно рассмотрела профиль, изученный пару часов назад. «Цель, диспозиция, пути отхода».. Мозг действовал автоматически, обычная работа. Еще одна операция, еще одна страна, еще одна группа террористов, которую нужно остановить. Она больше не желала подвергать сомнению цели Отдела. Все еще возражала, когда дело касалось человеческих жизней, но в общем и целом приняла позицию руководства. «Пользы –больше». В конце концов, ее решение предпочесть Эдриан Отделу было вполне осознанным. Она по-прежнему отчаянно надеялась, что сделала правильный выбор. И до сих пор задавалась вопросом: будет ли уверена в этом когда-либо. Поток ее мыслей был прерван негромким приказом Майкла: "Вторая группа, вперед". Потребовалась секунда, чтобы окинуть взглядом команду. Она чувствовала свою силу, ведя людей в пекло боя. Это не было тем опьянением властью, которое она, будучи почти неопытной, испытала под началом Петрозиана. Чувство было более тягостным, более значимым – она понимала, что отвечает за каждую жизнь. Она не знала их лично, и это было неважно: приняла бы пулю за любого из них, вместо того, чтобы видеть, как они умирают. Их безопасность была в ее власти – и это же было тяжелой работой. Ей часто казалось, что это единственный способ, которым Отдел мог позволить ей испытать что-то близкое к материнскому инстинкту. Она повела команду по базе. Короткие очереди устраняли всех, кто мешал им на их пути. Цель была достигнута – компьютерный центр захвачен. Все в строю, никаких потерь. - Мы вошли, - сообщила она Майклу. - Взрывайте цель и возвращайтесь в фургон, - последовал его ответ. До нее донесся характерный звук свистящих пуль на фоне его голоса. Похоже, сопротивление на фронте его команды было ожесточенным. Вероятно, Майкл и его люди взяли на себя наиболее охраняемые подступы к базе. - Нужно подкрепление? – она не могла не спросить, хотя чувствовала, что уже знает его ответ. - Нет, действуй по инструкции, - услышала она ожидаемую команду. Вздохнув, она приказала заложить взрывчатку. Зная, что, волнуясь за него, она ничем не поможет, она все же не могла оставаться спокойной. После потери Адама и балансирования на грани жизни и смерти, он вернулся к себе обычному, став сильным как и всегда. Она всецело полагалась на него на поле боя. Его навыки были беспрецедентны, но она ненавидела, когда он отказывался от помощи. Это так напоминало то личное, что всегда происходило между ними. Они выдерживали своего рода статус-кво. Вроде растительно-равнодушного симбиоза. Она была для него убежищем, где можно залечить раны, оставаясь достаточно близко, чтобы осторожной улыбкой или мимолетным прикосновеньем напомнить ему, что она рядом. Если он хочет этого. Майкл мягко позволял ей быть рядом. Он все больше доверял ей на миссиях, доверял как равной. Выслушивал ее предложения при разработке профайла, даже если в итоге и не принимал их в расчет. Всегда заботился о ее безопасности, и в последнее время даже позволял себе больше тепла в обращении с ней. И все же они не были близки. Лишь… менее обособлены. Как только все заряды были на месте, она связалась с Биркоффом, работавшим в фургоне в составе группы прикрытия. - Взрывчатка установлена, отступаем. - Окей, я запускаю отсчет. Она приказала команде возвращаться в фургон. Начав отступление, сама оставалась немного позади. Сменив частоту коммуникатора, снова связалась с Майклом: - Майкл, запущен отсчет! Она знала, что он в курсе. Биркофф наверняка предупредил его, но… ей нужно было знать, что он невредим. Потребовалось несколько секунд, чтобы его ответ прорвался через оглушающий поток выстрелов: - Знаю. Уходим, - донесся его напряженный голос. Никита закрыла глаза. Не будучи рядом, она ясно видела, как он сражается под прицельным огнем. Она проверила координаты своей группы – порядок. Они достигли леса и быстро двигались в направлении фургона. Глубокий вздох – решение принято. Через долю секунды она бежала к позиции Майкла - зная, что позже получит изрядную порцию его праведного гнева, а возможно, и лекцию Медлин. Несложно было представить неодобрительный, полный презрения взгляд высокого руководства. Но иначе она не могла. У них было примерно 2 минуты до взрыва. Сосредотачиваясь на том, чтобы считать секунды, она приближалась к месту, где должен был находиться Майкл. ======== Как только она достигла северного входа на базу, прогремел взрыв. Взрывная волна обожгла ее, и прижала к земле. Майкл должен был быть здесь. Но его не было. Она поднялась, и услышала встревоженный голос Биркоффа: - Никита!.. где ты??? Пренебрегая ответом, внезапно заметила Майкла - он был распростерт на спине в нескольких метрах от нее. Она бросилась к нему. Вниз, на колени. Сердце упало – и взорвалось у виска. Тряся руками его безжизненные плечи она снова и снова повторяла: - Майкл! Майкл!!!.. Скорее почувствовала, чем увидела - дышит. Паника стала чуть меньше. Он был без сознания, но нужно было уйти быстрее, чем к базе подтянутся силы противника. - Майкл! Вставай!.. мы должны уйти!.. – убеждала она. Он был тяжело ранен: нога выглядела паршиво, да и левая бровь была прилично рассечена. Тщательно исследовав его тело в поисках других ранений, она убедилась – больше ничего. Медленно открывая глаза, Майкл какое-то мгновенье казался потерянным - Ни-ки-та? Она облегченно вздохнула: - Прошу тебя, сосредоточься. Мы должны вернуться в фургон прежде, чем нас обнаружат!.. И тут же увидела, как изменилось его лицо. Оно снова стало непроницаемым. Как и всегда в Отделе. - Направляйся к фургону. Одна! – приказал он, собравшись с силами и пытаясь встать. - Только с тобой!.. идем! – пытаясь помочь ему, она подставила плечо, но тут же была властно отброшена его рукой. - Мне не успеть. Иди!!! – отрезал он. Не успевая ответить, она услышала голос Биркоффа: - Майкл, я не смогу ждать слишком долго! - Мы в пути! – стиснув зубы, рыкнула она. – Давай, Майкл!.. Она приняла его вес всем телом, но состояние его ноги было даже хуже, чем ей показалось вначале. Казалось, Майкл был не в силах продолжить движение. Он поймал ее предплечье и сдавил железными пальцами, буквально впиваясь в плоть: - Ты уходишь! Сейчас! Это – ПРИКАЗ!!!.. – отводя взгляд, он почти кричал на нее. - Только не без тебя!!! – заорала она в ответ. «Чертова миссия!»… Они были в чужой стране, и фургон должен был покинуть зону сразу по завершении операции. Власти среагируют на взрыв, и скорее всего, пришлют войска. Отдел не станет заботиться о подкреплении. - Майкл! – прозвучал голос Биркофа. – Майкл!!!.. - Ни-ки-та!.. – голос Майкла был угрожающим, холодным, его пальцы прожигали ее руку до кости, но она не могла иначе. Не могла уйти без него. - НЕТ! – отрезала она, и медленно, уперто потащила его за собой к фургону. Она победила – его глаза сверкнули яростью в момент, когда он отпустил сдавливавшую ее руку. - Биркофф, жди нас! – скомандовал он, позволяя Никите помочь ему идти. Яростно ухмыляясь своей победе, Никита доставила его в фургон так быстро, как только могла. Он двигался с огромным трудом, несколько раз падая, но все же через несколько минут они оказались внутри. В безопасности. Рухнув на сиденье, он скомандовал: - Едем! Достав аптечку, она пристроилась рядом, чтобы обработать его раны. Он закрыл глаза и прислонился к стене. Боль была мучительной. Она подняла руку, чтобы убрать кровь с его лба, но он резко отодвинул ее руку. - Сиди смирно!.. – заорала она, протестуя. Он выглядел странно и отстраненно, игнорируя попытки ему помочь. Никто из его команды не остался в живых. Это бывало с ним раньше, и она знала, что это не может быть достаточной причиной для такого отчуждения. «Он даже не принимает помощь!..» Упрямо фыркнув, встряхнула его голову, развернула к себе. Она ожидала его гнева, и не боялась его – предполагая, что он выплеснет ей свое недовольство уже тогда, когда они окажутся под покровом его офиса. Он накажет ее за то, что она рисковала для него жизнью. Что ж, приемлемая цена. Глубоко дыша, она попыталась успокоиться. Окинула глазами фургон, пытаясь отследить, как другие среагируют на их неожиданную сцену. Все выжившие были или притворялись спящими. Только Биркофф казался как всегда погруженным в работу: его пальцы неистово летали по клавиатуре, а глаза тщательно избегали контакта со взглядом ее или Майкла. Она привстала, отсаживаясь от Майкла настолько, насколько возможно. «Для тебя ведь важны эти игры, Майкл». Каждый раз ей казалось, что что-то изменилось, что они сделали шаг навстречу тому, откуда все началось. Но каждый раз он отступал на прежние позиции. И она была сыта этим по горло! Это первое, что она намеревалась сообщить ему, как только их оставят одних. Через несколько часов фургон пересек границу и достиг одной из союзных баз Отдела, где группу ожидал другой транспорт. Оперативники потянулись к выходу. Все кроме Майкла. - Биркофф, предупреди пилота, он должен дождаться нас. 5 минут. Оставь меня с Никитой. Биркофф кивнул, довольный, что покидает фургон перед бурей. Единственный беглый взгляд, брошенный им на Никиту, подтвердил, что он не желал провести там ни на секунду дольше. Когда они остались одни, Майкл все еще молчал, опустив глаза к полу. Никита стояла перед ним, вытянувшись струной, готовая к жесткому устному поединку. - И что? – наконец не выдержала она. «Если ты хочешь войну, ты ее получишь!!!..» - Ты не могла бы принести мне черные очки, которые Биркофф хранит в тайнике?.. пожалуйста! Его голос звучал странно – и мягко. Никита коротко и зло рассмеялась: - Мне кажется, Майкл, ты не расположен принимать никакую помощь. Так почему бы тебе не сделать это самому?.. – задрав подбородок, она едко смотрела на него, ожидая его реакции. Но он по-прежнему оставался на месте, а глаза были пустыми и холодными. Через мгновение он тихо произнес: - Я ослеп, Никита. Продолжение следует… Волна дрожи прокатилась по всему ее телу. Гнев испарился. Поддаваясь порыву, Никита шагнула к нему. Рука легла на его плечо, ладонь коснулась лица. Она отчаянно вглядывалась в глаза, ища хоть крупицу надежды... Но лишь убедилась в том, что все, что сказано – правда. Взгляд был неподвижным. Выразительные глаза - холодными. «А они бывали другими?..» - подумала она, и тут же застыдилась собственной мысли. Как можно было раньше не заметить этого?.. С досадой закусив губу, Никита вспомнила, что всякий раз, когда она обвиняла Майкла в равнодушии, у него находилась сотня причин, каждая из которых делала все ее претензии изматывающими и глупыми капризами требующего любви ребенка. Так было и в этот раз. «Вот почему ты не мог бежать!..» Состояние его ноги было тяжелым, но не критичным. Отталкивая ее, он скрывал свою беспомощность, которая могла стоить ей жизни. И потому же убеждал одной возвращаться к фургону. «Снова…» Снова она испытывала желание выпалить ему все, что накопилось на душе: что он вел себя глупо!.. что должен был сразу ей все рассказать!.. И снова понимала, что все бесполезно: он не мог иначе. Защищать ее даже в ущерб самому себе было для него естественным – иногда и единственным - способом признать свою слабость. - Любовь. Она молча присела рядом с Майклом и потянулась к аптечке. Нежно касаясь его лба, вытирая кровавый след, оставленный раной, она словно пыталась размыть пелену, стоящую перед его глазами. Майкл не сопротивлялся. Лишь вздохнул и прикрыл глаза. Закончив, она коснулась его подбородка и повернула лицо к себе: - Майкл!.. Его веки дрогнули. - Ты видишь… хоть что-нибудь?.. - Нет. Он медленно и размеренно открыл глаза, тщательно пытаясь поймать ее взгляд своим. Безуспешно. Она взяла его за руку: - Как ты?.. И не смей говорить, что ты в порядке!!!.. - Я… все нормально. Только голова болит. Немного. – Голос звучал устало и глухо. Она снова коснулась его щеки. Такое признание из уст Майкла означало, что боль была почти нестерпимой. «Слава богу, я неплохо знаю тебя». - Тебе нужна помощь. Нужно обработать и зашить раны. Нельзя было ждать, стоило как можно быстрее доставить его в Отдел. Местный медперсонал справлялся с любыми ранениями, стремясь в кратчайший срок восстановить ПОЛНУЮ боеспособность. В случаях, когда бороться за нее имело смысл. Но она была уверена – Медлин поставит на уши лучших людей, лишь бы Майкл поскорее вернулся к работе. Во время размышлений она успела осмотреть его ногу. Рана была открытой, но неглубокой. Она тихо и быстро перевязала ее. Несмотря на очевидную боль, Майкл не издал ни звука. Закончив, она еще раз всмотрелась в его лицо: непроницаемость, привычная для Майкла в Отделе, как маска, прочно закрепилась на нем: - Никита, очки. Пожалуйста. Она совсем забыла про них. Поднялась, осмотрела тайник, нашла. «Каким же беззащитным он должен себя чувствовать…» Она вложила очки ему в руки. Майкл тут же надел их – и ей показалось, что былая уверенность вновь вернулась к нему. - Все будет отлично, Майкл. Возвращаемся. В Отделе разберутся, что с тобой. Они смогут помочь. Он повернул к ней лицо, словно собираясь что-то сказать, но в наушниках прозвучал осторожный голос Биркоффа: - Майкл, боюсь, пилот не сможет ждать слишком долго. - Мы в пути, - коснувшись пульта связи, ответила Никита. – Идем, - тут же добавила она, повернувшись к Майклу. – Я помогу тебе дойти к самолету. Майкл встал без ее помощи, и остановил руку, протянутую к себе: - Нет. Не дав Никите опомниться, он схватил ее за плечо и заставил внимательно посмотреть на себя. - Мне нужна… мне НЕОБХОДИМА твоя помощь. Но помощь должна быть иной. Нужно, чтобы ты прикрыла меня, Никита. Никто не должен знать о моей слепоте. Ему не нужно было видеть, чтобы понять, насколько она встревожена, поэтому пришлось добавить: - Я не требую, чтобы так продолжалось долго. Но мне нужно несколько часов перед тем, как они разберутся, в чем дело. Мне не справиться без тебя. Правда, которой она отказывалась верить, тяжелым грузом придавила ее к земле. - Ты думаешь, что это навсегда?.. думаешь, они ликвидируют тебя?.. – слова с трудом обретали форму в этой вязкой и больной пустоте. - Я не знаю, - просто ответил он. – Я ничего не видел после того, как мы вернулись в вагон. Думал, обойдется, но пару часов прошло – и лучше не стало. Головная боль усиливается. В Отделе могут помочь, но если не выйдет… Не хочу испытывать судьбу. Мне просто нужно время – перед тем, как отдаться медикам. Она молча кивнула – и осадила себя: он же не мог этого видеть! - Это безумие… – добавила она, не будучи готовой поверить, что Майкл мог остаться слепым на всю жизнь. «Очень недолгую жизнь». Никита не сомневалась, что Отдел не колеблясь избавится от любого, кто не может быть больше полезен. Ни разу за все эти годы его выживание в рамках Отдела не ставилось под сомнение. Он был его лучшей частью: лучшим оперативником, первым кандидатом на должность Шефа. Конечно, она бешено переживала за него на каждой миссии, но Майкл всегда умудрялся вернуться живым. Она не могла представить, что такой человек может быть просто ликвидирован – как любой рядовой сотрудник Отдела. Разве что в случае, если он САМ захочет этого, потеряв и надежду и силы, предпочтя ликвидацию неполноценной жизни. - Ты прикроешь меня? – голос Майкла был твердым, настойчивым. Никита снова вгляделась в его лицо, с любовью изучая сдержанные и прекрасные черты. Захотелось еще раз прикоснуться к ним. Надеясь, что он не сочтет это жалостью, коротко прислонила ладонь к волосам у виска: - Конечно, Майкл. Идем. Она перевела его руку к себе на плечо – так, словно ему было трудно идти из-за ранения в ногу. Опираясь на нее, Майкл прошептал: «Спасибо». Его дыхание мягко согрело ей щеку. Она невольно прижалась ближе: - Позволь мне вести тебя. Провести Майкла в самолет и вывести из него после посадки было несложно. Никита вела себя так, словно помогает ему с ногой, и дыханием указывала направление пути: короткий выдох – налево, два коротких – направо, глубокий вдох – остановка. Пока группа, сменив самолет на еще один фургон, возвращалась на базу, она думала. Одурачить Медлин и Шефа было не так-то просто. Конечно, Майкл знал Отдел, как свои пять пальцев, - и Никита могла не давать ему указаний, как двигаться по его кабинетам и коридорам. Кроме того, неуверенная походка Майкла пока что была оправдана ранением в ногу. Но Никита сомневалась, смогут ли черные очки прикрыть его слепоту во время отчета об операции. После отчета ему придется отправиться к медикам. Докторов не обманешь, но Никита была уверена: Майкл сможет убедить их, что в особо тщательном осмотре нет никакой нужды. После чего она отведет его домой – и, возможно, сможет понять, что было настолько важным, чтобы пудрить мозги всему Отделу. Продолжение следует... Когда они достигли Отдела, Никита бросила на Майкла последний взгляд, сделала глубокий вдох – и шагнула навстречу неприятностям. Неприятности не заставили себя ждать: Шеф и Медлин встречали группу у входа в первый отсек. - Они оба здесь, метрах в десяти перед тобой, она – справа, Шеф – левее. – Эти несколько слов она успела прошептать Майклу, когда один из оперативников, замешкавшись на выходе, прикрыл ее спиною от двух пар пронизывающе холодных глаз. Майкл молча и неторопливо направился к ним. Никита держалась рядом, готовая прикрывать его до последнего, каковы бы ни были последствия. Голос Шефа с холодным эхом нарушил напряженную тишину: - Операция прошла успешно, но вы тянули с отступлением, Майкл. - Я был контужен взрывом. Потребовалось больше времени, чтобы добраться до фургона, - ответил Майкл, размеренно снимая с рук черные кожаные перчатки. Он ясно представлял раздраженную гримасу, застывшую на лице у Шефа: - Да?.. И Никита, вероятно, тоже была контужена?.. – прозвучал его презрительно-ироничный голос. - Из-за вас группа потеряла несколько ключевых минут… это могло иметь непоправимые последствия. Я полагал, во время брифинга вы получили достаточно ясные указания: не должно остаться ни малейшего следа, который мог подтвердить участие Отдела в уничтожении базы! Вы рисковали, и риск был не оправдан. Вы заставили группу ждать вас двоих, поставив всю операцию под угрозу!... Майкл слушал его речь, пытаясь оценить, была ли операция согласована с Центром или комитетом надзора. «Похоже, что нет». - Если бы мы вдвоем остались в зоне конфликта, Отдел рисковал бы больше. Этот риск был выше риска обнаружения группы, пока мы возвращались к фургону. Я взвесил эти факторы и внес в профиль миссии необходимые изменения. – Голос звучал спокойно, Майкл сосредоточенно старался направлять свои туда, откуда звучали раздраженные реплики Шефа. Наблюдая эту сцену с «галерки», Никита в свою очередь изучала позицию Майкла. Определенно, его "спектакль" пока что имел успех: было очевидно, что руководство ничего не подозревает. Но в момент, когда ее взгляд пересекся с пристальным взглядом Медлин, Никита почувствовала, как дрожь пробежала по ее влажной от холодного пота спине: Медлин была игроком, которого стоило опасаться - она замечала ВСЕ. И все же Никита выдержала ее испытующий взгляд до момента, пока он снова не сфокусировался на Майкле. - Что ж… миссия завершена успешно, и это сложно отрицать, - наконец произнесла Медлин, подводя итог напряженной паузе. Шеф, помедлив мгновение, неохотно кивнул, а Майкл, почувствовав, что позиция Медлин признана официальной, слегка повернулся в направлении ее голоса. - Майкл, каков характер твоих ранений? – поинтересовалась она. Никита почти физически ощутила, как в воздухе запахло опасностью. В голосе Медлин не слышалось ни тени участия – возможно, она заподозрила что-то? - Ничего существенного, - прозвучал выверенно равнодушный ответ Майкла. Однако темные глаза Медлин продолжали тщательно скользить по его телу. - Нога? – уточнила она. - Легкое ранение, - признал он. - Глаза?.. – Медлин продолжала допрос, пытаясь поймать взгляд Майкла за тенью его черных очков. Никите показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из ее груди: оно застучало так громко, что она была уверена: Медлин могла бы услышать это. - После взрыва немного беспокоит яркий свет. Пару секунд Медлин хранила задумчивое молчание, после чего произнесла: - Можешь сначала заглянуть в Медлаб. Твой отчет подождет. - Нет, все в порядке. Я предпочел бы сначала отчитаться, - последовал новый равнодушный ответ. - Отлично. Идем. Майкл кивнул, и покорно последовал по коридору вслед за гулкими шагами руководства. Наблюдавшая эту процессию Никита невольно снова задержала дыхание. Майкл, все еще немного прихрамывавший, выглядел вполне естественно: он отлично маскировал свою слепоту, следуя по знакомым коридорам за звуком не менее знакомых шагов. Легкая хромота добавляла достоверности его чуть скованным движениям. Когда они скрылись за поворотом, Никита устало сползла по холодной стене. Собираясь с силами, она задержалась в этой позе еще пару секунд, а потом направилась в сторону каморки Вальтера. За время, которое потребуется Майклу, чтобы дать отчет о ходе операции, она хотела убедиться кое в чем. ================= Пару часов спустя Майкл наконец окунулся в спасительную тишину своего офиса. Он полагал, что отчет прошел успешно. После входа в логово Медлин, он отказался присесть, несмотря на усиливавшуюся боль в раненой ноге. Помня планировку помещения, и слыша звуки обращенных к нему голосов, он мог предположить, где расположились Шеф и Медлин, но не мог рисковать, определяя местоположение свободного стула. Поэтому он стоял. Стоял, несмотря на боль. Он знал, что такое поведение не вызовет ненужных расспросов: его стоицизм был его фирменным знаком – столь же общеизвестным, как непроницаемое лицо. Так что он не сомневался, что они ничего не заподозрят. ПОКА не заподозрят. Майкл подошел к окну, и опустил жалюзи. Тяжело опустившись на стул, напомнил себе, что нужно включить ненужный ему свет – пробивавшийся сквозь жалюзи свет помогал бы поддерживать иллюзию того, что все идет своим чередом, - и активировал систему безопасности. Слава создателю, Отдел был четко организованным механизмом, где все находилось строго на предназначенных для этого местах. Перемещаясь в рамках его подземных территорий, он мог не опасаться наткнуться на преграды из мебели или технических устройств. Избегать общения с людьми было еще легче. Он не имел представления, приветствовал ли его кто-либо, пока он, прихрамывая, двигался в направлении Медлаба, но был уверен, что даже если и так, вряд ли кто-то будет удивлен, не получив ответного взгляда или встречного наклона головы. Его роботоподобные манеры были очень кстати – никого не удивляли, и не требовали дополнительных коммуникативных мер. Через пару минут доктора исследовали его ногу. Дезинфицировали рану, сняли неуклюжую повязку, прилаженную в фургоне Никитой. Пришлось сделать пару стежков, чтобы восстановить рассеченную осколком взрыва бровь, но, казалось, он почти не чувствовал этого. Да и головная боль – слава анальгетикам! – начала постепенно спадать. В этот раз Майкл был на удивление послушным пациентом: спокойно позволял осматривать и залечивать раны, брать необходимые анализы, чтобы определить состояние крови и уточнить набор необходимых лекарств. Но когда санитар поднес руки к его лицу, пытаясь снять с его глаз непроницаемые черные очки, он четко и довольно болезненно блокировал его руку. Санитар не смог сдержать тихий сдавленный стон – и немедленно отступил. Женщина-врач, привыкшая к манерам этого пациента, сделала вид, что ничего не произошло и продолжила свой осмотр, уточняя: не терял ли он сознания, не чувствовал ли головокружений или головных болей. В ответ на каждый из вопросов он твердо и спокойно солгал. Майкл не знал, поверили ему или нет, но врач посоветовала остаться в Медлабе на ночь под наблюдением медперсонала. Не утруждая себя ответом, он просто встал и ушел. И снова его поведение не вызвало ни вопросов, ни удивлений. Он направлялся в своей отсек – личную комнату с кроватью и ванной комнатой, которой пользовался, чтобы принять душ или переодеться, если ситуация не позволяла ему выбраться домой. Открыл лаптоп, – пальцы привычно легли на знакомую клавиатуру, - и набрал в командной строке путь к своим личным файлам. Все, что касалось его связей с Отделом, было четко структурировано – и теперь Майкл без труда находил путь к нужным данным. Пройдя через многоуровневую систему доступа к скрытым документам, которой мог бы гордиться даже Биркофф, он наконец добрался до необходимого файла. Еженедельно, в определенное время, он должен был совершать его обновление – в противном случае файл был бы автоматически отправлен на домашний компьютер Никиты в виде закодированной почты. Майкл не сомневался, что помощь Биркоффа помогла бы Никите добраться до истинного содержимого документа и уничтожить все следы сообщения после прочтения. Это не было прощальным письмом. Файл не содержал ничего личного: ни слов любви, ни советов, ни наставлений. И определенно –никаких последних «прости». Если бы время пришло, и ему пришлось бы отправить это письмо, его чувства к ней уже не имели бы значения – ей предстояло бы жить дальше без него и без его чувств. То, что было в письме, было значительно важнее. В файле была сосредоточена вся ключевая информация, которую Майкл со всей тщательностью собирал с момента своего появления в Отделе. Все рабочие аккаунты к секретным архивам и базам действующих подстанций, входы в системы Центра и другая информация, доступная руководящему оперативнику пятого уровня, включая все контакты с осведомителями и частными лицами – и те, о которых знало руководство, и те, о которых никому не следовало знать… Здесь было ВСЕ. И все это могло серьезно подкосить текущее положение руководства. Это не было информацией, которую в свое время ему удалось выкрасть у Юргена, - Майкл не опустился бы до откровенного компромата. Он и без этого знал, какую карту нужно держать в рукаве, чтобы, если потребуется, сделать свою жизнь для Отдела более ценной, чем свою ликвидацию. Или сделать столь ценной жизнь Никиты. Располагая этой информацией, она смогла бы за себя постоять. Смогла бы… даже в случае, если прикрывать ее приступы своеволия будет больше некому. Майкл устало коснулся лба, снял очки и провел пару раз ладонью прямо перед глазами. «Бесполезно». Он вернул очки на прежнее место и вздохнул. Головокружение проходило, его состояние медленно улучшалось – это дало ему повод усомниться в незыблемости слепоты. Но чуда не произошло. А значит, нельзя было медлить. Когда он просил Никиту прикрыть его на пару часов, дело было не в файле. Она получила бы его в любом случае. Он рисковал своей жизнью ежедневно – и нужные меры, обеспечивающие ее доступ к данной информации в случае его смерти, были приняты им очень давно. Оставалась еще одна вещь, которую он должен был сделать перед тем, как сдаться в Медлаб и в чуткие руки Медлин. Он включил сотовый, подсоединил шифратор, ввел секретный код, переходя на защищенную линию, и лишь затем набрал номер. Продолжение следует… После двух длинных гудков на том конце сняли трубку. - Это Майкл. На пару мгновений на линии повисло тягостное и напряженное молчание. - Код? – спросил после паузы подозрительный мужской голос. - Бейкер, 18.11.71, - последовал незамедлительный ответ. - Как дела, Майкл? – в голосе послышался смутный оттенок чего-то личного. - Мне нужна помощь. На этот раз его собеседник довольно долго хранил тишину. Сердце Майкла метрономом отсчитывало секунды: три.. пять…девять….. «Ты не можешь нарушить свое слово!» - мысленно взывал он, - «Не можешь забыть о своем обещании!...» В ответ на его красноречивое молчанье собеседник наконец произнес: - Ты помнишь о нашем соглашении, Майкл?.. Только одна услуга. И после нее мой долг будет оплачен сполна. - Я отлично все помню. Если я свяжусь с вами повторно, в течение недели, моя просьба отменяется. Вы просто забываете о нашем разговоре, и ваша услуга по-прежнему остается за мной… - Майкл сделал паузу, чтобы убедиться, что собеседник согласен с таким условием. Возражений не последовало, а потому он продолжил: - Если я не объявлюсь, ваш долг должен быть оплачен другому человеку. - Кому? – спросил голос. - Ее кодовое имя – Жозефина, - медленно и четко произнес Майкл. - Хммм… как Жозефина Бейкер. А как зовут саму оперативницу? – поинтересовался голос. - НИ-КИ-ТА. Его собеседнику показалось, что имя не было произнесено – Майкл словно выдохнул его – бережно, трепетно касаясь каждого звука, каждого слога. - Все ясно. – Голос звучал с пониманием. Или, возможно, сочувствием. - Если я не объявлюсь в заявленный срок, вы становитесь ЕЕ должником. Я объясню ей, как при необходимости связаться с вами. - Я уже дал тебе слово, Майкл. – Напомнил голос. – Это все, о чем ты хотел мне сказать? - Да. Спасибо, Джордж. – Закончил он, завершая беседу, которая предоставит защиту Никите даже после того, как его самого уже не станет. ========================== Пока Майкл отчитывался перед руководством о ходе операции, Никита отправилась на поиски Вальтера с Биркоффом: они должны были помочь убедиться, что камеры слежения в квартире Майкла сняты или… или "неожиданно" вышли из строя. Оба были бы рады избежать подобной просьбы – особенно Биркофф, который в последнее время старался четко следовать букве инструкций, но Никита выглядела настолько подавленной, что и он, и Вальтер все же пошли ей навстречу. После тщательной проверки по всем возможным каналам, оба подтвердили, что в квартире нет активированных камер и подслушивающих устройств. Она сразу почувствовала облегчение, словно груз, сковавший ее плечи, стал хоть как-то соответствовать ее реальным возможностям. «Я у вас в долгу», - пообещала она им обоим, и лишь затем отправилась к себе, чтобы приступить к отчету. Закончив с рутинными описаниями операции: маршрут наступления, ход боя, потери противника… - она долго стояла под холодными струями душа, пытаясь собраться с силами и прийти в себя. А переодеваясь, в растерянности застыла перед распахнутыми дверями шкафа – сначала размышляя, что лучше надеть, а потом, - от осознания того, что в этот раз ее выбор не имеет ВООБЩЕ никакого значения. Раньше Никита всегда одевалась для него. Или, по крайней мере, думая о нем. Всегда – даже когда была на него сердита. Но сейчас… сейчас все было иначе. «Это временно!» - напомнила она себе, то ли уговаривая, то ли убеждая. – «Это пройдет». Она выбрала темное платье. Почти черное… его цвет словно растворялся в пространстве между другими красками бытия. Пожалуй, как ни одно другое платье было созвучно ее чувствам. И главное – оно могло говорить с Майклом на его языке. Мягкий шелк обволакивал легко и нежно – каждым своим изгибом Никита ощущала, как ткань ласкает и слегка холодит ее кожу… И если даже Майкл не сможет этого видеть, он сможет прикоснуться… почувствовать… Впервые за долгий, почти бесконечный день она улыбнулась своим мыслям. Зеркало улыбнулось ей в ответ. Шелк тихо зашуршал, когда она повернулась, чтобы лучше увидеть себя – она была уверена: Майкл услышит это, заметит, запомнит... Простое, как глоток воздуха, платье так естественно обнимало ее фигуру, оставляя свободными изящную линию рук и стройные колени, что казалось, оно всегда было частью ее самой. Она сделала легкий макияж, и, поразмыслив, распустила волосы. Рассыпавшись по плечам, коснувшись тонкого темного шелка, они зашептали – точь-в-точь как при движеньи шуршало ее легкое платье. Он никогда не говорил об этом, но она почему-то знала – ему нравилось, когда ее волосы лежали просто так - свободно и легко окутывая светлым облаком загорелые плечи. Сегодня Никита особенно тщательно выбирала духи. Она была уверена, что потеря зрения лишь обострит остальные, и без того весьма тонкие чувства. Пряный и чувственный аромат был нанесен вдумчиво – несколько точек, где прослушивался пульс, - аккуратные прикосновения, лишь тень базовой ноты, не более капли. Оценивая результат своих действий, она снова предстала перед
Энея: Единым файлом-2 Майкл никогда не боялся смерти. В последнее время часто бывали минуты, когда он желал умереть. Он всегда полагал, что погибнет на задании или скончается на руках у отделовских медиков от ранений, полученных в бою, и однажды даже решил для себя, что предпочтет самоубийство процедуре ликвидации. Но, похоже, судьба распорядилась иначе. У него не было иного выбора, кроме как ждать и «наблюдать» за тем, случится ли чудо и станет ли реальностью его исцеление. Его судьба оказалась целиком и полностью в руках сотрудников Медлаба. Он рассеянно задумался, кто сделает это, если лечение не будет иметь успеха?.. Медлин. Вероятно, собственноручно. Возможно, она даже позволит ему самому воспользоваться оружием… что-то вроде знака особого расположения. Или, может, финального теста: вероятно, ей захочется узнать, попытается ли он покончить с ней перед тем, как убьет себя. Майкл был равнодушен к собственной смерти. Только Никита удерживала его в этой жизни: он не хотел покидать ее. Он знал, что его уход не оставит ее равнодушным, и лишь надеялся, что она избежит той безысходной мучительной боли, которую испытывал он, потеряв Симону в тот первый раз, когда думал, что она погибла из-за его бездействия. Майкл с трудом и стыдом признавался в этом себе самому, но во второй раз потеря переживалась легче. Тогда Никита уже была рядом с ним… Он не желал поверить в то, что его уход был бы столь же разрушительным для Никиты. Это означало бы, что она любила его так же сильно, как и он сам – и главное, что он дал ей причины для этого. Кроме того, меньше всего Майклу хотелось стать причиной ее собственной смерти: он помнил, какой равнодушной могла она быть к собственной жизни, когда дело касалось его. Майкл почувствовал, как рука Никиты опустилась к его колену: она сменила передачу и замедлила скорость. Никита всегда вела машину очень быстро. Слишком быстро. Майкл повернул к ней лицо, и легкая усмешка коснулась его губ. Он неожиданно понял, что совсем не против того, чтобы не видеть ее манеру езды. Он не скучал по ее глазам, губам или изгибам ее стройного тела: он всегда мог представить ее столь ясно, что пару раз даже приказывал себе не делать этого больше. А теперь беспомощность его глаз никак не уменьшала его жажды: она становилась лишь сильнее, мучительней, больше. Но больше ему не хватало другого: права коснуться ее. Ему редко случалось получить весомые оправдания для этого, к тому же Никита знала, что он использовал свои прикосновения, чтобы манипулировать ею в прошлом. Но даже когда его глаза и губы предавали ее, его прикосновения всегда были честны. Его мягкий обволакивающий голос часто лгал, но руки всегда говорили правду. Невозможность прикасаться к ней, любить ее – именно это заставляло Майкла чувствовать себя калекой. А теперь, когда возникала потребность увидеть ее, он мог лишь обращаться к своей памяти. Там хранились тысячи снимков Никиты. И теперь он перелистывал самые счастливые мгновенья. Он вспоминал, как Никита смутилась под его горящим пристальным взглядом, когда Медлин обучала ее приемам соблазнения. Как невинна была ее красота и чисты улыбки, пока он не вложил в ее руки оружие. Какой открытой была она, и каким доверием сиял ее взгляд, когда он любил ее там, в Гренобле. Как светилось ее обнаженное тело в туманном свете луны и как вспыхнули ее глаза, когда он подвел ее к вершине наслаждения. - Мы прибыли, - произнесла Никита, снижая скорость и прервав его воспоминания. Она припарковалась напротив входа в здание. Они вышли из машины, и Майкл передал ей ключи от квартиры, на мгновенье задержав ее руку в своей. Никита пристально изучала его лицо, но так и не смогла ничего прочесть. Как не могла отделаться от мысли, что он все еще продолжает свой спектакль – на случай, если за ними наблюдает кто-то. Когда он отпустил ее руку, она в тысячный раз взмолилась кому-то там, наверху, желая научиться читать его скрытые равнодушием мысли. Все, измучившись мазохизмом этих двух влюбленных идиотов, пошла спать. Продолжение следует... Когда они добрались до квартиры Майкла, Никита отметила, что там наконец появилась мебель. Жилье было простым и исключительно функциональным, и все же не выглядело столь пустым и безжизненным, как в прошлый раз, когда она заходила к нему. Она также отметила, что он уже не оставляет включенным телевизор. Слава богу, замерзшее на экране лицо Адама больше не освещало этот по-прежнему одинокий дом. Исчезла и виолончель – или, по крайней мере, была спрятана куда-то, возможно, на чердак. Майкл все еще старался двигаться уверенно: вдумчиво перемещаясь по квартире, он снял свой темный жакет... Никита в растерянности теребила лацканы своего кремового пальто: она неожиданно поняла, что не знает, что должна делать дальше. - Разреши, я помогу тебе, - предложил Майкл, протянув руку к ее пальто. Никита вздохнула. «Наверное, он все еще думает, что квартира напичкана аппаратурой слежения…» На мгновенье ей захотелось позволить ему думать, что Отдел по-прежнему шпионит за ними – тогда ей самой не пришлось бы гадать – как всегда – искренни ли его слова, поведение, порывы. Взгляд Никиты упал на кровать, стоящую за перегородкой в углу помещения. «Нет, только не так, только не под прицелом камер…» Как бы мучительно она не ждала этой близости, ей не хотелось, чтобы она стала лишь поводом, отговоркой, алиби, предназначенным для Отдела. - Я говорила с Бирки и Вальтером, они уверены, что здесь нет ни жучков, ни камер. Мы в безопасности. - Ты уверена? – с подозрением осведомился он. - Абсолютно. Сам он никогда не обратился бы за помощью в этом вопросе, но она избавила его от этого, и Майкл, доверяя ей, поверил, что квартира действительно чиста. Он медленно подошел к Никите и положил руки на ее плечи. Никита замерла. От вызванного волнением спазма ей стало трудно дышать. Из-за близости Майкла сердце готово было выскочить из груди. Мягко снимая ее пальто, он подошел еще ближе. Теплое дыхание снова коснулось ее щеки, а от его слов у виска ожила легкая светлая прядь. - Хорошо, – наконец, произнес Майкл. – Нам есть о чем поговорить. Он перекинул через руку ее сложенное пальто и поместил его на спинку кресла, рядом со своим темным жакетом. За то время, пока его не было рядом, Никита с трудом восстановила ровное дыхание, стараясь делать это незаметно, почти бесшумно. Она в тысячный раз задалась мыслью, знает ли он о том, что действует на нее? «Конечно, знает». Слепой или нет, он всегда имел потрясающую способность читать ее мысли, эмоции, желания. Его голос, донесшийся из кухни, уточнил, как она относится к бокалу вина. «Прекрасно», - пробормотала она, хотя вообще-то нуждалась в чем-нибудь существенно крепче: водка, текила, виски. И не меньше, чем двойную порцию, пожалуй. Медленно ступая, осматриваясь в обновленной квартире, она наконец присоединилась к Майклу на кухне и устроилась в уголке, стараясь все же не слишком вторгаться в его пространство. Майкл слышал ее осторожные шаги и тихое шуршание ее платья. Когда он помогал ей снять пальто, его пальцы коснулись мягкой ткани на ее плечах. «Шелк». Он добавил это к портрету сегодняшней Никиты, который мысленно рисовал весь вечер, и решил для себя, что платье должно быть синим. В синем она была бы особенно хороша. Майкл легко нашел 2 бокала и штопор, но его черты омрачились, когда он остановился у небольшого винного стеллажа. - Ты не подскажешь, какая из бутылок – бургундское? – неохотно уточнил он. Никита молча направила ее руку к нужной бутылке. Он всем телом почувствовал эту теплую, по плечи обнаженную руку, мимолетным объятием коснувшуюся его руки: тело реагировало мгновенно, вот только мозг все еще отказывался сдаваться. - Благодарю, - сказал он сухо и слегка отодвинулся, открывая бутылку. Никита по-прежнему хранила тишину. Майкл действовал столь уверенно с тех пор, как ослеп, что она с трудом вспоминала, что есть вещи, с которыми он не в силах справиться самостоятельно. Она лишь восхищенно следила за ним, пока он наполнял бокалы. «Господи, как же ты хорош!.. и за что мне это испытание?..» Его красота была образцом мужского совершенства: мускулистые руки, широкие плечи, сильные бедра. И в то же время была в нем какая-то неуловимая грация. Глаза Майкла временами казались почти женскими: длинные ресницы, глубокий чувственный взгляд зеленых глаз… этот омут не в силах была скрыть даже его обычная непроницаемая маска. Осознавал это Майкл или нет, но он не мог оставить женщину равнодушной – хотелось его понять, почувствовать… коснуться и раствориться в нем. Живя по законам Отдела, она как могла, старалась скрывать этот факт, но Майкл по-прежнему оставался для нее живым клубком противоречий и огромным, нескончаемым искушением. Он направился в комнату. Никита тихо последовала за ним, с благодарностью приняв из его рук наполовину полный бокал. Вдвоем они расположились на черной кожаной кушетке, достаточно просторной, чтобы оставить безопасное расстояние между ними. Никита молча потягивала вино, наслаждаясь немного терпким и богатым вкусом. Она вовсе не была уверена, что хочет о чем бы то ни было говорить. Слова всегда разрушали то, что витало в воздухе между ними. Она предпочла бы просто смотреть на Майкла – его глазам, рукам, языку его тела она верила больше, чем словам. И все же Майкл заговорил. - Есть вещь, о которой я должен тебе сообщить, - собравшись с мыслями, начал он. Никита задержала дыхание, изучая его напряженный профиль. Он «смотрел» прямо перед собой. Она неожиданно почувствовала, что должна видеть его глаза, - несмотря на то, что он сам не мог воспользоваться ими. Она так часто искала в них правду, когда больше не знала, чему можно, а чему не стоит верить!.. В большинстве случаев ей так и не удавалось найти в них ответ, но сейчас она более чем когда-либо нуждалась в том, чтобы исследовать их зеленую глубину. - Сними очки, Майкл, - попросила она, перед тем, как позволить ему продолжить. - Тебе не будет неловко от этого зрелища? - Нет. – Она не готова была принять какой бы то ни было отказ. Майкл медленно снял очки и положил их на пол рядом с бокалом. Поначалу его глаза казались беспомощными, но затем он попытался поднять голову и направить свой взгляд на нее. Никита поняла и, взяв в ладони его лицо, направила его взгляд к себе. Потом, испугавшись своей настойчивости, быстро убрала руки с его лица… и неожиданно прочла «спасибо» в его потеплевших глазах. Он продолжал «смотреть» на нее – и через пару секунд почувствовал себя вполне комфортно, чтобы снова заговорить. - Я составил для тебя файл с инструкциями на случай, если… - начал он, но прервался, почувствовав как волна безмолвного, но яростного сопротивления накрыла ее в ответ на его слова. - Никита, это важно! – настаивал он. – Ты должна это знать! На ее лице отразилось такое отчаянье, что было счастьем, что Майкл не мог его видеть. С трудом справляясь со страхом, паникой, безысходностью, она молча ждала продолжения. - Файл будет автоматически отправлен тебе, когда придет срок. Это будет закодированное письмо, в нем много ценной информации. Она поможет тебе, - закончил он. - Поможет в чем?.. – Никита с трудом сдерживала слезы. - Выжить, - почти прошептал он. Никита лишь тихо тряхнула головой. Ей совершенно не хотелось думать об этом. Господи, даже в течении тех шести месяцев на свободе она чувствовала себя мертвой вдали от него. И теперь он считает, что она захочет выжить? В Отделе? Без него?.. - Но не это самое важное, - вскоре продолжил Майкл. – Есть один человек… он кое-чем мне обязан. Он должен мне одну услугу… только одну, - подчеркнул он. – Обращение к нему может быть лишь самым последним средством. Только если ситуация практически безнадежна. Он вряд ли сможет обеспечить тебе свободу, но он… практически всемогущ. Она не дала ему закончить: - Тогда почему бы тебе не воспользоваться его услугой для себя? Он тяжело вздохнул, слыша надежду в ее голосе. - Возможно, этого не потребуется, - попробовал он убедить ее. - А что, если потребуется, Майкл?.. что, если завтра они решат, что тебя невозможно вылечить и подпишут твою ликвидацию?.. ты должен! Просто обязан связаться с ним тогда! – Она не видела ни одной причины отказываться от такого шанса, имея столь могущественного друга. Майкл схватил ее возбужденно жестикулирующие руки, принял из них бокал и поставил его на пол перед собой. - Возможно, у меня не будет для этого времени, - солгал он. Это не было настоящей причиной, но она не хотел говорить ей об этом. - Тогда сделай это теперь! – Никита была непреклонна, ее тонкие пальцы, умоляя, почти впивались в его руки. Она придвинулась ближе и прошептала почти что ему в лицо: - Если не ты, то завтра я сама сделаю это. - Нет, - твердо сказал он, отрицательно качнув головой. - Почему??? – она вновь то ли шипела, то ли кричала. «Потому что я всегда хранил эту возможность только для тебя, Никита…». - Он не сможет обеспечить мне свободу от Отдела. Я могу попросить все, что угодно, кроме этого. Если я стану беспомощным, Отдел ликвидирует меня, и он ничего не сможет с этим поделать, - объяснил он вслух. Никита издала сдавленный всхлипывающий звук. Майклу показалось, что она плачет. - Тогда тебе нужно не возвращаться, а бежать, - произнесла она наконец. Майкл знал, что она рано или поздно скажет это. Он выпустил ее руки из своих и встал. - Нет, Никита. Ты знаешь, что я не могу, - выдохнул он. - Можешь. Я помогу тебе и… уйду вместе с тобой. Мы можем разыграть нашу гибель… несчастный случай… они никогда не узнают правды, - пролепетала она, сама не веря, что то, что она говорит, может быть правдой. - Они найдут нас. Трудно скрыть слепого среди обычных людей, - добавил он. - Но они еще не знают, что ты слеп! – яростно противостояла Никита. - Рано или поздно узнают, - парировал он. – Бегство не выход. Слишком рискованно. У нас нет другого выхода, кроме как вернуться в Отдел. - Рискованно?.. Майкл, они могут убить тебя!.. ты не считаешь это риском? – практически кричала она. Она порывисто поднялась с кушетки и схватила его за руку, вынуждая встать с ней лицом к лицу. - На воле у меня нет никакого шанса. Нужно вернуться в Отдел, возможно, они и вылечат меня. – предположил он. - Мы можем найти тебе врача, поместить тебя в клинику!.. – настаивала Никита. Ее пальцы гладили его, уговаривая согласиться с ее доводами. - Никита, ты же знаешь, это первое место, где они станут искать!.. – предупредил он. Его лицо вновь стало холодным и отстраненным, пока он освобождался от ее руки. Майкл мог слышать ее неровное и нервное дыханье. «Как же она испугана!..» - наконец осознал он, а потому позволил себе чуть больше теплоты: - Ни-ки-та, прошу тебя!.. пока еще нет повода для беспокойства… - пытался он утешить ее. Она отчаянно всматривалась в его лицо, качая понурой головой в знак несогласия. Уже не в первый раз он отказывался от себя, от нее, от НИХ. Но каждый раз было ничуть не менее больно. Это было так похоже на него!.. Черт побери, он опять был готов безропотно принять свою судьбу!.. Впервые с того момента, как начался этот кошмар, она явственно представила его в Белой комнате… рядом с Медлин, держащей оружие у его виска… и то, как он безропотно позволяет ей спустить курок. - Неужели тебе совсем не хочется жить, Майкл?... – спросила она со слезами на глазах. - То, чего я хочу, невозможно, - подумал он вслух. Продолжение следует… Никита лишь коротко устало усмехнулась. Прикрывая гневом боль, она грустно и язвительно произнесла: - Майкл Сэмюэлль!.. Выдающийся оперативник!.. Всегда и во всем!.. Ты делаешь исключение для меня, но в остальном целиком и полностью принимаешь позицию руководства, что бы они не делали... Так знай: я не могу согласиться с этим!!!.. Неужели ты думаешь, что я просто позволю им взять и убить тебя?!?!.. Майкл оказался с ней рядом так быстро, что она даже не успела заметить, как это случилось. Он блокировал обе ее руки мощным захватом и рывком прижал ее тело к себе. - Ты думаешь, я хочу жить такой жизнью?!?!... быть слепым и беспомощным?!?!.. – сердито процедил он, яростно сверля невидящими глазами ее лицо. – И почему ты считаешь, что мне так необходима свобода?.. Еще раз встряхнув ее, Майкл неожиданно понял, что ничего не сможет с этим поделать: в отчаянных попытках спасти его жизнь, она готова сражаться до последнего, противостоять даже ему самому. Такая преданность покорила бы любого мужчину… только не его. Его это страшно выводило из себя. - Слушай меня!.. слушай внимательно!!!... ТЫ НЕ ДОЛЖНА НИ ВО ЧТО ВМЕШИВАТЬСЯ! – приказал он. Никита вздохнула, узнав голос своего сурового наставника - того, кто изматывал ее своими приказами долгие два года, того, кто учил подчиняться без единой мысли, без капли сомнения. Увы, она никогда не была в этом слишком сильна... Она не пробовала вырваться на свободу – напротив, лишь плотнее прижалась к нему. - Ты не сможешь остановить меня, Майкл!.. – ее вызов был хриплым, тихим и твердым. Он почувствовал, как тает его самоконтроль, но дело было не в ее мучительной и манящей близости. Майкл быстро блокировал ее ладони за спиной, зафиксировав их в своей правой руке, и сдавив свободной рукой ее высокую шею. - Я лишу тебя сознания и вызову Отдел, если ты не дашь мне слово вести себя правильно!.. – сквозь зубы предупредил он Никиту. Несмотря на угрозу, звучащую в его голосе, и полное решимости лицо, она лишь с вызовом подняла подбородок. Чувствуя ее сопротивление, Майкл опытным движением сжал ее горло, блокируя доступ воздуха к легким и мозгу. Никита задыхалась и пыталась противостоять ему, но ей не хватало кислорода. Ее глаза расширились, умоляя Майкла остановиться, но его лицо оставалось по-прежнему мертвенно холодным: как маска убийцы - жестокого, равнодушного, решительной яростью отточившего свои черты. - Маааайкл… - сознание медленно оставляло ее. Заскользив в его руках, она проваливалась в вязкие путы обморока. - ДАЙ СЛОВО!..- снова приказал он, все же ослабив руку и подхватив ее талию, поддерживая слабеющее тело, устремлявшееся на пол из его цепких ладоней. - Да!… - выдохнула Никита, когда картины окружающей действительности уже начали растворяться перед ее глазами. Пальцы Майкла мгновенно покинули ее шею… она снова могла дышать. Никита закашлялась, прочищая горло, и глубоко задышала, пытаясь восстановить потерянный баланс. Майкл по-прежнему держал ее в объятиях, его ладони, успокаивая, гладили ее укутанную шелком спину. Почувствовав себя лучше, Никита попробовала было оттолкнуть его, но Майкл не позволил. Лишь крепче прижал ее к себе. Его невидящие глаза искали ее взгляд – умоляя, но не о прощении. - Прошу тебя… Прошу, Никита, пообещай мне, что сдержишь слово!.. – тихо и настойчиво прошептал он. Никита вторично пыталась была оттолкнуть его, но попала под гипноз серо-зеленого омута его глаз. Она прочла в них столько страха и боли, которые были так созвучны ее собственным, что не нашла больше слов, и, глотая слезы, лишь отрицательно замотала головой, не в силах пообещать ему то, что он просит. Такое обещание было выше ее сил. Майкл нежно и осторожно взял в ладони ее истерзанное отчаяньем лицо. - Пожалуйста!.. – он говорил все мягче и настойчивей. – Тебе все равно не выиграть эту битву!.. «Он говорит об Отделе или о себе?..» Ее интуиция подсказывала, что он прав… что у нее не хватит сил, чтобы вытащить его из цепких Отдела… Но Никита все еще отказывалась сдаваться. - Иногда стоит бороться, даже если ты знаешь, что победа не в твоей власти!.. «Как же мне объяснить тебе, что твоя жизнь для меня значит так много, что я буду бороться за нее до последнего, и, если надо, с радостью умру за тебя?!?..» - Понимаю. Но это не твое сражение, Никита. Оно МОЕ. Ты не можешь выиграть его для меня, потому что Я ЭТОГО НЕ ХОЧУ. Одна его ладонь вновь поднялась к ее шее, лаская кожу, измучанную им ранее, другая по-прежнему тепло касалась ее щеки. Никита беззвучно разрыдалась, зарывшись лицом в его ладонях. Теперь она не сдерживала слез, признав свою полную и безоговорочную капитуляцию. Даже если б она могла защитить Майкла от Отдела, ей было не под силу спасти его от него самого. Он ясно дал понять, что не собирается бежать. - Обещаю… - прошептала она, отворачивая лицо и пытаясь освободиться из его теплого плена. Майкл по-прежнему не отпускал ее, пряча ее рыдания на своей груди. Одна из его рук ласкала ей спину, другая – утирала ее слезы. Когда Никита немного пришла в себя, он мягким движением освободил ее лицо от спутавшихся прядей, наклонился и коснулся ее губ, распухших и немного соленых. - И последнее, что я хочу, чтобы ты знала… - Никита подняла на него заплаканные и уставшие глаза. В них снова засветился голубой огонек надежды. - Это код, который ты должна запомнить… - и он приступил к технической стороне своих инструкций. Никита старательно внимала его наставлениям, стараясь не слышать, как разбивается на мелкие осколки ее измученное его стоицизмом сердце. Полное поражение. Именно это чувствовала Никита, когда позволила Майклу увлечь ее обратно на кушетку. Она запомнила этот чертов код, покорно повторив его по настойчивой просьбе Майкла. После чего залпом выпила остававшееся в бокале вино и попросила его снова наполнить бокал. Впервые в жизни она была близка к тому, чтобы постичь причины, заставившие ее мать так много пить. Возможно, она тоже столкнулась с такой же болью? Настолько сильной, что боязнь пережить ее снова заглушала все остальные чувства и требовала все новых и новых вливаний? Неужели именно любовь могла стать причиной того, что она перестала думать не только о себе, но даже о собственной дочери? Рассуждая обо всем этом, Никита, сама не замечая как, продолжала жадно глотать вино. «Возможно, есть какой-нибудь препарат, который может полностью блокировать все возможные чувства?.. если да, то наверняка о нем должна знать Медлин. Более чем знать! Она наверняка испытала его на себе, а потом подсунула Майклу… О, Майкл!..» Никита закрыла глаза и вздохнула. «Господи, если ты есть, прошу тебя, помоги!..» - молча взмолилась она. – «Не забирай его у меня. Ни сейчас, никогда!.. Я буду отлично делать свою работу!.. О, боже! если ты хочешь, я никогда больше не прикоснусь к оружию – и будь что будет!.. Только прошу тебя, пусть Он останется жив. ПРОШУ ТЕБЯ!...» - О чем ты думаешь? – услышала она мягкий голос Майкла. Она молчала слишком долго. Это было так не похоже на нее... После яростной вспышки, в которую превратилось ее бурное сопротивление, Майкл не ожидал, что Никита поведет себя так. - Ни о чем, - солгала она. Никита выпила очередной бокал и снова потянулась за бутылкой. Почувствовав это движение, Майкл перехватил ее руку. - Тебе достаточно, - заверил он. «О, нет, Майкл. Я даже еще и не начинала», - подумала она в ответ, но: - Как скажешь, - уступила вслух. Майкл нахмурился. Это было так непохоже на нее... Впрочем, и сама ситуация была не на что не похожа. Мгновеньем раньше он чувствовал облегчение: она дала ему слово, запомнила сообщенный ей код… Майкл полагал, что его миссия завершена наконец: он сделал все, что было в его силах, чтобы защитить ее. Конечно, он не мог повлиять на решение медиков, но в любом случае, справился бы с ним. Возможно, так даже к лучшему. Он научил ее всему, чему смог. Дальше ей придется обходиться самой. Кое-чему никто не может научить, просто требуется опыт. Но она хорошо подготовлена, она справится, она найдет способ выжить. Кроме того, есть Биркофф и Вальтер. Они помогут. Альтернатива, при которой его смерть подкосит ее настолько, что она не найдет в себе силы жить дальше, была недопустима, и просто не рассматривалась. Никита вскинула на Майкла грустные глаза в отчаянной попытке понять непостижимого человека, в которого ее угораздило влюбиться. Он будет до последнего защищать ее жизнь, но с его губ никогда не слетит простое и такое долгожданное «люблю». Она лишь в замешательстве качнула головой: «Какой он видит смысл в ТАКОЙ любви?..» Храня молчание, она перевела взгляд на красневшее закатом окно. Солнце медленно опускалось за горизонт. Время летело столь быстро, словно стремилось сбежать от нее. Сколько часов суждено им провести здесь вместе, пока он не решит, что пора возвращаться в Отдел?.. Он сказал «утром»… но когда, во сколько?... Как много времени отпущено им перед тем, чтобы, может быть, расстаться навсегда? Ее взгляд остановился на бутылке вина. После того, как она переживет это безысходное «завтра», она будет смеяться над собой сегодняшней или просто утопит в вине все подступающие слезы, медленно скатываясь в вязкую пучину забвения. Но сегодня, сейчас Майкл все еще жив. Все еще рядом. Взглянув на его прекрасные черты, она не смогла сдержать вздох, как капля упавший с ее губ. На мгновенье ей захотелось представить, что это просто свидание, что никакого Отдела не существует... что она просто проводит вечер рядом с самым прекрасным человеком, которого когда-либо могла встретить в этом мире. Ночь приближалась – и в голову Никиты, туманную от бургундского и страха за завтрашний день на цыпочках пробирались мечты, которые она так редко позволяла себе в их подземной, почти потусторонней жизни.
Энея: Единым файлом -3 Все, о чем она могла мечтать – провести следующие несколько часов рядом с ним: купаться в его присутствии, слышать его дыхание и, возможно, если повезет, легко и тихо заснуть в его руках. Она не смела желать большего. Ей казалось, что Майкл – по бог знает какой причине! - не испытывает желания прикоснуться к ней. Никита отчаянно страшилась мысли, что в этот страшный вечер – возможно, он станет для Майкла последним, - она сама нуждается в его тепле значительно больше, чем он нуждается в ней. Тогда ее шаг навстречу был бы бессмысленным. Да и во всей ее жизни, пожалуй, не было никакого смысла. Никита боялась, что худшие ее опасения стали реальностью, и она вплотную приблизилась к порогу темной и безмолвной бездны, в которую превратится ее существование после того, как Майкла не станет. Пустота, накатившая на нее, была такой пугающей, что она решила убедиться в том, что милосердная реальность пока еще дает ей маленькую отсрочку – и позволила себе краткое, осторожное прикосновение. - Все еще больно? – спросила она, тронув подушечками пальцев его накрытую стежками бровь. - Нет, - ответил Майкл с облегчением. Он не любил, когда она была молчаливой. Особенно теперь, когда он не мог взглянуть ей в глаза, чтобы попытаться понять, о чем она думает. Он подавил вздох. Конечно, он знал: Никита думает, что он поступает неправильно. Но и не знал, как убедить ее в том, что это не так. А сейчас просто не мог спокойно об этом думать, когда ее пальцы вот так просто и нежно касались его лица. - Как нога? – поинтересовалась она. «Боже, ну почему у нее такие нежные руки?!?....» - Намного лучше, спасибо, - сдержанно сказал он и прикрыл глаза. Ее пальцы скользнули вниз, лаская висок... щеку... скулы... - Хорошо. Она подалась чуть ближе, и он мог чувствовать жар ее горячего тела и свой ускорявшийся пульс. Надежду сложно убить. Поэтому она и умирает последней. Мягко склоняясь навстречу Майклу, Никита подумала, что никогда не могла противостоять этому чувству. Благодаря надежде она выжила – выжила в Отделе и выжила задолго до того, как оказалась в нем. В детстве ей удалось спастись только потому, что она умела мечтать. Никита не могла не мечтать о том, что когда-нибудь наступит день – и ее мать перестанет пить, а отец возьмет - и вернется. Живя в городских трущобах, она отчаянно училась находить радость в простых вещах. Лунный свет холодил щеки и будил мечты о романтических вечерах, которые ей предстояло разделить с кем-то прекрасным и храбрым, а теплый летний ветер касался ее кожи так, как сделает это когда-нибудь кто-то единственный и очень любимый. Эти надежды несмотря ни на что всегда давали ей силы жить дальше и были залогом ее внутренней стойкости. Никита всегда могла найти причины, чтобы встать и просто идти вперед. Но сарказм судьбы заключался в том, что единственное, от чего она не могла избавиться – это надежда. И теперь именно она доставляла нестерпимую боль. Потому что уход Майкла означал бы, что надежды были напрасны и что рассвета просто не будет. Мечтательность не приветствовалась в Отделе. Несколько лет назад Медлин сокрушила ее надежды вырваться когда-нибудь на свободу. Тогда, осознав, что это правда, Никита предпочитала умереть. И сделала бы это, если бы не Майкл. И теперь, когда ему самому угрожала ликвидация, Никита точно знала, что без него не имела смысла продолжать эту вечную борьбу за жизнь. Его смерть разбивала вдребезги все мечты. Как ей хотелось, чтобы он понял это!.. Майкл почувствовал в ней эту перемену, услышал ее молчаливую просьбу. Казалось, что напряженность, возникшая между ними, плотной пеленой заполнила комнату. Ее пальцы, касаясь его, будили в Майкле ощущения, подобные электрическим разрядам. Она всегда добивалась своего, прорывая своей чувственностью плотину его замкнутой сдержанности. Но он не хотел сдаваться. Потому что она не знала, насколько острой впоследствии могла быть боль, когда приходилось терять то, что стало частью твоей души и плоти. - Ни-ки-та… - слегка отстраняясь, вздохнул он, когда ее тонкие пальцы опустились ниже, чтобы очертить твердую линию его сжатых губ. Она играла с огнем – его невидящие глаза уже болезненно остро рисовали в воображении мягкие, чувственные, открытые ему навстречу губы... - Мааайкл… - близость ее дыхания обожгла его кожу. Она так хотела его, что это было почти нестерпимым. Она хотела разрушить его оборону, достучаться, согреть… и, замирая, ждала ответного порыва. Сейчас не имело значения, сделает это Майкл благодаря любви или это будет желание забыться, скрыться от печали и боли. У них было слишком мало времени, чтобы тратить его на сомнения или глупые вопросы. Она ждала этих мгновений слишком долго... Продолжение следует... Когда ее губы коснулись его щеки, он внутренне сжался, все еще пытаясь удержать ситуацию под контролем. Две разные сущности боролись внутри него: первая убеждала взять ее всю, манящую, упоительную, жаркую, другая настаивала, что он должен держать себя в руках и помнить о возможных последствиях. - Никита… остановись!.. - произнес Майкл, стараясь унять громкие удары сердца. Она остановилась на полпути к его губам - руки мягко обвили его шею, а губы коснулись лба над раненой бровью. Бог знает как, но ей всегда удавалось вдребезги разбить его рациональность. Но он слишком долго полагался на доводы разума, чтобы просто покориться и принять ситуацию такой, как есть. Да, он жаждал ее. Но в этом не было ничего неожиданного или нового. Он ВСЕГДА хотел ее целиком: и душу, и тело. Это не был лишь секс, это было вообще ни на что не похоже – и он знал, она чувствовала то же самое. Никита была вся сплетена из чувств, и эта ее потребность не находила выхода слишком долго. Майкл отлично знал, как работает ее мысль. Он почти мог слышать те рациональные причины, которые она придумывала для себя, чтобы оправдать свою потребность в нем. Шло время, но неуверенность, взаимные опасения и осторожность по-прежнему были лейтмотивом их отношений. Майкл хотел бы, чтобы все было иначе: хотел бы успокоить ее, обнять и убаюкать в своих руках – до тех пор, пока она не заснет. Но если сейчас он позволит себе любить ее, то потом, когда наступит это неизвестное завтра, она будет долго залечивать раны, и кто знает, сможет ли время помочь ей стать прежней когда-нибудь?.. Губы Никиты были совсем близко – он почти чувствовал, как она трепещет, ожидая его движений навстречу, и все же попытался отодвинуть ее – осторожно, твердо. - Почему? – она почти заплакала, то ли от обиды, то ли от тихой беспомощной злости. «Потому что если я выживу, Отдел будет использовать тебя против меня. Ты станешь его оружием – и брешью в моей обороне. Потому что если меня ликвидируют, то после нашей ночи ты будешь жить с памятью обо мне – я тебя знаю, ты не сможешь забыть. Моя любовь к тебе – как проклятие, mon amur…». Майкл молча встал с кушетки, чтобы хоть как-то отдалиться от тепла, исходящего от нее. Он не находил слов, чтобы ответить на ее вопрос, поэтому нашел единственный выход: - Тебе лучше уехать, Никита, - неохотно произнес он. Никита была готова к таким словам. Честно говоря, даже думала, что они прозвучат раньше. Но это ничуть не уменьшило ее гнев. Неужели так сложно было подарить ей эти жалкие несколько часов?!?!.. Каждый раз, когда Майкл отталкивал ее, он будто задевал какой-то обнаженный нерв. Всю жизнь от нее отказывались, отгораживались, про нее забывали. Она не была нужна никому. Даже собственной матери. Только Отдел распахнул ей свои объятия. «Объятия Отдела!.. какая злая ирония!..» Без семьи, без настоящих друзей и любимого, которые могли бы согреть, ободрить, позаботиться о ней, Никита научилась жить сама с собой, сама заботиться о себе и защищать. Но каждый раз, когда она доверялась кому-либо и снова сталкивалась с разочарованием, внутри нее словно разбивался какой-то хрупкий прозрачный сосуд: то ли сердце, то ли надежда на то, что бывает иначе. А когда предательство исходило от Майкла… ей просто казалось, что она умирает. Или что готова убить… убить его. Никита сжала кулаки, подняла подбородок и тяжело сглотнула. Господи, она же только что помогла ему!.. сделала все, что могла, чтобы прикрыть его жестокую задницу от этих ублюдков, способных избавиться от него, как от вторсырья!.. Неужели она просила взамен слишком многого – неужели он не мог разрешить ей просто остаться рядом, остаться всего на несколько часов!.. - Я больше не нужна тебе, Майкл? – с иронией спросила Никита, стараясь контролировать дрожащий от обиды голос. Майкл обернулся к ней. В глубинах своей памяти он искал воспоминания о том, как могла выглядеть обманутая в ожиданиях и глубоко расстроенная Никита. Что ж, у него была богатая коллекция таких изображений. Майкл не хотел завершать все спором. И не хотел, чтобы она помнила о нем что-то личное. Если ему суждено было умереть, Никите нужно было запомнить его как своего наставника, учителя, тренера. Эта мысль заставила его внутренне содрогнуться. Он научил ее не только выживать и защищаться, но также показал, что такое предательство, боль и обман, на ее собственной шкуре продемонстрировал, как использовать их для «великих» целей. Внезапное озарение, что он может оставить этот мир, причинив ей очередную боль, стало невыносимым. - Потом тебе будет легче, сейчас ты сможешь уйти, Кита.. - попытался он объяснить. И она внезапно почувствовала, что каменная глыба, лежавшая у нее на сердце, исчезла: «Так вот почему он ведет себя так!..» - Все еще пытаешься защищать меня?.. – откровенно и дерзко поддразнила она. «Пока смерть не разлучит нас», - промолчал Майкл в ответ. - Я уже говорила, что сама могу позаботиться о себе, - продолжила Никита, вставая с кушетки и направляясь к нему навстречу. - Я помню это, - заверил Майкл. Никому он не доверял так, как ей: и в Отделе, и на поле боя. Он услышал, как Никита подходит ближе – услышал звук ее платья, почувствовал запах кожи… Его словно накрыло мягкой и теплой волной, заставившей чаще биться сердце. Майкл предусмотрительно отстранился и шагнул в противоположную сторону. Никита остановилась на полпути. Если б она совсем не знала его, то, скорее всего, решила бы, что он ее боится. Она внимательно всмотрелась в его лицо: полная боеготовность, забрало опущено, броня крепка. - Ты действительно хочешь, чтобы мне стало легче? – с недоверием спросила она. - ДА, - ответил он, не задумываясь. - Тогда ПОЗВОЛЬ МНЕ ОСТАТЬСЯ. Никита ненавидела умолять, но все же решилась на это. Она представила, как приходит к себе, в свою холодную и пустую квартиру. Все равно не удастся заснуть, она слишком беспокоится о нем. Желание провести вместе с ним эту ночь было продиктовано отнюдь не стремлением заняться с ним любовью. Сейчас она просто не могла не быть рядом. Майкл тяжело вздохнул и ненадолго прикрыл глаза. Обычно это помогало ему восстановить контроль, когда он терял его под напором ее воинственного очарования. Но теперь он только явственней увидел ее образ. - Просто скажи мне это, Майкл. Просто ДА или НЕТ, ничего более, - повторила она, пытаясь сохранить самообладание. Но голос по-прежнему немного дрожал. Никита не стала приближаться к нему, чувствуя, что его беспокоит ее близость. Возможно, та предыдущая попытка была слишком явной, преждевременной. Возможно, если она будет соблюдать дистанцию, он позволит ей просто остаться?.. Одна ее часть ненавидела себя за то, что она так нуждается в нем, другая – понимала, что просто не сможет оставить его сейчас. Майкл почувствовал, сколько сил потребовалось ей, чтобы задать этот вопрос: она была так независима!.. Он знал, что внутри нее идет война: сердце выставило ультиматум гордости, против которого та не могла устоять. И гордость сдалась. Никита опять принесла себя в жертву. Он знал – она не заслуживает этого. И все же каждая минута в ее присутствии была для Майкла медленной пыткой. Желания не давали ему покоя, вступая с разумом в яростный, но привычный конфликт. Пока они не оставались вдвоем, было довольно просто подавлять эти желания. Но когда уединения нельзя было избежать, это было сродни танталовым мукам. Настолько сильным, что зачастую он чувствовал себя освобожденным после того, как Никита уходила … до тех пор, пока тоска по ней не овладевала им снова и снова. Так было и теперь. Ему стало бы немногим легче, если бы она просто закрыла за собой дверь. Майкл не хотел желать того, чем он не должен был, не имел права владеть. Но его желания снова были вторичны. Значение имело лишь то, что лучше для нее. - …ДА, - наконец прозвучал его глухой ответ. Никита с облегчением вздохнула. Майкл почти почувствовал, как ее улыбка мягко осветила комнату. - Хорошо, - подытожила она, и… – Ты не голоден? – поинтересовалась весело. ************** Никита умела готовить. Ничего удивительного. Будучи дочерью женщины, возвращавшейся домой к полдню в невменяемом состоянии, она уже к восьми годам изрядно устала от орехового масла и сэндвичей с джемом. Поэтому быстро приспособилась сооружать себе нехитрый, но горячий обед. - Было вкусно, спасибо, - поблагодарил Майкл, окончив трапезу. Никита широко улыбнулась. Их тихий ужин помог ей восстановить самообладание. Она была благодарна ему за возможность остаться и не желала расстраивать его лишними эмоциями. Майкл молча отметил ее усилия. Он слушал, как она готовила ужин, предварительно изучив содержимое буфета и холодильника. Запасы были немногочисленны. Майкл часто не знал, когда вернется с задания, и редко покупал продукты: тем более фрукты и овощи. В конце концов Никита решилась на спагетти. Но вместе с торжествующим «yesss!», раздавшимся на кухне, когда она обнаружила цыпленка и упаковку свежих сливок, ее планы изменились. Вскоре стол был сервирован куриными медальонами в белом вине, под сливочным соусом. Они мало говорили за ужином, и сейчас тихо сидели на кухне. Поднимавшаяся луна медленно купалась в бокалах с вином. - Ты не против, если я включу музыку? – спросила Никита, направляясь к музыкальному центру. - Пожалуй, не стоит, - перехватив запястье, Майкл остановил ее, когда она проходила мимо. Никита насмешливо взглянула на него. Он освободил ее руку, но не стал объяснять свой отказ. -… Я мог бы сыграть для тебя, - неожиданно продолжил он. Никита удивилась, но удивление было приятным. Она бы и сама попросила б его сыграть, но боялась, что воспоминания об Адаме еще слишком свежи. - Спасибо! – улыбнулась она. Майкл направился в чулан за виолончелью. Никита наблюдала за красотой его сосредоточенных движений. До мелочей помня окружающую обстановку, Майкл по-прежнему двигался так, как будто зрение и не покидало его. Опустившись на стул, он настраивал виолончель, а Никита, избегая злосчастной кушетки, присела на пол у его ног. Виолончель ожила. Медленная и грустная мелодия поплыла под сводами бревенчатого потолка. Никита с упоением внимала этой музыке и Майклу, руки которого с нежностью перебирали струны и управляли смычком. От этой картины захватывало дух. Иногда Никита забывала, как он красив. Майкл так упорно блокировал в себе любые эмоции, что за этим непроницаемым фасадом легко терялись воспоминания о нем настоящем, живом, чувствующем. А живой Майкл был ошеломительно хорош!.. До этого дня Никита лишь однажды видела, как он играет. Да и он ли это был в те черные дни?.. Тогда в его комнате надолго поселилась колыбельная, которую он когда-то играл для Адама, и вместе с Майклом над его потерей плакала виолончель. Но сейчас он играл для нее. Его лицо было спокойным, светлым. Никита чувствовала, как музыка, разливаясь внутри него, наполняла его душу новыми чувствами, не виданными ею прежде. Оставалось лишь удивляться, как он мог быть столь холодным в повседневной жизни и таким эмоциональным в те минуты, когда брал в руки смычок! Музыка звучала долго. Никита, которая редко принимала классическую музыку, была ошеломлена. Когда музыка стихла, они еще долго хранили тишину. В комнате совсем стемнело, но совсем не хотелось впускать в комнату яркий свет. - Это было прекрасно, Майкл. Спасибо. Все еще не выпуская из рук смычок, он повернулся к ней. Никита зажгла свечи – и теперь его силуэт, мерцая, горел в ее глазах. - Не думал, что смогу снова вернуться к музыке… - почти неслышно прошептал он. - Есть многие вещи, для которых не важно зрение, - робко заметила Никита. - Глаза тут не при чем. Я говорю об Адаме, - добавил он глухо. Никита с досадой прикусила губу. Она не зря боялась, что виолончель разбудит печальные воспоминания. Поколебавшись мгновенье, Никита подвинулась ближе, тихо приняла из его рук смычок, освободила его от виолончели… Он не сопротивлялся, рассеянно блуждая в своих мыслях. В повисшей тишине Никита отчаянно искала способ покончить с этой безысходной печалью. Она нежно коснулась его виска и пригладила бунтующую прядь. Ей показалось, что его дыханье участилось, но она отбросила эту мысль, и решила прервать поток его воспоминаний более легкой темой. - Давно хотела спросить тебя, Майкл: почему ты вдруг постригся?.. - Из-за Адама, - неохотно ответил он. Никита еле сдержала тяжелый вздох. «Ничего себе сменила тему!». Она чувствовала трудно сдерживаемое желание отпинать себя как следует, и уже приготовилась пробормотать какие-то неуклюжие извинения, когда Майкл продолжил: - Его волосы стали такими длинными… он жутко боялся ножниц, но никак не хотел признаться в этом. Каждая попытка Елены его постричь заканчивалась бурными слезами… - Майкл сделал паузу, улыбаясь своим воспоминаниям. Никита снова опустилась на пол, ее рука остановилась у его колен – легким прикосновением она попросила продолжить. - Наконец Елена сочла необходимым, чтобы вмешался я. Я сказал Адаму, что отведу его в парикмахерскую независимо от того, хочет он этого или нет, и объяснил, что нечего бояться. Он настаивал, что никакого страха нет, и что он просто не понимает, почему должен стричь свои волосы, когда у меня они такие длинные – и ничего!.. – он снова мягко улыбнулся. - И ты постригся, - улыбнулась Никита вслед за ним. - Пришлось!.. Мы отправились в парикмахерскую вдвоем, и постриглись оба. Елена была вне себя от этой моей выходки!.. впрочем, как и Медлин, - легкая тень пробежала по его лицу. – Он был таким очаровательным в своем упорстве!.. – перед глазами Майкла, как в тот самый день стоял маленький темноглазый мальчик, испуганный и гордый: тем, что выдержал это испытание, и тем, что отец был в этот день рядом с ним. Никита вздрогнула от того, что, говоря об Адаме, Майкл использовал прошедшее время – будто мальчика уже и не было в живых. Но Адам остался жив, хотя и потерял своего отца. А вот теперь смерть Майкла была как никогда близка и реальна. Продолжение следует... Не задумываясь, кого она пытается успокоить – себя или Майкла – Никита устроилась рядом и положила голову ему на колени. Ее поднятая рука продолжала играть с непослушными завитками в его волосах. - Мне нравится, - промолвила она хрипло. – Так ты выглядишь моложе. Он промолчал, но его рука потянулась к ней, чтобы погладить ее волосы. Никита вздохнула и закрыла глаза. Несколько мгновений они оставались в мягком объятии. Затем она подняла голову и взяла его лицо в свои руки. Майкл хотел было сказать ей, что пора остановиться, но прикрыв твердою рукою его губы, Никита приказала ему молчать. Она ждала слишком долго, чтобы сказать то, что хотела. Он должен был это знать - и к черту осторожность и обстоятельства! - Майкл, я лю… - Он не позволил закончить фразу, прикрыв ее губы своей ладонью. - Кита, нет!.. не нужно этих слов! Никита была больше удивлена, чем расстроена. Взяв ладонь, застывшую у ее губ, она поместила ее к свому сердцу. - Прошу тебя!.. – Майкл настаивал. Его неровное дыханье, его глаза – каждая его частица просила прервать эту бессмысленную речь. - Но почему?.. Почувствовав, как налились слезами ее глаза, Майкл попытался объяснить. - Эти слова… я столько раз произносил их, Никита, что не знаю, что они значат больше. Слова бессмысленны. Их можно использовать, как оружие: чтобы обманывать, предавать… Я говорил их на дюжине языков стольким людям, что видит бог, давно забыл их ценность и потерял им счет… Майкл не знал, сможет ли она понять. Не был уверен, что сможет. Но точно знал, что никогда не сказал бы ей этих слов. Они бы стали проклятием, если б он умер, и ложью – если он останется жить. Если Никита все же произнесет это, он должен будут ответить, чтобы не ранить ее еще больше. Майкл с отчаяньем осознал, что не может провести и часа вместе с ней, чтобы не принести тем самым новую боль. Никита поняла его и прочла отчаянье в его глазах. Тяжелым вздохом она признала, что он лишал себя слишком многого – даже не смел принять от нее слов любви. Но ей нужно было, чтобы он просто ЗНАЛ. - Хорошо. Я скажу это иначе… - Она вздохнула прямо у его губ и прикоснулась к ним - мягко, почти невесомо. Его ответом был встречный поцелуй. Майкл двинулся навстречу ее нежности, захватывая в плен ее прерывистое дыхание, язык, губы… у него больше не было сил, чтобы противостоять своей любви. *********** Майкл сам не понимал, как это началось, но чувствовал, что теряет себя. Поднимая в руках ее гибкое тело, он глотал ее дыханье, терзал ее сочные губы, впиваясь в них с той же страстью, с которой она принимала его поцелуи. Он по-прежнему оставался на стуле, а она была где-то внизу, придвигаясь все ближе меж его раздвинутых колен. Его руки зарылись в ее волосах, а пальцы поглаживали спину… Когда Никита заскользила по внутренней стороне его бедра, Майкл, с трудом собрав остатки силы воли, все же прервал поцелуй. Он отпустил ее так резко, что она едва не упала. - Мы не должны… Нам нужно остановиться! – выдавил он задыхаясь. - Но… почему???... – спросила она, расстроено изучая его напряженно сосредоточенное лицо. Резко встав, она в ярости зашагала по комнате. Тщетно стараясь успокоиться, теребила свои волосы, но завязывая их в узел на затылке, то снова распуская. Ведь он отвечал ей во время поцелуя!.. он хотел ее!.. Это не было очередной манипуляцией Отдела, они были одни, они знали, что никто не может наблюдать!.. Что должно было их останавливать???... «НИЧЕГО!..» - ей хотелось прокричать это ему в лицо! Он встал и двинулся навстречу ее шагам. Какая-то часть ее тут же рассыпалась в сожалениях о своей ярости: он выглядел таким взволнованным и беспомощным в слепых попытках найти ее в этой темной комнате!.. Никита поймала одну из его рук и подняла к своей щеке: «Я здесь. Теперь ты знаешь, куда нужно смотреть»... Его большой палец, начертил мягкий круг на ее щеке. От неожиданной нежности она вздрогнула и закрыла глаза. Какой простой, мимолетный жест!.. – но вся ее спина похолодела и задрожала. Как мог он отрицать чувства столь сильные – как мог лишать их и себя, и ее?!?!.. Если даже он ощущал лишь половину того, что чувствовала она в его руках, как он вообще мог им сопротивляться? - Тебе будет тяжело, Никита. Нам не стоит… - Его голос был смущенным… и нежным. Никита дрожала. Какой же она была дурой, когда решила, что он просто возьмет и сдастся!.. даже в таких обстоятельствах!.. Не то, чтобы ей хотелось воспользоваться его слабостью и получить преимущество, просто… просто было так трудно найти предлог, чтобы хоть как-то приблизиться к нему… Она часто думала, что если бы у них была возможность провести побольше времени вместе, наедине, ей удалось бы разбить эту ледяную стену и достучаться до его сердца. Предательская слеза скатилась из-под ее закрытых век. Ей и в голову не приходило, что оно и так принадлежит ей. - Что бы ни случалось завтра… я справлюсь, - пообещала она, собираясь с силами и подняв подбородок. Скатившись с него, слеза упала к Майклу на ладонь. - Кита…. – вздыхая, он притянул ее к себе, заключая в объятия. Она сопротивлялась его рукам, стараясь успокоиться и одновременно освободиться из теплого и желанного плена. Но как ни старалась, ее голос был полон горечи и слез: - Не нужно жалости, Майкл!.. Но собственные слова повергли ее в замешательство. Казалось бы, очевидно, кто из них слеп и беспомощен, но именно она боялась выглядеть жалкой, подавленной, слабой. Ее вновь преследовали страхи и сомнения, вернувшиеся с новой силой. А он, напротив, вел себя так, словно был уверен в ее любви – да бог мой, она ведь почти призналась в этом!.. Майкд попытался сцепить свои руки за ее спиной. Когда ему это удалось, несмотря на сопротивление Никиты, все еще упиравшейся руками в его грудную клетку, он ясно произнес: - Я никогда не прикасался к тебе из жалости. Почувствовав, как она замерла в его руках, Майкл привлек ее ближе. Никита положила голову к нему на плечо и обвила шею руками. Ей так нужно было это тепло, чтобы убедится: он все еще жив, он рядом. Смерть не настигнет его, пока он здесь, в ее руках. Сейчас он был слишком живым: она чувствовала, как кровь пульсировала в его венах, как его дыханье согревало ей кожу, как бережно и крепко прижимали ее сильные руки. Майкл привлек ее еще ближе, вдохнул запах ее волос. Одна из его рук по-прежнему ласкала их, другая, успокаивая, гладила вздрагивавшую спину. Он чувствовал у своей шеи мягкую щеку Никиты, все еще влажную от слез. Как же ему хотелось дать ей то, чего она ждала так долго, чего так долго желали они оба! Если бы только была хоть малейшая вероятность, что потом ей не придется из-за этого страдать... - Прости меня… - то ли прошептал, то ли выдохнул он. Никита снова вздрогнула в его руках. Майкл пытался удержать ее, но на этот раз она с силой разорвала его объятие. Она отодвинулась не слишком далеко, но достаточно для того, чтобы избежать его прикосновений. - Хватит чувствовать себя виноватым!.. пора уже сделать что-нибудь! – Никита, ненавидя и себя, и его, обрушила на Майкла весь накопленный гнев. Майкл хранил молчание. «Если б я только мог, Никита… если б я мог…». - Я знаю, что такое боль! Я знала это задолго до того, как ты вошел в мою жизнь! Если единственная причина заключается в том, что ты боишься, что после всего этого мне снова будет больно, ты ни черта во мне не понимаешь!!!.. – ее ярость была безудержной. - Кроме того, это никогда не останавливало тебя прежде! – злобно добавила она. Слова ударили по живому. Они лишь дважды занимались любовью, но он потерял счет тому, сколько раз он отдалялся от нее после этого. Зато он ясно помнил, какой острой была для нее каждый раз эта боль. - … а должно было останавливать, - почти неслышно признал он. Никита шагнула ближе, чтобы ее слова летели прямо к нему в лицо. «Пусть он чувствует, если не может видеть!..» - Прекрати!.. слышишь? ПРЕКРАТИ меня защищать!!! – прокричала она. – Ты хочешь меня, Майкл!.. ХОЧЕШЬ!.. я чувствую это. Так чего же, черт побери, ты так боишься?!?!.. Он даже не дрогнул под ее горячим дыханием. Его эмоции снова скрыла непроницаемая маска. Он замер, сжимая руки перед собой. Никита сразу прочла это сообщение: перед ней снова стоял агент-уровень-пять, который говорил, что Отдел видит все, знает все, и никому не под силу противостоять его власти. Не дожидаясь начала фразы, Никита с ненавистью тряхнула головой: - Отдел не имеет значения – только не сейчас!.. Сейчас есть только мы: ты и я. Важно лишь то, КАК мы чувствуем! То, ЧЕГО мы хотим! - Ты не можешь вычеркнуть из своей жизни Отдел. Мы не можем убежать от него: ни сейчас, ни когда-либо, – настаивал он. - Однажды мы уже сделали это! – хриплым голосом тихо напомнила Никита. Их первая ночь была единственной, когда они могли быть друг с другом, не боясь наблюдения. Та ночь доказывала, что такое возможно – но теперь Никита и сама не знала, верит ли в это. Замерев в ожидании ответа, она лишь молча молилась, чтобы Майкл не омрачил ее воспоминания ни сожаленьями, ни оправданьями. Но он удивил ее: - Тебе самой пришлось об этом жалеть, - тихо ответил он. Он действительно думал именно так: пронизанное болью лицо говорило, что эта мысль мучает его слишком долго. - Нет, никогда!.. – Никита была растеряна, пытаясь убедить его… поверить сама… Майкл взял ее руки в свои и снова привлек к себе. - После того, что было с Юргеном, можешь ли ты дать мне слово?.. можешь ли твердо сказать, что никогда не жалела о нашей связи? – настаивал он. Никита стыдливо опустила голову. Она не раз проклинала себя за свою любовь и доверие. Не раз жалела о том, что снова вернулась в Отдел… Ища его взгляда, она подняла глаза. Лицо Майкла было спокойным, но ищущий опоры взгляд отчаянно пытался найти на ее лице ответ, который был не в силах увидеть, а хватка рук по-прежнему была непоколебимой, слегка болезненной. - А ты?.. – прошептала она вместо ответа. – Ты жалел об этом… когда-нибудь? Майкл по привычке отвел от нее взгляд. Это было его единственной защитой, когда она подходила так близко, что, казалось, могла читать его душу, как книгу, открытую на нужной странице. У него было много сожалений, но та ночь в Гренобле никогда не входила в их число. Даже если бы он мог изменить прошлое, он вряд ли захотел бы изменить эту ночь: она была неизбежной. После шести месяцев в аду, единственно правильным решением было идти к ней и любить ее. Вся его жизнь была ложью. Единственной правдой, которая спасала его даже помимо его воли, была его любовь к ней. И он ни о чем не жалел. Кроме того, что ей пришлось вернуться в Отдел. Даже если она могла простить его, он никогда не простил бы этого сам себе. - Нет, - был его окончательный приговор. – Но если сегодня мы снова сделаем это, ты пожалеешь. Я уверен, что это будет именно так, - мрачно пообещал Майкл. Он искренне хотел, чтобы она поняла: что бы не случилось, завтра у них не будет возможности быть вместе. - Если мы оба останемся в живых, чтобы сожалеть о том, что было между нами, то пусть это будет так… я хочу этого!.. - поклялась она шепотом. Губы почти касались ее губ. Его дыхание было рядом. Она соблазняла, мучая его обещанием прикосновения. И к черту обстоятельства!.. Никита не хотела думать о последствиях своих действий. Позже она найдет в себе силы справиться с новой болью. Сколько бы раз она ни желала, чтобы ночь в Гринобле сложилась иначе, она постоянно перебирала в памяти ее эпизоды… ночь была притягательной, как сбывшаяся мечта. - Ни-ки-та… - вздохнул он. Его руки коснулись ее плеч, даря медленную, мучительную нежность. Майкл совсем не хотел отталкивать ее. Видит бог, он никогда не хотел сделать ей больно!.. Он и сам желал бы забыться, забыть обо всем, но… - Я не позволю ни Отделу, ни даже тебе, отрицать этого, - выдохнула она перед тем, как коснуться его губ. И Майкл позволил. Нежный омут ее губ и языка был невыносим. Майкл с силой сжал ее плечи, будучи неспособным остановить столь искренний и чувственный напор. Но часть его все еще сопротивлялась неизбежному, и он не мог в полной мере ответить на поцелуй. Никита слегка отодвинулась – не больше, чем на дюйм. Ей не хотелось победить лишь его тело, взяв власть силой своей чувственности. Она мечтала быть объектом его желания вся, целиком. Ей всей душой хотелось достучаться до отчаявшегося человека, которому лишь она одна могла быть и прибежищем, и защитой. Она чувствовала, что Майкл изо всех сил пытается удержаться за своим бесчувственным покровом – и понимала, что именно это разрушает его изнутри. - Хотя бы сегодня не позволяй Отделу контролировать свои эмоции. Они смогут сделать это лишь если ты разрешаешь, - прошептала она. – Я – не позволю им сделать это со мной. И с тобой – не позволю!.. Майкл коснулся руками ее шеи, зарылся в волосах.. но потом с силой сжал ее локоны в своем кулаке. Гнев и отчаянье исказили его черты, когда он заговорил: - Ты не сможешь!.. они заставят тебя ненавидеть меня, если это будет в их интересах!.. Она была в замешательстве. Фраза казалась настолько ничтожной, что ей хотелось отрицать ее, смеясь ему в лицо… но что-то останавливало. Впервые за сегодняшний вечер Майкл выглядел испуганным. Никита почувствовала, как по телу пробежала легкая дрожь. Она не думала, что ею настолько легко манипулировать, но и не сомневалась в том, что Майкл знал о возможностях Отдела значительно больше. Ей хотелось бы переубедить его, доказать, что она никогда не позволит им сделать это, но она почувствовала – не поверит. И несмотря ни на что она дала единственное обещание, которое – знала наверняка – сможет выполнить: - Я буду бороться с ними. Помоги мне бороться, Майкл!.. – взмолилась она. ВНИМАНИЕ! Следующая часть перевода - совершенно определенно NC-17. Со всеми вытекающими. Поэтому, уважаемые гости, если по этическим, религиозным, моральным, имиджевым или другим соображениям вы считаете невозможным, оскорбительным, неуместным (нужное подчеркнуть) чтение данного характера, настоятельно рекомендую вам не читать следующий пост. В нем 2 взрослых человека любят друг друга, а третий об этом пишет. Если вам не интересен подобный сюжет - просто проходите мимо. Тут нет порнографии, но эротики хватает. Поэтому если вам это не интересно - дождитесь менее откровенных сцен. Они тоже будут. Впоследствии. ============= Эти слова успокоили его, как ничто другое. Майкл так боялся, что после того, как его не станет, Отдел попробует дезориентировать Никиту, убеждая, что он использовал ее в этот вечер для каких-то секретных целей!.. Ему была невыносима даже мысль о том, что она может усомниться в его искренности и после того его смерти. Больше всего на свете он желал сейчас быть уверенным в том, что какие бы средства ни использовал Отдел против его чувства к ней, она никогда не могла усомниться, что эта ночь была настоящей для них обоих. Майкл ослабил объятия. Чувствуя бессильную дрожь взволнованной Никиты, он грустно улыбнулся и распустил ее волосы. Если б она могла знать ту власть, которую имела над ним!.. Нежно перебирая ее шелковистые локоны, он с сожалением признал: - Все, что я могу дать тебе – это сегодняшний вечер. Сердце Никиты пропустило удар. Ее не волновало то, что станет с ними завтра, потому что сейчас он был рядом. - Я согласна… - тихо прошептала она в ответ. Его губы обрушились на нее отчаянно и яростно. Человек, которого она так долго искала под непроницаемой маской, вернулся. Последняя ее мысль перед тем, как они оба потеряли себя в поцелуе, была о том, чтобы эта ночь никогда не кончалась. **************************************
Энея: Единым файлом - 4 ************************************** Дома. Он чувствовал себя так, словно вернулся домой. Никита не была его слабостью и не была ошибкой. Нет, она была якорем для его дрейфующего «я», единственным живым доказательством того, что он не был окончательно проклят. Проклятым было не дано так растворяться в любви. Майкл сокрушал все свои «нельзя», растворяясь в ее поцелуе. Его губы бесстрашно выдавали его потребность в ней, а язык неустанно и благодарно ласкал ее, прорываясь дальше, в глубины. Пальцы путались в ее волосах, прижимая ее все сильней. Безжизненные глаза закрылись под напором эмоций, которые она пробуждала в нем. Никита, словно зеркало, отражала его страсть. Она наконец чувствовала себя живой в этой дрожи, соединявшей его язык с ее собственным. Жадно прижимая руками его широкую спину, она заново открывала его мускулы, дрожавшие под темной тканью рубашки от ее быстрых прикосновений. Удивление от того, что ей удавалось зажечь такое пламя в этом ледяном солдате Отдела, только разжигало ее собственную дрожь. Он сильнее прижался к ней губами, прижался всем телом, когда ее руки поднимали его рубашку, чтобы коснуться его обнаженной кожи. «ДА» было единственным, о чем Никита могла сейчас думать. «Да» его коже, его губам, рукам, прикосновениям… Он с сожалением прервал поцелуй, чтобы продлить их удовольствие как можно дольше. - Мааайкл!.. – взмолилась она. - Идем… - прошептал он, увлекая ее в направлении спальни. Она молча взяла предложенную руку и двинулась за ним. Его большой палец чертил странные линии на ее ладони, и это сводило с ума. К тому времени, когда они добрались до кровати – простого футона, покрытого белой льняной простыней – Никита не могла больше ждать ни минуты. Как давно он не касался ее!.. Почти год прошел с тех пор, как они в последний раз занимались любовью. Никто больше не исследовал ее тело, кроме собственных отчаявшихся рук. Было несложно найти утешение в чьих-нибудь объятиях: будь то человек за стенами их подземной тюрьмы или такой же, как она, оперативник. В Отделе их было немало – тех, кто ждал от нее любого сигнала, но все же не осмеливался открыто флиртовать, предполагая, что она была чужой собственностью – что-то вроде домашней игрушки Майкла. Это бесило ее, но она ничего не предпринимала, чтобы противостоять таким слухам. Даже когда ее чувственная натура восставала против столь длительного воздержания, она знала, что ее жажда будет просто отвергнута им. Стоя у изголовья, Майкл притянул к ней руку и привлек ее ближе. Она заново вспоминала, как это – быть желанной. Его губы прикоснулись к ней – сначала осторожно, потом глубоко… еще глубже… Его рот исследовал ее глубины, жадно глотая ее сдавленный стон. Нетерпеливые руки гладили ее тело – от бедер к вершинам упругих грудей, где и задержались на несколько сладких – таких сладких! – секунд. Майкл ласкал ее тело сквозь полупрозрачный податливый шелк – и, почувствовав в центре ладоней ее восставшие соски, благодарно вздохнул. Никита улыбнулась бы этой реакции, если бы столь отчаянно сама не нуждалась в нем. Ее ладони снова скользили под его рубашкой, впитывая каждую клетку его обнаженной кожи. Она легко провела по ней ногтями, одновременно ища губами его мощную шею. Она сопротивлялась его встречному напору, но лишь затем, чтобы отклониться ровно настолько, чтобы стало возможным поднять его рубашку и избавиться от нее наконец. Майкл неохотно помог ей, не желая терять ощущение ее кожи в своих ладонях даже на краткое мгновенье. Но его терпение вскоре было вознаграждено: на своем обнаженном торсе Майкл почувствовал давление ее тела, влажность языка, и нежность пальцев на горящей от жажды спине. Он тихо застонал, скрыв лицо в ее шее, а пальцы – в ее волосах. Как и всегда, он не был готов к ее прикосновениям. Возможно, она никогда не осознает, какую власть имеет над ним. Майкл даже не был уверен, что сам знает себя, когда он всем телом дрожал под нежностью ее рук. Он с силой прижал ее бедра к своим, выдавая силу желания, которое она пробуждала в нем. Множество раз перед той ночью в Гринобле – сознаваясь себе или нет – он мечтал о Никите: о том, какова на вкус ее кожа, как это - чувствовать ее тело под тяжестью своего, как мягка и податлива ее грудь... Сама мысль о том, что это она может принадлежать ему, доводила его до дрожи. Но он никогда не подозревал, какие эмоции разбудит в нем встречная страсть Никиты. Как будут гореть ее руки на его коже. Как дорожки ее поцелуев будут касаться его души. Как ее жадное и страстное тело будет пробуждать в нем все новые и новые силы. Майкл опустил руки под подол ее платья. Мягкость шелка не шла ни в какое сравнение с нежностью кожи, которую он обнаружил там, над линией ее тонких чулок. Он немедленно почувствовал ее ответ: Никита растаяла на его груди то ли стоном, то ли вздохом и просьбой о помощи… Он медленно поглаживал ее кожу, чувствуя под пальцами ее ускоряющийся пульса, а языком – дрожание ее шеи на вдохе. Руки Никиты круговыми движениями ласкавшие его сзади, все сильней прижимали его к центру своего желания. Она коснулась дрожащим дыханием его уха перед тем, как завладеть им губами и хрипло застонала, когда его ладони подняли платье еще выше, ложась на ее плоский живот. Майкл намеренно растягивал время, сопротивляясь желанию взять ее целиком прямо здесь и сейчас. Он хотел насладиться каждым мгновеньем, превратить каждую секунду в вечность, а каждую ласку – в долгий и сладкий сон. Его руки медленно поднимались все выше, пока не накрыли ладонями вершины ее груди… он точно знал, как касаться их, и делал это мучительно медленно… с обожанием… Никита чувствовала, что теряет рассудок от его мягких прикосновений. Она страстно отвечала на его поцелуи, желая все больше и больше. Желая ВСЕГО. Она хотела увидеть его диким, потерявшим контроль, безудержным в своем желании. Чем дальше от него обычного – тем лучше. Его валентайн-навыки страшили и одновременно бесили ее. Она слишком часто могла видеть, насколько мастерски он использует их в деле. Свирепость и безумство его ласк были единственным возможным доказательством искренности его чувств. Нежность была оружием – и видит бог, он знал, как использовать ее себе во благо. Но она помнила отчаянный голод, который пробудила в нем в их первую ночь, и отчетливо сознавала, что даже на миссии Армела он яростно сопротивлялся своим желаниям, чтобы скрыть от наблюдателей, насколько оно правдиво и неумолимо… Он все время держал ее руки в своих, боясь, что ответная страсть помешает ему удержать себя в установленных рамках. - Майкл!.. – взмолилась она. Он прервал поцелуи и взял в руки ее лицо, пытаясь понять, что она хочет сказать ему. - Я так нуждаюсь в тебе!.. – попробовала Никита объяснить. Вместо вопроса его лицо отразило всю гамму доверия и обожания. - Я принадлежу тебе здесь и сейчас, - заверил ее. – Весь мир в этот вечер принадлежит только нам. В подтверждение своих слов он целовал ее веки, щеки, острый и сладкий уголок ее губ... Никита вздохнула и прижалась к нему еще ближе, всем телом отчаянно ища его прикосновений. В ее груди словно был натянут тугой крепкий узел, разрушить который было не в ее власти, она могла лишь раствориться… забыть... Ей так хотелось скорее впасть в это сладкое забвенье. Возможно, в нем она бы позабыла неизбывный, животный страх, преследовавший ее с этой последней миссии. Она еще крепче прижалась к Майклу, и он благодарно принял ее, покачивая в своих руках. - Этот раз не станет последним, - как тантру повторила она, пытаясь убедить то ли его, то ли себя. Он лишь грустно вздохнул, зарывшись у волосах у ее шеи. - Этот раз не станет последним! – твердо повторила Никита, изучая его лицо в поисках ответа. Майкл понял, что успокоение, которого так жадно искала она, было не только физическим. - ДА. Я никогда не оставлю тебя! – пообещал он, чувствуя себя в этот момент столь безудержно сильным, что, если понадобится, сможет даже воскреснуть из мертвых. Да, он вернется к ней, с небес или из бездны ада, из Чистилища или небытия – так или иначе вернется, во что бы то ни стало. Сейчас он не считал это невозможным. Потому что она любила его – и ничто не могло быть более невозможным, чем это – после всего, через что им пришлось пройти. Никита упивалась чувством, которым светились его черты. Она поверила его словам, прочтя подтверждение им в его невидящих глазах и губах, дрожь которых была созвучна пульсации у нее внутри. Она почувствовала, как узел в ее груди растворяется, и не смогла сдержать слез. Она так любила его!.. Помня, что Майкл больше не верит словам, Никита решила рассказать ему о своих чувствах иначе. Она поднесла его руку к лицу и коснулась губами подушечки каждого пальца. Потом снова приблизилась губами к его рту, покрывая контуры его губ легкими, как бабочка, поцелуями. Она целовала его закрывшиеся веки, скулы, раненую бровь чуть выше стежков, и напоследок, перед тем, как снова потерять свое дыхание в его вдохе, властно и нежно завладела его языком. Майкл был глубоко тронут ее бессловесным признанием. Никто другой, кроме нее, не заставлял его чувствовать себя таким живым и желанным. Он не знал, каким она видит его и за что любит, но был счастлив оттого, что она нашла в нем хоть что-то, за что еще можно любить. Поцелуй был долгим, глубоким. Он лишь обострил их желание обладать друг другом. Руки Майкла нашли застежку ее платья. С тихим вздохом платье медленно скользнуло вниз. Майкл с нежностью гладил ее обнаженную спину – мягкие стоны были ему наградой и ответом. Его руки продолжали рисовать мягкие округлые линии на ее теле. Никита в поцелуе легко кусала скалистый свод его челюсти. Майкл провел языком вдоль ее шеи, освобождая ее от лифа, обнажая высокую грудь. Лиф соскользнул по ее ногам, упав к подножию кровати. Майкл опустился на колени, чтобы избавить ее от каблуков. Попутно скинув свои ботинки, снова поднялся наверх, сопровождая весь путь по ее телу легкими касаниями губ и языка – по покрытым нейлоном ногам вверх к мягкой впадине пупка. Впившись в него поцелуем, Майкл тщательно изучил его загадочные глубины. Никита дрожала. Ноги с трудом держали ее. Ища поддержку, она зарылась руками в его волосах и крепче прижала его к себе. Майкл ответил – вжимаясь в ее бедра с удвоенной силой. Ее дрожь усиливалась. Она прервала его, опустив голову для благодарного поцелуя. Тепло, разбуженное им внутри нее ждало новых открытий и еще более неистовых ласк. Майкл поднимался, оставляя влажный след поцелуев на ее животе, маленькой впадине между грудями, высокой шее… Пальцы Никиты ласкали его руки и плечи, а затем она снова, еще сильней прижалась к нему, поворачивая бедра так, чтобы полней ощутить его желание. Контакт был найден, и Майкл со стоном усилил свои ласки, продолжая одновременно избавлять ее от остатков белья. Они оба дышали тяжело, прерывисто. Майкл на мгновение замер, чтобы еще раз насладиться чувством ее восставшей груди на своей обнаженной коже и своего желания, рвущегося на волю навстречу ее теплоте. Никита покрывала влажными поцелуями его шею – откинув голову, Майкл позволил ей делать это. Лишь тень улыбки коснулась его губ, когда ее пальцы убежали ниже, к мускулам на его груди. Она словно случайно, задела ладонями его соски – чтобы почувствовать как там, у бедра, он стал еще больше и тверже. - Ma belle!.. - прошептал Майкл по-французски, теряя себя под нежным напором ее ласк. Никита не была уверена, что он осознал, на каком языке говорил. Как бы то ни было, сейчас она понимала его и без слов, дрожа ожиданием в кольце его нежных рук. Но то, что будучи слепым, он говорил о ее красоте, повергало ее в еще большее волнение. Майкл снова завладел ее ртом. - Ты даже не знаешь, как ты прекрасна… - хрипло прошептал он у самого уха, перед тем, как захватить в сладкий плен ее нежную мочку. Никита лишь сильнее прижалась к его плечам. Она была так тронута, что не нашла в себе сил ответить. Всегда рассматривая свою внешность как осложнение – сначала из-за дружков своей матери, потом из-за Отдела, где женщина с ее данными рассматривалась как живое и весьма опасное оружие, чему неустанно учила ее Медлин – Никита впервые оценила свою привлекательность, когда впервые почувствовала на себе горящий взгляд Майкла. И теперь, в его руках, она могла наслаждаться своей женственностью и дарить ее без оглядки. - То, как ты прикасаешься ко мне, заставляет меня поверить, что я красива, - с мягким вздохом призналась она. Майкл прижался лбом к ее лбу и провел руками по ее зовущей груди: - Тогда позволь мне показать, как ты красива!.. – опустившись ниже, он выдохнул эти слова, обжигая дыханием ее затвердевший сосок. А потом коснулся его. Так нежно, словно ласкал языком сердцевину цветка. Потом сильнее… Толчки усиливались, и ноги Никиты с трудом удерживали ее под разрядами электричества, как молнии пронизывавшими ее слабеющее тело. - Даааа… - застонала она... Майкл дерзко улыбнулся. А потом повторил – сильнее, тверже... Никита закусила губу, ее пальцы, терзая, впивались в его мощные плечи. Его язык и губы неустанно мучали ее грудь сладкой и тягостной болью. Ее захлебывающиеся удовольствием вздохи лишь поощряли его темп. Его руки поддерживали ее спину, и привлекали ее еще ближе к жадным и нежным губам. Не вполне понимая, что делает, она буравила ногтями его плечи и выгибала бедра ему навстречу. Когда он на мгновенье коснулся зубами ее пламеневших сосков, Никита остро вскрикнула и прижала его голову к своей груди. Майкл повторил движение. Настойчиво и нежно увеличивая напор. - Мааайкл!.. – хрипло выдохнула она. Ей так не хватало его!.. Всего дважды они были вместе, но ее тело в болезненном ожидании вспоминало его прикосновения. Долгие месяцы она пыталась игнорировать память своей кожи, но сейчас эта телесная память снова доказывала ей свои права. Майкл прервался лишь на мгновенье – чтобы припасть к другому ее соску. Никита в полузабытьи почувствовала, как тот благодарно заныл и задрожал под его настойчивыми губами. «Как же ты хороша на вкус», - думал Майкл, пробуя зубами восставшую ему навстречу тугую розовую вершину. Он томил и смаковал ее сильно и нежно, чтобы растянуть ее удовольствие, сделать его мучительным, долгим. Он не слышал ничего вокруг, кроме ее тихих, с трудом сдерживаемых стонов, когда поднялся, чтобы накрыть губами ее зовущий рот. Он желал ее почти болезненно – столь сильно, что сам не замечая, как, он прижал ее бедра к своим в круговых движениях, разделявших вместе с ней его сладостную боль. - Дааа… дышали ее губы у уголка его рта. Руки Никиты опускались ниже, ослабляя ремень его брюк. Движение ее пальцев по его горящему паху с новой силой воспламенили его. Майкл почти потерял дыхание, когда металлический якорь молнии начал свой медленный и трудный спуск. Майкл закусил губу, когда Никита опустилась перед ним на колени, помогая избавиться от брюк. Она поднялась – неторопливо и тщательно очерчивая своей грудью путь по всему его телу – мускулам бедер... плотному, напряженному паху… обнаженному торсу.. Наступила его очередь задыхаться, поскольку она не спешила – тщательно и пристрастно изучая каждый дюйм его тела и его реакцию на прикосновения к ним. Его руки в нетерпении захватили ее ладони – он желал снова завладеть этими дерзкими, горячими губами. Добившись своего, Майкл был уже не нежен – лишь жаден, и эта жадность пробиралась все дальше, обжигая глубины ее зовущего рта… Никита не сопротивлялась. Она сама страстно желала этого. Но Майкл не хотел торопиться. Он мечтал быть с нею долго и нежно – дарить ей наконец то, чего ранее не мог ей дать. Если эта ночь должна стать ее последним воспоминанием о нем, пусть в ней не останется ни тени обычной жесткости. Но черт побери, насколько сложным это было!.. Он все еще держал ее руки в попытке удержать самого себя, любя ее медленно, нежно, не впадая в мучительное забытье в плену ее ласк, чтобы их ночь осталась в ее памяти ночью любви – без тени лжи и сомнения. Только любовь. Только нежность. Но вся его решимость рассыпалась под звуками ее слов: - Отпусти себя, Майкл… - произнесла она, едва восстановив дыхание. И он наконец сдался. Продолжение следует… *** «Oui …» прозвучало клятвой. Целуя её нетерпеливо, он почувствовал её улыбку. Желание было столь сильно, что он вздрагивал всем телом. Продолжая поцелуй, приподнял её сильными руками. Оплетая его ногами, она закрыла глаза, лишь сильнее прижимаясь к нему, пока они продвигались к кровати. Он мягко опустил её вниз, не размыкая объятия. Как слепой запоминая картину по её форме, он запоминал её тело – его горячие ладони прошлись по её груди, с любовью обрисовывая и запоминая на ощупь все ложбинки и впадинки. Дыхание сбилось под его прикосновениями, её руки накрыли его и, лаской обожгли от кончиков пальцев до самых плеч. Никита напилась его видом – приоткрытыми губами, закрытыми глазами, вздымающейся грудью … Страсть и желание придали его лицу неземной оттенок. Нежные прикосновения его чутких пальцев острой болью напомнили ей о том, почему она всё ещё жила, почему она вернулась в Отдел, почему ждала и почему всё ещё надеялась. ОН … ОН был каждой её причиной … ОН – ради него она жила. -Майкл, – позвала она на выдохе, прижимаясь ближе. Его дыхание дрогнуло. Пальцы переместились чуть выше ажурной границы её чулок. Он замер на миг, прекращая своё исследование её тела, повторно напоминая себе о его соблазнительных изгибах. В этом не было нужды, потому как он никогда и не забывал об этом. Не мог забыть. Для того чтобы хотеть её, ему не нужно было видеть её, для этого ему не нужны были глаза. Прикасаться к ней уже само по себе было роскошным банкетом для гурмана. Заняться любовью с ней вызвало в нём массу старых опасений и разрывало на части. Он знал её тело наизусть и всё равно желал узнать это чувство снова. Её чувственные губы и пышный рот заставляли его снова хотеть большего. Он желал её так нежно и так яростно. Он хотел её удовольствия, но его вожделение её, его голод не давал забыть о себе. Стана Чудес … Ликование и мука … Такая жадная и такая бескорыстная… Она принесла ему мир и мучение,… И он любил её. Бог знал, как он любил и любит её!!! Ногти скользнули по её бёдрам, и в ответ она задрожала. Обеими руками он нашёл ажурный верх её чулок и быстро снимал их по её бесконечным ногам. Влажный жар её желания опалил его сквозь атлас нижнего белья. Его ладони скользили вверх, вдоль её тела пока не достигли её лица. Осторожно, стараясь не задеть её волосы, он переместил ладони около её головы и медленно опустился на неё сверху, накрывая всем своим телом от макушки до пят. Она судорожно вздохнула, и сильно обхватив ногами за талию, притянула ближе. Страсть и тоска прорвались в поцелуе. Его руки вновь были на её груди, и она сильнее выгнулась в его ладони, удовлетворяя его невысказанную просьбу. Он оторвался от её губ и накрыл горячим ртом напрягшиеся соски. Его не нужно было просить, он не нуждался больше в этом. - Майкл, Майкл, Майкл … - его имя музыкой звучало и таяло на её губах, потерянная в его руках, чувствуя вес его тела выше неё, вновь рождённая к жизни его горячим и жадным ртом и совсем не нежными зубами. Её хриплые стоны лишь сильнее разжигали его, а ногти, впившихся в спину пальцев, исторгли рычание из глубины его горла. Медленные чувственные па их тесно прижатых тел всего лишь сильнее распаляли желание. Не отпуская её груди, он быстро приподнял её бёдра. - Даааа, - она пыталась подтолкнуть его, убеждая в своей правоте. Одним движением он избавил её от последней вещи, которая всё ещё была на ней. Когда же он почувствовал её огонь сквозь тонкую ткань своего покрова, стало ясно, что ожидание закончилось. Никита задыхалась, чувства затопили её. Она так часто возрождала картины их прошлых двух ночей вместе (неважно, хотела она сама того или нет), что сейчас испугалась простой мысли, что всё это могло оказаться сном. Убеждая себя в реальности всего этого сейчас, она прикусила кожу его плеча с жадностью. Наслаждаясь этой действительностью, улыбнулась и потёрлась щекой о его как ластящаяся кошка, просящая внимания и ласки. Горячие ладони заскользили по его сильным мышцам спины вниз. Майкл отпустил её грудь только лишь для того, чтобы с силой вторгнуться в её манящий рот и потребовать принадлежащее ему, не прекращая с томительной медлительностью чувственную прелюдию их Любви. Никита чуть улыбнулась, измеряя его реакции. Столько, сколько она ненавидела его властный контроль её жизни в Отделе, столь радостно было её приветствие этого здесь, с ним, в его постели. Таковым он был в их единственные две ночи. В Лионе ей пришлось буквально бороться с ним за то, чтобы оказаться сверху. Но в результате он не сожалел об этом ни на йоту. Она пришла к выводу давно, что, выбирая подобный стиль в постели с нею, он избавлялся от довлеющего влияния Отдела, который управлял сексуальным аспектом его жизни – и это не был его выбор, приказы надо было исполнять. Его цели Валентайн никогда не оставались неудовлетворёнными, но следование полученным приказам и собственные желания слишком часто идут в их жизнях вразрез. Но сейчас, здесь он шёл на поводу у своих собственных желаний. Ах, да, он … - Аххххх … Майкл….- это всё, что ей удалось сказать, потому что его ладони медленно заскользили ниже, спускаясь к её бёдрам. Она сильнее развела колени, когда его горячие пальцы были почти что там, а его дыхание задержалось на вдохе, когда горячий жар её готовности почти коснулся его пальцев. Губы сами собой нашли её белую шею и языком прочертили линию от углубления ключицы и дальше вверх, затем повторили, чередуя поцелуями. Пульс под его губами ускорился, пока он медлил и невесомыми движениями парил около её цветка, не давая ничего взамен. - Попроси меня… - требование во вдруг обрушившейся на них тишине. Она с трудом смогла собрать себя и заглянула в его глаза. От цвета глаз остался лишь тонкий зелёный ободок – столь черны были его зрачки. Она сделала судорожный вдох, и с трудом разлепляя внезапно пересохшие губы, вздохнула дрожащим стоном: - Прикоснись … ко мне… Это было всё, что ему потребовалось. Большой палец легким касанием точно опустился и накрыл её пульсирующий центр, средоточие её желания и начал медленные, сводящие её с ума движения. Её последней сознательной мыслью было, что возможно, эти её слова были волшебными, и что ей давно следовало их опробовать на Майкле. *** Её огонь… Её влажность… Её дрожь… Её стоны… Её аромат… Её вкус… Всё это сводило Майкла с ума. Её пульс дрожал сейчас под кончиками его чутких пальцев, в то самое время, когда его собственное желание рвалось наружу, но остановиться сейчас, и оторваться от неё не было сил. Столько, сколько он хотел взять её прямо сейчас, столько он наслаждался её дрожащим телом в его руках. - Да …. Дааа …. Даааааааааааааа ….!!!!!!!!!!- Она попросту задыхалась. Глухое рычание и неторопливая интенсивность его нежности расцвела ярким светом, когда он снова склонился к её груди. Стоны смешались, когда он коснулся языком твёрдого розового пика. Не видеть, не наблюдать её сейчас было странно, эротично и очень возбуждающе для него. Он не мог знать, где сейчас её пальцы прикоснутся к нему, где именно её губы лаской опалят его тело. Прямо сейчас её пальцы были запутаны в его волосах, с неистовой нежностью перебирая их и прижимая его голову ближе. Собственнический жест лишь сильнее распалил его. Его зубы слегка куснули сосок, язык нежно обрисовал ареол, пальцы же не переставая рисовали магические круги на её женственности, пульс бешено бился под его пальцами. Никита, на мгновение забыла, как дышать и приподняла бёдра выше, без слов умоляя о продолжении. Майкл рукой приподнял её и притянул ближе. Пальцы скользнули глубже в её сладость. Ответная дрожь почти уничтожила её. -Майкл!!!!!!!!!! - её крик почти разрушил его. Кусая её грудь, его пальцы практически замерли в тот же самый момент, не позволяя ей кончить. Его беспощадность питалась его воспоминаниями обо всех тех временах, когда она соблазняла его одним лишь своим видом в своих сводящих его с ума нарядах. Вызов чёрному дресс-коду Отдела и его собственному здравомыслию. - Неееееееет!!!!!!!!!! - Она противилась его почти полной обездвиженности и пыталась вернуть давление его пальцев. Она была настолько близка, так жаждала испытать это безумие. Он что, пробовал убить её этим ожиданием? Он думал о её пупке, который она всегда бесстыдно выставляла напоказ, одеваясь в короткие топы и кофточки, из-под которых он выглядывал так не вовремя для него. О её черном платье, которое выглядело настолько «приличным» спереди, но сзади - …. Эта убийственно низко вырезанная спина, в выгодном свете обрисовывая её тело и выставляя её грудь напоказ… Подвинувшись немного выше, Майкл одним движение блокировал её, заманивая в ловушку под ним, в то время как его пальцы вновь начали вновь медленно дразнить её. Другая рука плавно переместилась с её бедра и сильно захватила оба её запястья, когда она почти коснулась его. Приподнявшись, он переместил обе руки ей за голову и с силой прижал их. - Мааааайкл !- она почти умоляла. - Ещё нет,- последовало предупреждением в ответ. Небольшая улыбка изогнула его губы. Она увидела её. Это было попросту несправедливо – он насмехался над нею! А он продолжал своё соблазнение, прижавшись, горячим пахом к её бедру, и медленным движением двигаясь по всему её и так уже сверхчувствительному телу. Ответная улыбка коснулась её губ. Долго он не сможет её так дразнить! ....................... Продолжение ... Ну, точно последует !
Энея: Единым файлом - 5 *** Тяжесть его сильного тела не была неудобна. Вовсе. Она чувствовала себя в безопасности в его руках. И даже стальной зажим на её запястьях она приветствовала с радостным принятием. Парящие пальцы его тесно зажатой между их телами руки были слишком нежны и неторопливы в своей нежности, и это сводило её с ума. Она хотела большего. Его пальцы всё ещё были в ней, но подушечка большого пальца была слишком невесома на её центре. Она попыталась сжать внутренние мышцы на его пальцах, чтобы поощрить его к дальнейшему, но у Майкла были свои планы, и он не собирался от них отступать. Только лишь уголок его жадного рта приподнялся во всезнающей и удовлетворённой улыбке. Ей же пришлось закусить губу, потому как это всё, что она могла сделать сейчас. Двигаться она не могла, и сама соглашалась на собственную пытку. Никита обрисовала эту самую раздражающую её всезнайскую улыбку кончиком языка и прихватила зубами его припухшую нижнюю губу, а когда отпустила, то, слегка наклонив голову, облизала тёплую кожу его плеча, проложив дорожку из влажных поцелуев выше, и укусила его в изгибе шеи – там, где его кожа была так нежна, ароматна и столь чувствительна. Его протяжный стон был ей наградой. - Ещё, - низким голосом попросил он её. - Сначала ты,- она не уступила. Не соглашаясь и отказывая ей в удовольствии, которого она жадно требовала от него, он слегка повернул голову, предоставляя ей более удобный доступ. Она задохнулась, и мучительное, горячее ожидание, перерастающее в потребность, заставило её уступить. Она коснулась его нежной кожи своими губами и сильно прикусила, мгновенно забывая обо всём дальнейшем поддразнивании. Вкус и аромат его кожи были головокружительными. Не желая всё же показывать, сколько власти он имел сейчас над нею, потому как её желание, превратившееся к этому моменту в дикую потребность, с лихвой компенсировало то, что не одна она сейчас испытывала все муки Ада и Рая – он тоже был там с нею. - К-и-т-а, - его тёплое дыхание опалило лаской её шею, а язык и зубы продолжали облизывать и покусывать. Он почувствовал, что она всё же расслабилась под ним. Тяжёлое желание сжигало его изнутри. Она была удивительной – непохожей ни на кого, с кем ему довелось встретиться в его странной жизни. И то, что после всего того, что было им сделано с нею, то, что она всё ещё хотела, желала и так жаждала его, одно то, что она готова была «подчиниться» ему здесь – это всё бросало его в огонь, и кровь закипала в его венах. Безумие… Это почти заставило его растерять весь свой контроль, всю свою хвалёную выдержку. Он не желал быть властным - здесь, с нею, но он нуждался в ней столь безоговорочно, столь примитивно, что делал это только лишь затем, чтобы быть уверенным – она последует за ним всюду, и счастливо примет его самые безумные и дикие требования. Он никогда не собирался позволить ей узнать НАСКОЛЬКО он нуждался в её Любви, её Страсти – и особенно потому, что ей были известны его самые тёмные стороны. Все остальные женщины в его жизни - те, которые говорили ему о любви - все они любили не его, а тщательно созданный и придуманный им самим образ. Только Симона знала его настоящего. Но он никогда не причинял ей такой боли, какую он принёс Никите. Его бывшая жена никогда не спрашивала его ни о чём – это был вопрос доверия между ними. Но его вовлечённость в эмоциональную привязанность с его бывшим материалом была постоянным вызовом, вызовом всему - каждому правилу, когда-либо придуманному Отделом, каждому протоколу и кодексу, это даже бросало вызов здравому смыслу! И это чувство было более реальным чем всё, что он когда-либо испытывал. Равновесие изменилось между ними, и Никита чутко уловила момент появления этой невесомой субстанции, витавшей в воздухе. Теперь она целовала его, и он приветствовал это с отрадой. Не имело значения, что он хотел доминировать, сейчас занимаясь с ней любовью, он преподавал ей кое-что об основах любви. Это не было борьбой за контроль и нахождение на вершине или контроль над другим, это не было о том, кто кому подарит большее удовольствие, это было о доверии, принятии и разделении – всех фантазий, страсти, и чувств, даже если они, причиняли им обоим боль иногда. И если он хотел её умоляющей и покорной сейчас, то она с удовольствием разделила бы с ним эту особенную фантазию. Потому что именно таким она его и хотела видеть – голодным, жадным и диким в своём безумии. Его насмешливая улыбка исчезла, сменяясь взглядом слепой потребности. Он выпустил её запястья. Когда она вновь прикусила его шею, его пальцы в ней надавили сильнее. - Господи, дааа!!! – её сбивающееся дыхание перемежалось стонами. Майкл ещё ближе прижал пах к её бедру, а она, скользнув ладонями в его боксёры, с силой сжала его ягодицы и прижала его ближе. Напряжение закручивалось в тугой ком внизу живота и сладкой судорогой сводило все внутренности. Он провёл ладонью по её лицу, пальцы обрисовали контур нижней губы, и, надавив сильнее, скользнули в её рот, вынуждая её сладкой мукой подчиниться ему. Она сжала зубы и втянула его пальцы глубже, облизав влажным языком, и отпуская, прикусила подушечки напоследок. Действие этого было фантастическим и едва сдерживаясь, он прочертил влажную дорожку от её губ до соска и, мучая, сильно сжал розовую вершину, отпустил и снова повторил, превращая боль в удовольствие. Нежность его большого пальца стала более интенсивной, и ещё один палец скользнул внутрь её. Она вздрогнула всем телом и прикусила губу, чтобы подавить крик, рвущийся наружу. - Да, Ки-та, да, - он убеждал, уговаривал, подталкивал её… Её громкие стоны заполнили его уши сладостным звучанием. Его ритм стал более быстрым, менее нежным, а губы продолжали целовать, кусать, облизывать её алебастровую кожу. Его чуткие пальцы ощутили, как катастрофически быстро возросла напряжённость во всём её теле – в подрагивающей гладкости на кончиках его пальцев, в судорожно напрягшихся мышцах живота и бёдер, он почувствовал её приближающийся апогей. Глаза её закрылись, а алые губы приоткрылись, всё тело застыло на мгновение. Её лицо осветила чистая улыбка чувственной радости, и Майкл точно знал, что это именно он принёс ей это удовольствие. Мгновение – и всё пошло быстрее, ярче, глубже. Его зубы прищемили её истерзанную плоть, пальцы одной руки резко сжали сосок, ноготь прочертил линию по её клитору и кончики пальцев коснулись чувствительной точки в её глубине. Что именно из этого или всё это вместе вызвало приливный оргазм, она не знала, но первая волна сбила с ног и накрыла её с головой. - Мааайкл!!!!! – разнеслось протяжным криком в ночном воздухе, а ногти, немилосердно впиваясь в его кожу, оставляли за собой яркий след. Рычание раздалось следом. Её звуки были сладчайшей музыкой для его слуха, а дрожащее тело под ним – её мучительно-сладостные руки, сильно сжатые на его ягодицах, её пульсирующее безумие, судорожные сжатия под кончиками его пальцев, - всё это сводило с ума, не давало забыть и игнорировать собственное желание. Майкл лаской коснулся её щеки прежде, чем накрыть её рот в укравшем всё дыхание обжигающем поцелуе. «Ожидание стоило того». Эта мысль промелькнула в его голове, когда он целовал её дрожащие губы. И это дало ему такое всепоглощающее чувство силы и власти, что только он мог подарить ей такое удовольствие. Она … Настолько красивая … Такая чувственная… Ощущение невозможности рассказать ей о силе и страсти его Любви к ней захлестнуло его. Он мог лишь надеяться, что она никогда будет сожалеть об их таком скоротечном времени, проведённом вместе - сейчас, здесь, в объятиях друг друга. Но единственная вещь, в которой он был уверен сейчас – он сделает всё, чтобы она никогда не смогла бы отрицать, что ЭТА ночь БЫЛА. Была реальна для них обоих. И будь проклят Отдел – он докажет его Любовь ей сегодня вечером. Он убедит её в этом. Пусть не словами… Этого она достойна более чем чего бы то ни было на этом свете. Никита пылала. Сгорала в огне, как тающий воск горящей свечи на ветру. Её тело мерцало от испарины, покрывшей её с головы до ног. Она пыталась вспомнить, как нужно дышать и не могла. Волны удовольствия всё ещё качали её на своих волнах, когда она почувствовала, что пальцы Майкла медленно оставляют её тело. Стон избежал её губ, и он впитал его всем своим телом. Слова были неподвластны ей прямо сейчас, колени дрожали, а ладони заскользили выше и запутались в его волосах, все, также, не желая отпустить, и пригнули его голову ближе. Потерянная в чувстве его тела выше неё, краем сознания отметила, что его рот оставил её истерзанные губы и теперь спускался ниже… Почувствовала ласку его языка в ложбинке между грудей, мимолётное касание длинных ресниц, щекочущих живот, чувственное прикосновение его волос к нежной коже на внутренней стороне своих бёдер… Но когда кончиком языка он легко коснулся её влажной пульсирующей плоти, чувственная красота мгновения потрясла её. Она открыла глаза и приподнялась немного, чтобы найти его на коленях перед нею, его рот, парящий в дюйме от неё, язык, в предвкушении облизнувший губы, и руки, настоятельно разводящие её бедра. - О, Боже… - шёпотом скатилось с её губ. Последней вещью, которую она увидела, была его торжествующая улыбка… Первой вещью, которую она почувствовала, было его обжигающее дыхание на её дрожащем центре… После этого она не была уверена в том, что он делал с её телом. Она снова вернулась на небеса, и там невесомой тенью парила над Землёй Удовольствий. Он не отпускал её, не позволял ей вернуться оттуда. Она была его роскошным ужином, и он жадно пировал на ней, пробовал на вкус, смаковал и бесконечно наслаждался… Казалось, что её оргазм не собирался заканчиваться, а он никак не мог напиться её стонами. Приподняв её ослабевшие ноги и притянув её выше, положил их себе на плечи, получая больше её и так близко. Он скользнул глубже в её сладость, и она закричала. Его сердце отстукивало и без того безумный ритм, а она и её удовольствие не оставляли места и времени для откладывания собственных желаний, но он не мог остановиться – она была сводящей с ума и её вкус… Его рот стал ещё более настойчивым, и он вновь почувствовал её дрожь. С силой удерживая её безумно вздрагивающие бёдра, мучительная нежность его губ и языка стала ещё сильнее, интенсивнее… Её крики были счастьем для него… Неторопливо распутывая её ноги и отпуская её, он мягко опустил её мелко подрагивающее тело на кровать. И сейчас, впервые с момента потери зрения, он сожалел о том, что был, слеп – он был уверен, что она была ошеломляющей сейчас. Слишком хорошо он помнил, какой сногсшибательно-красивой она выглядела в момент её экстаза. Эта память мучила его с тех самых пор … Каждую ночь… Он накрыл собою её всё ещё дрожащее тело и поцеловал её, даря ей вкус её счастья на своих губах. Жест крайне эротический, потому как, пробуя себя, она в то же самое мгновение ощущала и его вкус. Никита была в мире под названием Абсолютное Счастье. Нет, это даже близко не было к тому, как каждая клеточка её тела пела Счастьем, как кровь бурлила в её венах, и как сердце сумасшедше стучало в её груди. - Маа…аа…а….й..к…л - задыхаясь и пытаясь отдышаться от иссушающего душу поцелуя, прошептали её губы. - Oui… Oui… - его стон сопроводил сильное нажатие его твердого желания в её влажную плоть, увеличивая в прогрессии их одно на двоих сумасшествие. Когда же он оставил её и отодвинулся, у неё не осталось сил ни на что – ни на то, чтобы последовать за ним, ни на то, чтобы говорить, и ей оставалось только ждать. Он поднялся и теперь возвышался над ней. - Ты смотришь на меня? – вопрос повис в мгновенно заискрившемся воздухе. Она с усилием смогла открыть глаза. Боже… Он всегда был её определением животной сексуальности, неприкрытой чувственности и желания в чистом виде, но сейчас …. Она не могла отвести взгляда… Да и никто не смог бы. Дыхание, казалось, совсем перестало принадлежать её телу. Его тело было напряжено с недюжинным усилием в последней попытке воздержаться от взятия её прямо сейчас без единой разумной мысли и нежности в запасе. О, Господи… Один взгляд на него… - Да… - это единственное, что ей удалось сказать в ответ. Чувствуя её горячий взгляд его кожей, он судорожно вздохнул полустоном и мучительно медленно – для них обоих – освободился от последнего покрова. Не сознавая этого, она жадно облизнула губы потрясающей картине, которую являло собой его неоспоримое желание. Его желание ЕЁ… - Майкл, - почти шёпот… Затаив дыхание, потянулась к нему рукой. Он вслепую двинулся навстречу её голосу. Сердце болезненно сжалось, когда он пропустил её протянутую навстречу ладонь. Она почти забыла, что он был, слеп, что завтра он мог быть мёртв, что эта ночь могла стать их последней … Она поймала его руку, и его тело накрыло её. Спрятав голову в изгибе его шеи, глубоко вздохнула. Вес его обнажённого тела, такого горячего, напряжённого, сжатого в последнем усилии, чувство его твёрдой плоти прижатой к её влажности было подавляющим. Подрагивающие ладони потянулись к её разведённым бёдрам. Тихий, едва слышный его шёпот: - Возьми меня … Одно её нежное скользящее прикосновение к нему - и почти удушье сдавливает его лёгкие. Приподнимаясь над ней, он напряжённо опирается на руки, баюкая её в теплом, надежном коконе своих сильных рук. Она направляет его, и вот – медленно, мучительно медленно скользит в неё и заполняет собой… Со стоном счастья она откидывает голову назад и обнажает изгиб белой шеи. Он зажмуривает глаза в попытке удержаться за последние клочья контроля и противостояния своему собственному непослушному желанию обладания ею сильно, глубоко и стремительно. Усилия не пропадают даром, и ему удаётся обуздать на время своё непокорное желание и сделать этот долгожданный момент томительным, неспешным и мучительно сладким для них обоих. Восторженный стон – это то единственное, на что у неё хватает сил, когда медленно и так сладко его напряжённая плоть входит в её тело, он заполняет её полностью, и она чувствует новую волну желания, наполняющую её до краёв и даже больше. Когда же её руки сильнее сжимают его бёдра, убеждая его пойти дальше, сил на сдержанность не остаётся, и одним рывком вперёд он, наконец, полностью в ней. «О, oui……..»- рваный вдох на его губах звучит ответом на подарок Небес…. Она снова его, и это как вернуться домой из долгого путешествия и найти, что тебя там всё ещё ждут. Никита на мгновение застыла, утонув в чувствах. Он заполнил собой всю пустоту в её теле, в её душе, в её сердце… Она так тосковала по нему… И это не был чистый секс. Она тосковала по мужчине, который был достаточно нежен, чтобы убаюкать её в колыбели своих сильных рук, забрать все её беды и горести, отмести их ладонью в сторону и оставить взамен только всепоглощающее ощущение удовлетворённости и мира, по мужчине, прикосновения которого говорили больше чем все слова в мире… Так редко он мелькал позади безжалостной ледяной маски, и ей так не хватало его… Всегда … И сейчас ей захотелось подарить ему удовольствие столь интенсивное, что он никогда снова не посмел бы отрицать эту столь тщательно скрываемую сторону своей натуры. Она сильнее обняла его своими ногами и скрестила лодыжки на его ягодицах, заставляя скользнуть ещё глубже. Не человеческий звук, а рычание дикого животного последовало в ответ, и последние, почти невесомые клочья контроля разметало опаляющим огнём страсти, потребности, столь примитивной, что это заклеймило их обоих навечно. Его первое движение заставило воспылать её ярким пламенем и взметнуться к небесам… Второе же заставило её растаять… С третьим она забыла, кто она и где она была… И тогда всё, что она помнила, всё, что чувствовала - это ЕЁ мужчина, которого она любила столь преданно, столь беззаветно… И который сейчас держал её в своих руках, заставляя гореть только лишь для него одного и беря её с собой в это путешествие без возврата, бесстыдно используя её тело в их взаимной потребности болезненного удовольствия с горьковатым привкусом счастья на губах…
Энея: Единым файлом - 6 Она опьяняла, сводила с ума… Своей атласной гладкостью, хриплыми стонами, чувственным танцем бёдер, тем, насколько сильно её тело охватывало его и не отпускало от себя… Все следы цивилизованного и образованного Майкла – фаната управления и искусного манипулятора испарились. Все предыдущие игры соблазнения и доминирования были забыты и оставлены далеко позади. Эти двое разделили самую примитивную, самую элементарную животную потребность сцепиться друг с другом, и этот инстинкт был настолько древним, что старее него был, разве что, сам мир… И такой инстинкт в нём будила только она – лишь ей это было под силу - поднять его с самого дна его тёмной души и разжечь до размеров адского пламени. Он жаждал её прикосновений как наркоман следующей дозы, она была его наркотиком, и её удовольствию на алтаре он поклонялся. Сейчас и всегда. Они двигались в унисоне, в той самой почти сверхъестественной синхронности, которая так удивляла и поражала всех, кто видел их вдвоём впервые. Она приподнялась, впившись руками в его плечи, в одном движении ему навстречу, и упала вновь на кровать под его натиском. И так снова и снова… Его бешеный ритм только распалял её всё сильнее, она хотела чувствовать всего его – его тело, сильно прижатое к её, ощущая вес его тела, опускающегося сверху, прикосновения его нежных рук, испытать вкус его кожи на своём языке, вдохнуть его сводящий с ума запах… В следующем её движении он, сильно сжав в объятьях, всем телом накрыл её так, как ей и хотелось того, почти сокрушив её. Она, поцеловав его в изгибе шеи, сильно прикусила чувствительную плоть зубами, тут же лаской языка успокаивая место укуса. Ногти прочертили линии на его спине, оставляя красный след за собой. - Китаааа!!!! – несдержанный крик разнёсся в пустоте его квартиры. Он нашёл её рот и жадно разграбил его, оставляя ей лишь пепел на ветру взамен. Её же собственное желание его, её потребность, её нужда в нём превосходила его собственную в ней сейчас. Она хотела отметить его, вытатуировать её любовь к нему на его теле так, чтобы все могли её увидеть, чтобы весь мир узнал, что он принадлежал ей и только ей, и чтобы он сам никогда не забыл об этом. Она хотела, чтобы он чувствовал её любовь даже после того, как он оставил бы её снова. Никита знала, что, конечно же, были и другие. Многие другие. Те, которых он совратил, потому что таков был приказ. И это не было его выбором. Но была и любовь. Симона и, возможно, Елена. Часто, слишком часто, Никита задавалась вопросом, где именно она стояла между ними. Да и стояла ли вообще? Ревность была её верным спутником на её пути к нему. Она ревновала, ревновала ко всем ним – тем, которые были его Валентайн-целями, тем, которые были в его жизни до неё. Он был ЕЁ. Он принадлежал ЕЙ. Она не могла и не хотела отрицать её право на него. Ни тогда, ни сейчас. Задыхаясь, она нарушила поцелуй, и заглянула в его глаза. Они вновь сменили цвет и сейчас отдавали нефритовым мерцанием глаз бродящей в ночных джунглях пантеры. Горящие голодным огнём… Их движения стали сильнее, интенсивнее, глубже… Глубокий протяжный стон зародился в глубине её груди. Дикая улыбка заиграла на его губах. Она увидела её в последний момент, закрывая глаза, чтобы почувствовать его так, как он чувствовал её сейчас. Слепо. Отказываясь видеть, делая это сознательно. Быть им сейчас. Чтобы слышать, вдыхать, прикасаться и пробовать … И ощущать его… Но не видеть. - Боже мой!!!...... Майкл двигался в ней резко, сильно, стремительно. Прогресс, отступление, натиск… Танец известный с сотворения времён. Па. Шаг. Ещё. Снова и снова… Невозможность вернуть воздух в её лёгкие… Задыхающиеся стоны… Затем почти крик… Она приветствовала каждое его движение с исступлённой радостью её тела, мучительно напрягаясь вокруг него и принимая его так глубоко и так сладостно. Руки, судорожно хватающиеся за него, умоляли о большем. Его ладони опустились к её бёдрам и сильно сжали, держа её ещё ближе и погружая себя в неё полностью. Она закричала и сильно сжала внутренние мышцы вокруг его члена в ответ на его страстные требования. - Кита!.... Господи, да !.... Всё ещё не позволяя себе видеть, она хотела произнести его имя, но с губ не сорвалось ни звука. Судорога, сводящая все мышцы в едином центре. Сжатые зубы. Слова, больше похожие на шипение… И только дрожь, сотрясающая всё её тело… Снова… Её мир накренился на своей оси ещё раз… Он не прекращал взбешенный темп любовного огня, пока она яростно кончала, в безумии расцарапывая его плечи и спину. Её оргазм был почти его уничтожением, но это было так сладко, это было ошеломляющее ощущение её судорожной дрожи и атласной гладкости вокруг него. Усилие не упасть в пропасть вслед за ней далось ему почти титаническим трудом, но даже этого было мало ему – он хотел поднять ставки, забрать её с собой в Рай и не останавливаться на этом пути до тех пор, пока у неё не осталось бы сил даже на то, чтобы умолять его о пощаде. Не видя её, он отчаянно желал увидеть её лицо в момент оргазма и прикоснулся нежно ладонью к её лицу. Кончики пальцев скользнули по закрытым векам. - Смотри на меня! – хриплым подрагивающим шёпотом он просил её. Потребовались бесконечные секунды, чтобы услышать её ответ, перемежающийся стонами: - Неееет……. Я хочу просто чувствовать ……… Тебя………. Оооооо, Боже, Мааааайкл !!!!!.............. Кровь ревела в висках, и сердце готово было выскочить из груди, когда он замедлил его безумный ритм. Только она могла сотворить с ним такое – казалось, сердце мчалось быстрее, чем кровь бежала по его венам!!! Он тряхнул головой, избавляясь от кругов перед внутренним взором, и дрожащими губами хрипло приказал: - Сейчас, открой глаза, К-и-т-а!!! Неспособная отказать ему сейчас в чём-либо, неохотно, но, всё же подчиняясь, она со стоном открыла глаза. И была поражена. Дрожь прошла по всему её телу при виде потрясающего видения, которое он предложил ей. Она скользнула взглядом по жемчужным бисеринкам пота у его брови, влажным завиткам волос на сильной шее, приоткрытым губам, припухших от немилосердных и жадных ласк, по ярким царапинам, оставленных её ногтями на его плечах, увидела с каким усилием он держался и, как напряжены были его мышцы в этом усилии подарить ей это видение себя. Но, прежде всего это был его взгляд невозможно прозрачных, кристально-чистых глаз - вот то, что поразило её до глубины души. Они теперь были серо-зелёного оттенка, и столь ясно в них читалась его уязвимость и …..и ….. Любовь…. Прежде, чем она смогла собрать силы, чтобы найти и произнести хоть слово, он перевернулся, беря её вместе с ним так, что она, всё ещё дрожащая, оказалась сверху. Беспомощно распластавшись на его широкой груди и зарывшись лицом куда-то ему в шею, она всё ещё испытывала последние судороги сумасшедшего блаженства, когда он на мгновение сильно сжал её в объятьях, держа как можно ближе и отгораживая их двоих от остального мира. Не прекращая мучить и продлевая её удовольствие, он взял в ладони её лицо и заставил смотреть глаза в глаза: - Смотри на меня - раздалось дыханием у её губ. Одна рука осталась у её щеки, чтобы удостовериться, что её глаза останутся открытыми, и она слегка кивнула в ответ, соглашаясь с его просьбой. Второй рукой он сильно сжал её бедро и сильнее и, приподнявшись, вошёл глубже, сильнее. Она застонала, но удержала глаза открытыми, загипнотизированная - K-i-t-a…. Чувствовать тебя – это Небеса!!!!!!!!… - это было отчаянное признание. Не прекращая изящных движений, не прекращая двигаться в её горячее, жадное тело. Взгляд, выражение его лица оставили её почти без дыхания. Она никогда раньше не видела такого взгляда в его глазах раньше – неосторожного, отчаянно открытого, - там были голод, жажда, отчаяние, бесконечная нежность и ненасытная и примитивная потребность обладать. Майкл редко позволял ей видеть, что было в его голове более чем на несколько секунд. Но сейчас он сознательно разрушал стену вокруг себя, позволяя ей видеть, видеть то, что она делала с ним. Он впускал её, чтобы видеть и помнить об этом, когда его не будет рядом, чтобы напомнить ей О НИХ… Ещё одно глубокое и резкое движение и она почти задохнулась. - Даааа!!!!! Ощущения снова взметнулись ярким пламенем, и она застонала, почти закрывая глаза, бессильная сопротивляться его напору, силе и бесспорным требованиям его тела. Никита слегка повернула голову и поцеловала центр его ладони, беря его руку в свою, и кратко сжала, бессловесно обещая не закрывать глаз и не отводить взгляд. Выгибая спину, она двигалась навстречу, почти мучительно сжимая внутренние мышцы вокруг него, и переместив его ладонь на своё бедро, накрыла его руки своими ладонями. - Я твоя ……… Возьми меня !............ - тихая клятва. Единственный ответ, который она получила - рычащий низкий звук, который лишь распалил её сильнее, заставляя почти кричать в безжалостных и мощных толчках ЕЁ Мужчины. Её последние слова почти уничтожили его, порыв чистой жажды иссушил горло, тело и разум, а кровь вмиг загустела так, что почти перестала течь по венам, и остановить это пылающее алым и раскалённое добела неистовство сейчас не могла ни одна сила во всей Вселенной. Физическое удовлетворение от исполнения работы Валентайн-оперативника почти всегда заполняло его виной - это в лучшем случае, в худшем же отвращением, но она…. Она дарила ему счастье и близость во всей их первозданной красоте. …Опасение ушло. Боли никогда не существовало. Одиночество распалось. И Смерть могла ждать. Когда Удовольствие сметало всё на своём пути, забирая ИХ навечно с собой в белом кристальном вихре… Он не мог скрыть улыбку чистой радости, поддаваясь ослепляюще-яркому белому свету. - Ни-ки-та!!!!! – переворачиваясь и оказываясь снова сверху, сдавленным хриплым голосом позвал он её. Безумное и уже неконтролируемое желание подвинуть её к краю теперь властвовало и алчно требовало жертвы. Она была бессловесна - слишком сильны были чувства, которые он один мог вызвать в ней – лишь сильнее обнимая его бёдрами, она могла только стонать, будучи под ним, почти сокрушённая его весом, силой, отчаянием и взаимной жаждой. Её тело – всё, от макушки до кончиков пальцев покалывало и умоляло его о взрыве, а кожа как-будто стала мала ей на размер, заставляя сжиматься внутренности и порождая сверхчувствительность каждой клеточки. Его Любовь - это было и слишком много для неё, и слишком мало одновременно. Он был подобен твёрдости скалы - такой горячий, твёрдый, бархатный и он изменял её под себя. Принося ей Ад и Рай одновременно и заставляя следовать за собой в этом пути… Чувствуя её начинающуюся дрожь глубоко внутри, он с безотлагательностью, граничащую с отчаянием, попросил её: - Скажи моё имя, Ки-та! - Майкл! – с усилием разжав судорожно стиснутые зубы, хрипло простонала она, обнимая его сильнее и напрягаясь всем телом в предчувствии готовящегося шторма. - Нет!!!! Моё настоящее имя! – резким голосом приказал он, не отпуская от себя, яростным толчком погружая себя до её пределов и судорожно, почти до боли сжимая её плечи. - Мишель!!!!!!!! – криком разнеслось в воздухе, и первая приливная волна удовольствия, граничащего с болью, сбила её с ног и потрясла её мир до основания. В последнем усилии она отчаянно пыталась держать её глаза открытыми, помня её обещание ему, вознаграждённая ошеломляющим взглядом сумасшедшего счастья на его лице. - Скажи ещё раз!!!! – настаивая, он вздрагивал всем телом, неспособный сдерживаться ещё мгновение - МИИИШЕЕЕЕЛЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Земля разверзлась у них под ногами и яркий свет поглотил их обоих, слепя и оставляя беспомощными и обессиленными на безвестном берегу то ли Ада, то ли Рая… *** Никита проснулась, дрожа, ощущая, что его нет рядом. Майкл ушёл. Оглядываясь по сторонам, увидела его обнажённый силуэт у окна, за которым неумолимо расцветал призрачный рассвет. - Мишель, - тихо позвала его. Он медленно повернулся к ней. И на мгновение ей показалось, что он снова мог видеть. Но блуждающий взгляд в его глазах разбил хрупкую надежду в прах. - Не надо, не сейчас – попросил он мягко и тихо.- Она нахмурилась, но почти сразу же поняла. Его настоящее имя не должно было звучать между ними всуе. Это было как Тайное имя, Тайный сад. И знали об этом только они двое. Оно должно храниться на дне их памяти и произноситься в редкие моменты их близости - такие как прошедшая ночь. - Майкл, – она тихо поправилась. – Возвращайся ко мне, сейчас ещё слишком рано. Он улыбнулся тихой, грустной улыбкой и скользнул под простыни. Он был рад, что она поняла. Ему нужно было это мгновение уединения, чтобы собрать все силы и суметь отодвинуть себя от неё – Господи, в какой, хоть, раз? – прежде, чем они вернутся в Отдел. Но она была права – сейчас было ещё слишком рано, он не должен был лгать ей, и пока у них была эта быстро ускользающая сквозь пальцы ночь. Она уютно устроилась у него на плече и оплела его своими руками и ногами, прижимаясь ближе. Он с радостью приветствовал такой показ её чувств. - Ты совсем замёрзла, - он поглаживал её руки от кончиков пальцев до плеч, мягко скользя по спине и ниже, согревая ладонями. - Тебя не было рядом, - она спрятала лицо в его шее и вдохнула его неповторимый аромат. Он поцеловал её в макушку и заверил: - Я вернулся… Ему казалось, что сейчас – в это самое мгновение, она забыла обо всех своих опасениях и страхах за его жизнь. Он неслышно вздохнул. Абсолютное счастье в этот миг озарило его тёмную душу, зная, что он всё ещё был способен забрать всю её боль – и его - и подарить им несколько волшебных часов. Никита обняла его сильнее, и через некоторое время погрузилась в мирный сон в его объятьях, успокоенная его нежностью. Кошмаров не было в эту ночь. Она спала и видела сны. Счастливые сны… Майклу не спалось, он держал её в своих руках и наслаждался знанием того, что рядом с ним она чувствует себя в безопасности - настолько, что может спать и видеть сны. Безопасные и счастливые сны. Она облизнула губы во сне, и он почувствовал, как она улыбнулась и прижалась губами к его груди. - Мишель…. – лёгким вздохом его имя скатилось с её губ, её восхитительный акцент добавил новые краски его французскому имени. Сердце Майкла пропустило удар. Он сильнее обнял её, закрывая собой от всех невзгод и горестей мира. Тихая одинокая слеза, скатившись по его щеке, упала и растаяла в утренних сумерках… *** Спустя несколько часов они возвращались в Отдел…
Энея: Девочки, вот поковырялась в залежах на внешнем жёском диске со староко компа ииии ..... там обнаружились несколько страничек перевода Кадин - я их сейчас повешу, а вот предыдущее собрала в один файл и повесила сюда выше , а то сам чёрт голову сломает где и что у нас с этим злосчастным Ноктюрном было... А так как настроение у меня совсем не ПАРАДовское (Ирсен, дорогая, сорри - засранка, виновата, исправлюсь!!!! ПОЗЖЕ ... ) - буду валять Кадин! *** Спустя несколько часов они возвращались в Отдел… Немного слов было сказано этим утром. Она незаметно пыталась помочь ему приготовиться. Ни одного упоминания о прошедшей ночи – словно и не было её. И это было своего рода облегчением для неё – не услышать очередное извинение – или паче того – сожаление из его уст, и эта не особенно удобная тишина приветствовалась обоими как омовение. Она выбирала молчание. Когда, всё ещё той ночью (или утром?) она тихо открыла глаза, он всё так же крепко обнимал её, не желая отдать ни секунды из отпущенного им времени. Но стоило ей лишь потянуться к его губам сладким утренним поцелуем, как всё то, чем была их ночь вместе, рассыпалось в её руках в прах. … И только пепел на ветру взамен… Всё это она увидела, заглянув на миг в его глаза – он не успел спрятать взгляд от неё, но она упрямо поцеловала его, так же, не желая расставаться с утекающими сквозь пальцы песчинками ночи. ИХ ночи. Он ответил. И хотя не так, как ранее, но и это было больше, чем она ожидала от него прямо сейчас. Он поднялся, и она осталась посреди запутанных простыней одна. ОДНА… Её ночной Мишель ушёл. Его место занял Майкл – ледяной, неприступный, безжалостный и холодный Принц Мрачного Царства Теней. Лучший за всю историю Отдела … Она с трудом проглотила комок в горле, когда опасения и безвыходность ситуации этого утра врезались и сбили с ног её. ……………….. Пытаясь из последних сил сдержать панический ужас, грозящий погрести под собой, стискивая зубы и почти искусав губы до крови, она возвращалась в Отдел. ОНИ возвращались в Отдел. ………………... …Протянула руку немного нервно, поддержав его. Он принял её ладонь и не отстранился. И это было его единственным показом и напоминанием о случившемся между ними. И он не просил её уйти. Она не была уверена в причине – то ли знал, что она упрямо останется рядом, то ли не желал этого сам – ей было всё равно, и он не прогонял её. И она не уходила. …………………... … Она шла на шаг впереди, крепко сжав его руку своей, ведя сквозь залы Отдела, боясь до ужаса оставить его одного и зная, что придётся. Он остановился всего за несколько шагов до МедЛаба. - Чтобы ни случилось – ты мне обещала, Ни-ки-та, - в голосе слышалась безотлагательность. Он услышал её резкий вздох, но она молчала. - Ки-та, ты дала мне слово, - его голос убеждал. Она задрожала, когда он использовал здесь, в ЭТОМ месте, её уменьшительное имя. ТАК звал её только он, остальные – как угодно – Ник, Никки, Конфеткой и Сладкой она была для Вальтера, но вот «Кита» - это был только Майкл. Она потянулась и сняла его защитные чёрные очки, спрятав ненужный больше камуфляж в карман его пальто. Коснулась кончиками пальцев виска, провела ладонью по скуле, обрисовала ямочку на подбородке, не заботясь в это мгновение ни о чём вокруг. Майкл почувствовал, что контроль ускользает с этим мгновением, но уйти, не удостоверившись в её безопасности, не мог. - Пожалуйста… Я хочу, чтобы ты жила, - просьба была не только в словах и интонации, она была в глазах. И этот взгляд почти доконал её. Но она осталась при своём – если Отдел лишит его жизни, она вряд ли сумеет сдержать данное ему слово, и лгать ему не стала. Даже в этой ситуации. И поэтому, глотая слёзы, пообещала лишь одно: - Я буду ждать тебя, - наклоняясь почти к самому его лицу, выдохнула хриплым полувздохом, - я никогда не перестану ждать тебя, … Даже если на это потребуется вся жизнь. Кончики пальцев повторили чувственный контур его рта, но поцелуя не последовало. Она с тоской смотрела на его губы, а в голове билось только: «Это не в последний раз… Это не в последний раз … Нет… нет… НЕ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ …...». Поцелуй слишком походил бы на последнее «Прощай», но именно этого она и не собиралась делать. Всё, что угодно, но только не это. Майкл пытался удержать клочья быстро ускользающего контроля, и принять смысл её обещания. «Она будет ждать….» Облегчение было почти болезненным. Это не было тем, что он хотел услышать. Это было БОЛЬШЕ. Это была её клятва помнить его. И жить. Жить … Странно, но благодарность, перемешанную с облегчением и виной, сменил гнев. Он накатил так внезапно … И вот он видит её улыбающуюся… Смеющуюся чистым, радостным смехом… Влюблённую Никиту…. Не в него, уже в ДРУГОГО… Он не желал быть жадным и чувствовать эту удушающую ревность, он хотел лучшего для НЕЁ, но ничего не мог поделать с собой. Он не хотел, чтобы она забыла его. В последний раз она насладилась ощущением ЕГО. Тихо убрала ладони. Пальцы покалывало. Отступила на шаг. Мучительно… Ещё… Он понимал, что пора. Время утекает у них обоих… И она уходит… Лицо горит от её прикосновений… От её тепла… От её Любви… Пара мгновений …. Всего пара…. И вот, он, развернувшись, недрогнувшей походкой идёт … У самого входа поворачивается – он знает, что она там, стоит и не отводит взгляда – и тихо клянётся - словами больше походящими на угрозу: «Ты никогда не будешь, свободна от меня…» И несказанное-неподуманное: «… Я люблю тебя…» *** Мэдлин вызвала Никиту сразу же, как только поступило сообщение из МедЛаба о прибытии туда Майкла. Требовалось найти и извлечь на свет божий причину столь длительной задержки в предоставлении им полной информации о его повреждениях. В тот момент, когда Мэдлин подняла свой непроницаемый взор на вошедшую Никиту, она поняла всё – эти припухшие губы, мечтательный несосредоточеный взгляд сияющих глаз, сверкающая чувственность, волнами исходящая от молодой женщины напротив – всё это пело песней Сирены об удовольствии, и удовольствии взаимном и обоюдном. От предложения сесть Никита уверенно отказалась и осталась стоять почти по стойке смирно напротив удобно устроившейся в кресле Мэдлин. Неповинующийся и твердый взгляд глаза-в-глаза не обманул ту, и почему-то именно в этот момент голос Майкла всплыл далёким эхом из их прошлого в голове младшей из двух женщин: «Они поймут это – по нашим глазам …» «Господи, он был прав …. Как же он был прав !!!.......» - это было ответом на тонкую всезнающую улыбку главного стратега Первого, не ускользнувшую всё же от Никиты. - Тебе хорошо спалось сегодня, Никита??? – голос Мэдлин был обманчиво мягок, и слишком невинен вопрос. - Очень хорошо, - воспоследовал столь же спокойный и невинный ответ. Хотя , совсееееем другой ответ крутился на языке, пока Никита удержалась в рамках и ни единым мускулом не выдала своего реального состояния .... Вот на этом пока ФЫСЁ и обрывается... Переведу чуть позже ещё и повешу .....
полная версия страницы