Форум » 3.1 БОЙКОЕ ПЕРО » Betsy «Night Before/Morning After» » Ответить
Betsy «Night Before/Morning After»
Веснушка: Прежде чем приступить непосредственно к делу, позволю себе маленькое отступление, тем более что оно немного связано с данным разделом. Объявился мой мастер и огорошил меня новостями. Большая часть информации на моём компе, к сожалению, утеряна. И фотки, и фильмы, и ещё куча всяких документов. А также многое из того, что было связано с RD. В общем, всё, что было нажито непосильным трудом, всё пропало! Так что бросилась заново качать сериал и ваши (и не ваши) мои любимые клипы. Самое грустное – пропали практически все любовно написанные мною произведения: парочка гэгов (Терра, в обозримом будущем «молитвенник» не жди, хотя, быть может, он ещё возродится. Правда, не в своём первозданном виде… Уж больно идея прикольная была, если накатит вдохновение, обязательно напишу. ); также было несколько эрот романтических вещиц. А ещё, страшно сказать , однажды замахнулась «на святое» и попыталась написать правдоподобное продолжение… Работа была не законченная, планировала её завершить… Всё это оказалось как-то непонятно закодировано, из объяснений мастера поняла, что расшифровать документы он не смог… Мораль – надо было делать копии… Зато сохранилось начало этого перевода – в другом месте лежало. В общем, была растрёпанных и расстроенных чувствах, пока один замечательный человечек не поднял мне настроение. Вика, ещё раз спасибо! Выкладываю почти всё, что есть на данный момент. Со временем постараюсь восстановить остальное, своё собственное, хотя, конечно, уже не то будет… Прошу прощения за отступление, но уж очень хотелось поплакаться в ваши дружественные жилетки. Крик души, так сказать… А теперь непосредственно по теме. Дружно благодарим Энею за предоставленную идею! Люсенька, . История по мотивам нежно любимой мной (думаю, не только мной) серии «Медиум». Так как в своё время никто не ответил на мой вопрос по поводу статуса Мэдлин, с упорством истинного Быка продолжаю называть её главным аналитиком. По поводу продолжения, оно будет появляться не слишком быстро по причине отсутствия времени. Так что чур тапками не кидаЦЦЦа!!!! История достаточно большая, хватит нам её надолго, будем растягивать удовольствие. И последнее, название переводить не стала. Если дословно, то, ИМХО, получится как-то сухо и блёкло. А ничего другого подходящего в голову не приходит, так что вот… Ну всё, больше вас не мучаю, приступаем к главному…
Веснушка: Муся пишет: инсинуации по поводу Юргена мне тоже показалось несколько чересчур Во-во, Бетси здорово насчёт бедняги Юргена проехалась... И ещё будет... Жалко его, хороший был мужик! Ну, каждому своё, кто-то Юргена не любит, кто-то - Елену... Майкл быстро, очень быстро схаватывал приемы и уловки, даже в этом фанфе, Медлин признает его достойным соперником. ППКС! И в фанфе, и в самом сериале! А разве это для нее стало сюрпризом?! Если так, то я этого совершенно не поняла… Мне кажется, она тщательно вела его именно к этой идее... Я тоже так думаю. Мне кажется, Мэдлин удивилась не выбору Майкла, а собственным эмоциям на сей счёт. И ещё тому, КАК он озвучил свой выбор........... Ну, это БЕЗ комментариев!!! прямо «Барышня легхли и просют!» О ДА!!! БЛЕСК!!! Муся , пасиб за отзыв, рада, что оно интересно получаеЦЦа!
Ravi: Муся пишет: По себе она слезы лила, душа плакала, пока голова работала. О! вот! Это подходит!
Веснушка: 5. Шефу никогда не нравилось смотреть. Тот факт, что он, в конечном счете, это сделал – надо отметить, уже после непосредственных событий – был в значительной степени связан с женщиной, которой он доверился однажды и от которой полностью зависел теперь. Мэдлин занимала его мысли, когда Пол спустился в системны отсек незадолго до рассвета. А ещё он думал о миссии Армелла, вошедшей в финальную стадию; об информационном кризисе, имевшем место в Азиатском секторе; о возможном столкновении с коммунистической угрозой в одной из бывших советских республик; о таинственном исчезновении партии обогащенного урана и вероятной причастности к этому Красной Ячейки и о напряженных отношениях, сложившихся с другой правительственной организацией. Она совершенно не владеет собой – заключил он, ощущая приближение очередного приступа мрачной ярости. Не владеет собой, когда он так нуждается – нуждается! – в её профессиональных рекомендациях. Почему, спустя столько лет, она позволила прошлому, которое должно быть давно похоронено и забыто, так сильно влиять на своё эмоциональное состояние? Почему ей понадобилось именно теперь «оглянуться назад»? Пол слегка поморщился, неохотно признавая, что нынешнее состояние Мэдлин едва ли является результатом сознательного решения. Она была одной из самых сильных женщин – нет, одним из самых сильных людей – которых он когда-либо встречал. Но он всегда понимал, что её психика надломлена. И, хотя этот эмоциональный недостаток практически всё время удачно скрывался неимоверным усилием воли, само его существование делало Мэдлин невероятно уязвимой. Подвергнувшись определенному давлению, она могла сломаться. Он пытался не замечать боль, сквозившую в умоляющем взгляде волшебных тёмных глаз, когда она попросила разрешения навестить свою смертельно больную мать. Невозможно было даже представить, чего стоила ей эта просьба. И её извиняющийся, пристыженный вид, когда он отверг её мольбу... Проклятье! Это было верное решение – твердил он себе – Правила должны быть одинаковыми для всех. И всё же… Когда Мэдлин в последний раз просила его о чём-нибудь?.. Боже. Он не мог вспомнить. Возможно, потому что этого никогда не случалось. Пока он в течение всех этих лет прилагал усилия, чтобы возобновить их отношения, она делала всё зависящее от неё, чтобы избежать этого. Эта женщина знала обо всех его слабых местах и умело использовала эти знания. Но, надо признать, мотивы её поступков имели не личный, а профессиональный характер. Какая-то часть него хотела, чтобы она хотя бы раз воспользовалась своей осведомлённостью в личных целях. Это бы оправдало его собственное поведение… хотя бы частично. Шеф свернул в очередной коридор. Трое оперативников – все-мужчины – стояли в нескольких метрах впереди. Двое из них молчали. Третий, рослый афроамериканец по имени Сайжн, что-то уверенно говорил. В его тоне слышалось некоторое разочарование. «… Майкл и Никита», - услышал он, медленно приближаясь к группе, - «Но я вам точно говорю, прошлой ночью между ними не было абсолютно ниче…» «Доброе утро, сэр!», - поздоровался один из оперативников. Сайжн обернулся. Конечно, он не побледнел, но тёмно-коричневая кожа приобрела пепельный оттенок. «Так о чём ты говорил?», - холодно поинтересовался Шеф. «С-сэр?» «Что-то насчёт Майкла и Никиты?», - раздражало даже то, как идеально сочетались их имена. Майкл и Никита. Никита и Майкл. Он снова задался вопросом, как и много раз до этого: а было ли время, когда они существовали независимо друг от друга? Мэдлин настаивала на том, что они должны быть вместе. Он мог бы согласиться с её доводами… если бы дело касалось исключительно профессиональных отношений. Майкл и Никита действительно были отличной командой. Возможно, самой перспективной из всех, когда-либо существовавших в Отделе. До тех пор, пока не вмешается личный фактор. Как только это произойдёт… Чёрт возьми, Мэдлин! Она лучше других должна понимать, чем заканчиваются попытки создания крепкой эмоциональной связи между оперативниками. В конце концов, именно она порвала с ним, когда… Сайжн выпрямился во весь рост и прочистил горло. «Эээ… да так… ничего… сэр.», - пролепетал он. Шеф перевел взгляд с Сайжна на двух других оперативников и обратно. Он нахмурился, внезапно припоминая часть разговора, случайно услышанную несколько дней назад. Что-то про ставки на… выполнение «супружеского долга». Господи! Он внутренне содрогнулся. Разрозненные куски головоломки встали на свои места. «Так ты утверждаешь, что прошлой ночью между Майклом и Никитой ничего не было?», - требовательно уточнил он. Один из оперативников издал приглушенный смешок. Смельчак тут же изобразил внезапный приступ кашля. «Да, сэр», - подтвердил Сайжн. Тут же сообразил, насколько абсурдна его попытка провести начальство. «То есть… нет, сэр. Я хочу сказать… э-э… это не важно.» «Это. Не. Важно.», - констатировал Пол, будто выплёвывая каждое слово. «В таком случае, советую вам… джентльмены… больше не тратить своё время на подобные обсуждения!» Затем он зашагал прочь, в ярости стиснув зубы. Он нашел Биркофа и Саймона в системном отсеке у мониторов наблюдения. Оба молодых человека были поглощены занимательным разговором. «… тебя бы зацепило.», - донёсся до Пола возбуждённый голос Саймона. – «Если бы ты только видел…» «Слушай, отвали!» «Ну знаешь ли, даже Мэдлин смотрела! И не только в режиме реального времени. Я проверял запросы этой записи. Она…» «О чём ты говоришь?», - резко прервал его Шеф. Саймон запнулся, испуганно вытаращив глаза. Он выглядел так, будто только что кто-то врезал ему под дых. «Ой…» «Ничего важного, сэр», - подал голос Биркоф. Пол несколько секунд рассматривал юного компьютерного гения, гадая, действительно ли его считают таким болваном, чтобы надеяться, что он купится на эту ложь?.. Наконец, он произнёс, - «В таком случае, разговор окончен, мистер Биркоф.» Биркоф кивнул. Саймон предпочёл убраться подальше с линии огня. Шеф взглянул на мониторы наблюдения. На центральном экране было изображение Никиты. Она крепко спала, свернувшись под одеялом. На одно краткое мгновение, перед его внутренним взором предстала иллюстрация из сборника сказок, который они с женой купили, ожидая появления на свет сына. Он прогнал болезненное воспоминание, прокравшееся в сознание, словно ядовитая змея. Никита прижимала к груди подушку, золотистые волосы обрамляли красивое лицо, словно россыпь солнечных лучей. На порозовевших губах играла довольная, пресыщенная улыбка. Под простыней легко угадывались изгибы обнажённого тела. Взглянув на ворох измятого постельного белья у неё в ногах, можно было легко догадаться, что девушка не сама позаботилась о том, чтобы укрыться. «Где Майкл?», - раздраженно спросил Шеф. Биркоф ввел несколько команд. Изображение изменилось, показывая лучшего оперативника Отдела, сидящего за кухонным столом и задумчиво рассматривающего чашку кофе. Он был одет, но не очень аккуратно. Волосы были спутаны и небрежно заправлены за уши. Шеф встряхнул головой, пытаясь сопоставить образы безмятежно спящей Никиты и мучительно растерянного Майкла. «Значит, абсолютно ничего не было…», - с сарказмом он припомнил слова Сайжна. И Мэдлин смотрела. Не один раз. Дважды. Он хмуро уставился себе под ноги, ощущая, как с каждой секундой крепнет плохое предчувствие. «Как давно он поднялся, Биркоф?» «Примерно девяносто минут назад. Он… эээ… не спал, около часа просто лежал рядом с… ней.» Отлично. Много секса и мало сна. Не самый лучший рецепт для безупречной работы в поле. «А Мэдлин?», - поинтересовался он. «Мэдлин?», - неуверенно повторил Биркоф. «Она в своём кабинете?» «А, да… то есть нет… Я практически уверен, что она ещё в жилом отсеке. Я могу…» «Нет», - нетерпеливым жестом он прервал молодого человека. - «В этом нет необходимости.» ************* Через пару минут Шеф был в своём офисе. Торопливо просмотрел последнюю информацию, стараясь как можно быстрее погрузиться в работу. Боже, как он ненавидел время сна! И не имело значения, что отдыху приходилось уделять всего пять часов. Обстановка в мире могла непоправимо измениться и за пять минут! Как только он удостоверился, что нет происшествий, нуждающихся в его непосредственном внимании, сразу просмотрел данные о деятельности Мэдлин в течение ночи. Да. Вот оно. Всё было так, как и говорил Саймон. Пол ввёл пароль. Подождал окончания загрузки. Мгновение поколебался, затем нажал на кнопку быстрого просмотра. Господи Иисусе! Шеф видел запись, сделанную в доме Бауэра. Этот больной сукин сын настаивал на просмотре. Также он настаивал на том, что дальнейшее общение с «Питером и Сейдж» благоприятно скажется на его сотрудничестве с Отделом. «Они так и не сделали это для меня», - заявил он, дотрагиваясь кончиками пальцев до ножки бокала и облизывая губы. Его глаза сузились до крохотных щёлочек. – «Я разочарован. Некоторые пары… чувствуется, что они играют. Но эти двое… Мммм… Если бы они тр******сь, это было бы по-настоящему!» Шеф тяжело вздохнул и потянулся за сигаретой. Прикурил, затем с наслаждением втянул ядовитый дым. Врачи рекомендовали ему бросить, особенно после покушения подкупленного Петрозяном оперативника. Он стал курить значительно меньше, но в данный момент остро нуждался в порции никотина. Пол надеялся, что при ускоренном просмотре не будет видна такая… чувственность. Он ошибался. Это только подчеркнуло желание, потребность, даже голод, с которым эти двое занимались любовью. Он выпустил длинную струю дыма, наблюдая, как Майкл двигается, входя в неё. Даже на максимальная скорость просмотра не могла скрыть хищного изящества оперативника. Шеф снова глубоко затянулся. Его воображение трансформировало белокурую партнершу Майкла в темноволосую зрелую женщину. Он посмотрел. Боже правый… Он поддался импульсу и посмотрел запись нескольких «занятий» Мэдлин с Майклом. Он понимал, что это – непоправимая ошибка, но не нашел в себе сил остановиться. Мэдлин пришла к нему ночью, после последнего «урока». Он был… груб… с ней. Он заставлял её делать такие вещи, о которых раньше не мог подумать без отвращения… и она беспрекословно подчинилась. «Если ты хочешь этого…», - её горячий шёпот дразнил, тёмные завораживающие глаза манили своей глубиной, - «… значит, я тоже хочу.» После всего того, что они сделали друг с другом той ночью, он задал ей вопрос, который терзал его, разрывая сердце и приводя в ярость помутненное сознание. «Ты наслаждалась этим?» Она медленно, томно улыбнулась и дотронулась губами до его горла. Её пальцы прочертили линию от его груди к животу. Тело моментально напряглось, отзываясь на её прикосновение. «А как ты думаешь?», - промурлыкала она. Он запустил пальцы в густые тёмные волосы, приподнимая её голову и заставляя встретиться с ним взглядом. Желание причинить боль практически вырвалось из-под контроля. «Я не имел в виду… нас», - чётко проговорил он. Она безучастно смотрела на него несколько мгновений, будто её сознание отказывалось вникать в смысл заданного вопроса. Затем утончённые черты исказила серия сменяющих друг друга эмоций – гнев, недоверие, разочарование. Наконец, красивое лицо сделалось бесстрастным и равнодушным. «Да», - уверенно произнесла она, - «Майкл доставил мне много удовольствия.» «Как и ты ему?» Спрашивать было не обязательно. Он всё видел. И был готов разбить монитор на тысячу мелких осколков. «Хочу надеяться, что да.» Она села, откинув волосы с лица волнующим, зовущим жестом. Простыня соскользнула с груди, прикрывая лишь бёдра. Ей бы не составило никакого труда накинуть её обратно, но женщина будто наслаждалась своей наготой. «Мэдлин», - он потянулся, чтобы прикоснуться к ней. Она остановила его одним холодным, пронизывающим взглядом. Протянутая рука замерла, затем бессильно опустилась. «То, что произошло между мной и Майклом, не имеет никакого отношения к тому, что происходит между нами», - её голос прозвучал ровно и безразлично. «Разумеется, пока ты не решишь, что всё обстоит иначе. Насколько я знаю, Майкл был – и остаётся – рекрутом Отдела. Ему необходимо обучение. Я уделила ему столько внимания, сколько обязана была уделить.» «Он… понял это?» Она пристально взглянула на него, будто удивляясь тому, что у него возникла необходимость убедиться. В тот момент он понял, почему её «общение» с Майклом причиняет ему такую боль. Просто он интуитивно ощущал, как они похожи… «О да», - насмешливо протянула она, - «Он прекрасно всё понял. Он не нуждается в объяснениях.» Пол помолчал несколько секунд, затем вновь начал наступление. «Ты хочешь сказать, что произошедшее ничего не значит для вас обоих?» Мэдлин вздохнула, устало прикрыв глаза. «Я хочу сказать, что с этим покончено. И давай забудем об этом.», - тихо ответила она, - «Это больше никогда не повторится.» Он выругался и снова достал сигарету. Затем взглянул на монитор. Поразмыслив несколько мгновений, вновь запустил запись в нормальной скорости. Напрягся, приказывая телу не реагировать на внешний раздражитель. Впрочем, это было бесполезно. Происходящее на экране было слишком страстным. Огонь. Желание. «Майкл…» «Ни-ки-та…» Пол остановил запись, изображение на мониторе замерло, слегка подрагивая. То, что он видел, было по-настоящему. Болезненно чувственно. И невыносимо прекрасно… На несколько мгновений он замер, выравнивая дыхание. Затем наклонился и вышел на связь с Биркофом. «Да, сэр?», - немедленно откликнулся юноша. Голос звучал приглушенно, будто он говорил с набитым ртом. «Мэдлин пришла?» «Пока…», - пауза, возможно для того, чтобы проглотить, - «… нет.» «Где сейчас Майкл?» «Эээ… всё ещё сидит на кухне.» «А Никита?» «Только что проснулась. Она… эээ… оглядывается по сторонам.» *********** Удивляется, куда делся Майкл – пронеслось у Пола в голове. Ищет его. А когда найдет… Губы Шефа искривились в издевательской усмешке. Вот на это он бы действительно хотел посмотреть…
марго: Веснушка Дорогая, огромное и пламенное тебе МЕРРРРСИ!!!!! Читаю с неослабевающим вниманием и настоящим волнением. ИЗУМИТЕЛЬНАЯ вещь получается! ЗЫ: А шеф-то, шеф!!! Садюга старая! Понаблюдать ему, видите ли, захотелось!!!!
Энея: Я ещё не читала - я попозже, а то у меня ща в голве СОВЕршенно другая веЩЩЩь Бетси - там ещё страниц 100 осталось - ночью я , Весна, прочту ТВОЁЁЁЁЁЁЁ ..... Спасиб за неугасаюЧЧЧий энтузазИзЬм !
Веснушка: Маргош, спасибо за твой интерес и за темку! А то я только собралась продолжение вешать - глядь, а уже некуда... Болтливые мы! 6. Кофе в чашке давно остыл. Он не смог бы сказать, как долго вот так сидел за кухонным столом в красивом доме, где они с Никитой уже почти неделю изображали мужа и жену. Он не знал. Да это было и не важно. Так странно… Практически всю свою сознательную жизнь он руководствовался принципом, что принимать жизненно важные решения надо в максимально короткий срок. Это был вопрос выживания… почти всегда. Он научился планировать свои действия с точностью до минуты. Но сейчас… Время медленно ускользало. И его это не волновало. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он нашёл в себе силы покинуть кровать, которую делил с Никитой в течение шести долгих ночей, отчаянно борясь с искушением… А в следующее мгновение он всем телом ощутил жар её кожи и горячую влажность… будто не прошло и нескольких секунд, как он отстранился от неё. Когда Майкл проснулся, они лежали, прижавшись друг к другу – она спиной к его груди. Он не знал, что именно его разбудило. Возможно, девушка пошевелилась во сне. Или его слух уловил сбой в размеренном ритме её дыхания. Он не удивился такому резкому пробуждению. Что действительно изумляло – так это то, что он вообще смог спокойно заснуть после случившегося. Это был тревожный знак. Такое доверие подразумевало… уязвимость… которую он не мог себе позволить. Майкл не мог по-настоящему заснуть в присутствии другого человека ещё со времен недолгого обучения в университете. Даже с Симоной. То, что произошло с ним в тюрьме, только усугубило ситуацию, сделав практически невыносимым любой, даже мимолётный и случайный, физический контакт. Да и тренировки в Отделе, когда градом сыпались многочисленные удары и до предела обострялся присущий любому человеку инстинкт самосохранения, не способствовали успешному преодолению этого психологического барьера. Люди, теперь контролировавшие его жизнь, не могли даже представить, каким невыносимым становилось любое, даже самое нежное прикосновение. Хотя он и научился скрывать чувства под непроницаемой маской, но свою невольную реакцию – отвращение, растерянность, желание спрятаться, исчезнуть – так и не смог преодолеть. Мэдлин была очень внимательна к нему, продемонстрировав несколько методов борьбы с этой инстинктивной реакцией. Некоторые из них были довольно жестокими, но Майкл никогда не воспринимал это на свой счет. Она лишь выполняла свою работу. В отличие от Юргена… Его наставник руководствовался скорее личными мотивами, в этом не приходилось сомневаться. По крайней мере, в начале… «Тебе ведь всё ещё не нравятся прикосновения других людей, правда?», - произнес его тренер, растягивая слова. Это было скорее утверждение, чем вопрос. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Майкл женился на Симоне. Только что состоялось подведение итогов после миссии, план которой включал соблазнение женщины – лидера Восточного военного блока. Юрген разрабатывал тактику для этой операции. И исполнителем роли «рокового красавца» он назначил Майкла. Теперь они шли бок о бок, покидая офис Шефа. «Ты считаешь, что моя игра не была убедительной?» Юрген мрачно ухмыльнулся. «Это только отвлеченное наблюдение», - произнес он. «Я не пытаюсь критиковать тебя. Ты выполнил свою работу превосходно, впрочем, как и всегда. Уверен, госпожа Вронски пожелала бы, чтобы её предал любой другой любовник, но не ты. Она бы с удовольствием снова затащила тебя в свою постель. Если ты в ближайшем будущем не повысишь свою квалификацию на боевых заданиях, тебе наверняка присвоят статус полноценного Валентайн-оперативника. Но, вернёмся к моему вопросу…» «Да», - признался Майкл. – «Мне не нравится, когда ко мне прикасаются.» Не было смысла увиливать от ответа. У Юргена был полный доступ к файлу его психологического профиля. К тому же, они и раньше говорили об этом… До тех пор, пока в его жизни не появилась Никита, он ни разу не пытался лгать своему наставнику… Отказывался отвечать на вопросы – да. Испытывал неловкость и раздражение во время периодических психологических атак – несомненно. Но никогда не лгал. «Но тебе приходится с этим мириться», - констатировал Юрген. «Если это – часть моей работы.» Юрген взял его за руку, принуждая остановиться. Майкл испытал мгновенное напряжение от такого внезапного вторжения в своё личное пространство, но не сделал попытки отстраниться. Он просто прямо посмотрел в глаза собеседнику, ожидая его следующего выпада. Юрген многому научил его, но самый главный урок он преподал в первый день их знакомства. Терпение – добродетель. «Если это – часть твоей работы…», - его тренер саркастически усмехнулся. Затем крепче сжал его руку и встал вплотную к Майклу. Нервы напряглись до предела, только громадным усилием воли он заставил себя остаться на месте. «Скажи мне кое-что, mon ami», - Юрген начал наступление. «Твоя маленькая психологическая проблема облегчила или усложнила задачу – тр****ть эту с**у?» Если наставник стремился ранить его чувства, его затея с треском провалилась. У Майкла было собственное представление о себе и своих возможностях. Он был тем, кем он был. И это его вполне устраивало. А если его что-то не устраивало, он терпел. «Я сделал то, что должен был сделать», - спокойно ответил он. «И ты ведь ни черта не чувствовал, пока делал это, не так ли? Кроме, разве что… презрения.» На Майкла обрушился шквал эмоций, которые он при всём желании не смог бы распознать. Тем не менее, он продолжал контролировать себя. Через несколько секунд он холодно уточнил: «Презрения… к себе?» Глаза Юргена за стёклами элегантных очков удивленно расширились. Он ослабил стальной захват руки и медленно отступил назад. Приоткрыл рот, словно намереваясь что-то сказать, затем опять закрыл. Его губы сжались в тонкую линию. «Что-нибудь ещё?», - спросил Майкл, глядя в направлении коридора. Совещание с Шефом затянулось, и он по собственному опыту знал, что передышка будет короткой. Нужно было успеть закончить всю бумажную работу, пока на это ещё оставались силы. А ещё он хотел принять душ. По пути на совещание Майкл краем глаза заметил спешащую куда-то Симону. Он не знал, есть ли у неё время на что-либо, кроме краткого приветствия, но не было никакого желания находиться рядом с ней, ощущая на своей коже запах другой женщины. Юрген с поразительной точностью уловил направление его мыслей. «А как насчёт Симоны, Майкл?», - требовательно спросил он низким, шершавым, словно наждачная бумага, голосом. «Её беспокоит тот факт, что ты являешься шлюхой Отдела?» Если бы он не понимал причин, по которым наставник пытается спровоцировать его, он бы не выдержал и ударил Юргена. Но он всё прекрасно понимал. Поэтому перевел дыхание, твёрдо посмотрел старшему мужчине прямо в глаза и спокойно произнёс: «Гораздо меньше, чем это беспокоит тебя.» Затем развернулся и ушел. *********** Майкл взял чашку и сделал глоток. Остывший кофе был отвратительно горьким на вкус, ну и что с того? Видит Бог, приходилось пробовать вещи и похуже. Именно странная комбинация обстановки и ситуации, в которой он оказался, заставила его проснуться. Пробуждение было тревожным и мгновенным. Конечно, этого нельзя было показывать. В следующую секунду после своего резкого пробуждения он осознал, что должен играть роль человека, которым он был для людей Армелла. И этот человек не должен был вести себя, как натренированный убийца, почувствовавший опасность. Осознание того, что и в Отделе за ними наблюдали, тоже пришло сразу. Им нельзя было показать свою растерянность. Всё это было настолько глубоко впечатано в его разум, что стало частью натуры. Только сильнейшее эмоциональное потрясение могло бы заставить Майкла показать свои истинные эмоции посторонним людям. Никита много раз говорила, что он перестраховывается. И он никогда не пытался отрицать это утверждение. Зачем? Ведь так оно и было. Он подозревал всех, включая себя, пытаясь досконально изучить мотивы собственных поступков. После четырнадцати лет жизни под постоянным наблюдением, привыкнув анализировать и изучать поведение окружающих людей и своё собственное, он едва ли смог бы теперь думать иначе. Майкл не знал, помнила ли Никита о свидетелях, которые услышат каждый их вздох, увидят каждое движение, когда решила отдаться ему этой ночью – или потом, когда выкрикивала его имя, обнимая и притягивая ближе к себе – но он точно помнил. Не смотря на отчаянное, болезненно сильное желание потерять себя в её удивительных хрустально-голубых глазах и теплой влажности её прекрасного тела, он ни на мгновение не забывал о том, что посторонние люди наблюдают за ними, словно за подопытными животными. Она бы стала призирать его, если бы узнала об этом? Она бы решила, что в нём не осталось ничего человеческого? Она бы почувствовала себя преданной… запятнанной? Он тяжело вздохнул, рассматривая чашку невидящим взглядом. Провёл кончиками пальцев по гладкой серой стеклянной поверхности. Снова нахлынули воспоминания о сегодняшнем утре. Сценарий медленного пробуждения включал в себя два широких зевка и ленивое потягивание. Затем Майкл медленно и осторожно отодвинулся от Никиты. Повернулся, чтобы бросить взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Несказанно удивился, увидев, как рано проснулся. Несмотря на то, что по сценарию он являлся человеком, который встает и одевается задолго до пробуждения жены, было бы слишком подозрительно сейчас выползать из-под скомканных простыней. Тем более, что эти простыни всё ещё сохраняли мускусный аромат пылкой «супружеской» страсти. Он просто лежал там. С открытыми глазами. Затем продолжал лежать с закрытыми глазами. Стараясь дышать глубоко и регулярно. Изображая спокойный сон. Затем полежал ещё немного, снова открыв глаза. И всё это время только три слова пульсировали в его сознании. Это была ошибка. Вновь заняться любовью с Никитой было ошибкой. И не важно, что она сама сделала первый шаг. И второй. И третий. Не важно, что он в течение шести ночей умирал от желания прикоснуться к ней. Он не должен был уступать. Не то чтобы он был удивлен её внезапным решением изменить негласные правила, по которым они жили в эту неделю. Благодаря довольно громкому и внятному предупреждению явно нервничавшего Биркофа, у него создалось довольно ясное представление о том, что произойдет, когда он выйдет к «жене». И у него было время подготовиться. Время ещё раз подтвердить для себя правильность собственного решения. Время напомнить себе, что как бы равнодушно он не относился к физической близости с любой другой женщиной, он никогда не мог игнорировать свою реакцию на Никиту. Он мог бы найти способ избежать этого. Объяснение, которое не подвергло бы опасности ход операции. Так, чтобы не причинять девушке в дальнейшем ту боль, которую придётся причинить теперь. Он мог бы найти способ! Вместо этого, он сдался… На этой стадии усиленного самобичевания он услышал, как Никита сонно пробормотала его имя и придвинулась ближе. Через несколько секунд она прижималась к нему так же, как и во время его пробуждения. Майкл замер. Её кожа была такой нежной, шёлковой, тёплой… Дыхание – спокойным и размеренным. Он немедленно отодвинулся, приказывая себе не обращать внимания на вздымающуюся ей навстречу плоть. Никита тут же снова сократила расстояние между ними, выгнув спину одним невольным чувственным движением. Снова пробормотала его имя своим низким сонным голосом. Её обнажённое тело прижималось к нему, он ощущал её нарастающее безотчетное желание. Ноги Никиты слегка раздвинулись, позволяя ему почувствовать мягкую влажную ложбинку. Майкл знал, что сейчас её соски превращаются в твердые напряженные бусины. А на щеках горит лихорадочный яркий румянец… В течение нескольких сладостных и непростительно долгих мгновений он позволил себе думать, что всё это по-настоящему. Что нет никакой миссии. Что нет камер наблюдения. Что женщина, приютившаяся у его груди, была его женщиной, его беспрепятственным выбором, его свободной любовью. Что он… имел право… раздвинуть её тугие бёдра и найти покой в горячей влажности её тела. И он ощутил невыносимую боль, когда несколько секунд, в течение которых он разрешил себе мечтать, безвозвратно истекли. Майкл приказал себе отодвинуться от своей соблазнительной, спокойно спавшей любовницы. Он попытался отключить свои эмоции, сосредоточиться на миссии, но вместо этого впал в какое-то странное оцепенение. Словно во сне, он медленно перекинул ноги на пол и встал. Он не знал, когда успел одеться, хотя, очевидно, он это сделал. Также он не помнил, как зашёл на кухню и приготовил кофе, хотя явно успел сделать и это. Единственное, что он помнил – как перед уходом накрыл Никиту одной из простыней, скомканных у неё в ногах. Майкл поставил на стол полупустую чашку и провел пальцами по спутанным волосам. Краем сознания он отметил, что такое движение выдавало беспокойство, даже нервозность. Он позволил Никите оказаться слишком близко. Он сдался, безучастно наблюдая, как день за днем она ломает барьеры, которые должны были остаться нетронутыми. И он… хотел открыть ей вещи, о которых не должен знать никто. Опасность, которую всё это представляло для него, невозможно было преувеличить. Но Майкл готов был мириться с ней. Он мирился со многими вещами с тех пор, как очнулся в белой комнате, услышав, что для внешнего мира его нет в живых. Но нужно было помнить о тех, за кого он нес ответственность. Никита уже заплатила высокую цену за его слабость. И нельзя было допустить, чтобы её и дальше использовали и унижали из-за него. Нельзя было хотеть её. Нельзя было нуждаться в ней. Нельзя было… любить… её. Проблема заключалась в том, что всё это уже случилось… ************ Майкл оперся локтями на стол и положил голову на руки. Мягкий рассеянный утренний свет постепенно начал разгонять полумрак на кухне. Он прикрыл глаза, не желая видеть, что наступает новый день. Как далеко он позволил зайти своим чувствам к Никите? Когда он впервые посмотрел на неё не только как на свой материал, который необходимо защищать и обучать в интересах Отдела? Возможно, это случилось сразу, как только он впервые взглянул на неё… В момент, когда он вошёл в ту же комнату, в которой когда-то очнулся сам, Майкл ясно ощутил различие между тем, что он видел, и тем, к чему готовился. В её личном деле была описана хладнокровная убийца. Перед ним оказалась беспомощная испуганная девочка. Впрочем, первое впечатление могло оказаться ошибочным. В точности сведений Отдела сомневаться не приходилось. Он и не стал сомневаться… поначалу. Но не смог не отклониться от некоторых строго предписанных протоколом правил и установок. Однажды Майкл заметил, что разговаривает с ней более вежливо и… ласково, чем полагается. А ещё он заметил, что старается подбирать слова помягче, описывая ей жестокую правду жизни в Отделе – её теперешней жизни. Впервые за несколько месяцев он почувствовал к кому-то – к ней – нечто, отдаленно напоминающее простую человеческую симпатию и участие. Броня дала трещину. В первый раз после смерти Симоны. Майкл ощущал то, что смог распознать значительно позже – сострадание. Он поднял голову и приоткрыл глаза. Никиту прикрепили к нему не случайно, это было испытание. И он с самого начала знал об этом. Чего он не знал, так это того, что люди, спланировавшие это испытание, не договорились о его конечной цели. А к тому времени, когда он это понял… Он встряхнул головой, вспоминая разговор с Мэдлин, состоявшийся через несколько месяцев после появления Никиты. Несмотря на все свои усилия игнорировать внутренний голос, кричавший о том, что утверждение его подопечной о своей невиновности – правда, Майкл чувствовал, что в этой ситуации нельзя слепо доверять тому, в чём уверяет руководство. Он предложил Мэдлин опровергнуть свои беспочвенные подозрения. И тут же впервые ощутил внезапный прилив гнева, даже ядовитой ненависти по отношению к этой женщине. Она ничего не отрицала. Впрочем, ничего и не подтвердила. Во всяком случае, не прямо. Их диалог закончился… необычно. «А если она не сможет?», - задал он свой главный вопрос, всё ещё пытаясь сопоставить образ красивой хладнокровной убийцы с жизнерадостной малышкой, которую тренировал. Из этого ничего не получалось. «Не сможет что?», - вскинула брови Мэдлин. «Оправдать наши ожидания?» «Да.» «В этом случае у тебя появится проблема, Майкл.» Несколько секунд он молчал, пытаясь смириться с существующей альтернативой. «Значит, я должен уничтожить её личность, чтобы сохранить ей жизнь… или убить её, оставив душу нетронутой.» «Если ты решил встать перед таким выбором, значит, придётся выбирать», - наставительно произнесла главный аналитик. Затем одарила его одной из своих загадочных и фальшивых улыбок. «Но я никогда не предполагала, что ты можешь быть подвержен подобной сентиментальности.» Несколько мгновений он обдумывал её заявление, отмечая внезапное ускорение пульса. «Что ты хочешь этим сказать?» «Я хочу сказать», - Мэдлин элегантным движением подняла руку и убрала за ухо выбившуюся из причёски прядь волос. Он не имел понятия, что скрывалось за этим нарочито неторопливым и чувственным жестом. Теперь, оглядываясь назад, он допускал, что возможно… только возможно, это был некий эмоциональный импульс, а не очередной тактический ход. «Она – твой материал. Сделай из неё лучшее из того, что можно сделать.» Сделай из неё лучшее из того, что можно сделать… Майкл тут же вспомнил ещё один разговор, состоявшийся с главных аналитиком несколько месяцев спустя. На этот раз, беседа началась с просмотра записи наблюдения, сделанной в квартире Никиты. «… хочешь меня соблазнить?», - произнесла красивая блондинка. Её хриплый, чувственный голос слегка дрожал. Она старалась говорить сердито и категорично, но тону противоречил язык жестов, движения тела. «… мы сражаемся, чтобы выжить…», - услышал он собственный голос. К тому моменту, как запись подошла к концу, его сердце громко чеканило удары, стремясь вырваться из груди. Он так сильно сжал кулаки, что на одной ладони появились овальные кровоточащие отметины от ногтей. Глядя на погасший экран, он испытывал стыд и… страх. Не за себя. За Никиту. «Ты хочешь что-то сказать?», - вежливо поинтересовалась Мэдлин. Будто спрашивала, предпочитает ли он кофе или чай и нужно ли добавить сливки. Вся абсурдность ситуации вызвала приступ беспричинного, почти истерического веселья. Майкл до сих пор не потерял чувства юмора. Просто оно трансформировалось в едкий и ядовитый сарказм. И, естественно, все подобные мысли и ощущения он держал при себе, внешне никак их не проявляя. Но в самых опасных и сложных ситуациях… извращенное чувство юмора давало о себе знать. Хотел ли он что-то сказать… «Нет», - тихо ответил Майкл. Мэдлин снова улыбнулась, изящно приподняв тонкую бровь. Он прекрасно понимал, что адресованный ему вопрос заключал в себе скрытый подтекст. И этот подтекст Майкл легко уловил. Тогда откуда это внезапное ощущение липкого страха, откуда чувство, будто он попал в ловко подготовленную западню? «Твоя игра была необычайно убедительной», - констатировала женщина, когда то преподавшая ему полный курс уроков соблазнения. Она немного помолчала, а затем пошла в наступление. «Если, конечно, это было игрой.» Он ничего не ответил. Сил хватило лишь на то, чтобы удержать на лице бесстрастную маску. Нельзя было показать Мэдлин, насколько её слова задели его. «Впрочем, Никита не сомневается в твоей искренности», - продолжила она. «Ты сыграл великолепно.» Перед внутренним взором тут же предстала пара голубых, доверчивых, нежных глаз. «Да», - безразлично подтвердил он. Мэдлин слегка склонила голову на бок, задумчиво глядя на собеседника. «Скажи, Майкл», - медленно проговорила она. «Как далеко ты готов был зайти?» Об этом он и сам много раз спрашивал себя. И сейчас внезапно понял ответ. Но уж точно не собирался делиться им с Мэдлин. «Как… далеко?» «Ммм… Предположим, мистер Биркоф не вызвал бы тебя в столь подходящий момент. Что бы ты сделал тогда?» Майкл колебался, пытаясь найти выход из положения. Пришлось воспользоваться объяснением, которое могло бы устроить главного аналитика, особенно, если бы было… правдивым. «У меня был запасной вариант.» Что-то – удивление? удовлетворение? удовольствие? – промелькнуло в глубине таинственных тёмных глаз. Она заговорила, произнося слова с оттенком непоколебимой убежденности. «Ты ведь не доверяешь сам себе, когда находишься рядом с ней, не так ли?» «Не доверяю?», - переспросил он, позволив себе произнести слова с едва уловимым оттенком сарказма. Последовала долгая пауза. Затем: «Ты затеял чрезвычайно опасную игру, Майкл. Есть множество вещей, о которых Никите нельзя говорить, потому что она не готова услышать их. И есть…» «Ей нельзя говорить… пока.» «Да, возможно, в будущем это изменится», - согласилась женщина. «И если это произойдет…» Она опустила голову и вздохнула, неожиданно став уставшей и измученной. На лице проступила необычная бледность, подчеркнув лучики морщинок, расходящиеся из уголков выразительных глаз. «Мэдлин…», - произнес он, не имея понятия, что сказать дальше. «Тебе не удастся получить всё», - перебила она. «В конечном счёте, придётся сделать выбор.» «Ты его сделала?» Она напряглась. Немного. Если бы она сама не обучила его так хорошо, Майкл, вероятно, не обратил бы внимания на незначительное изменение позы и крошечное пожатие плечами. «Да», - просто ответила женщина. Она смотрела на него, пока говорила. Но Майкл был уверен, что она видит перед собой другого мужчину. «Однажды ты посоветовала мне избегать ситуаций, когда придётся делать выбор», - напомнил он. Мэдлин моргнула, затем сфокусировала взгляд, прямо глядя ему в глаза. «Я говорила, что она – твой материал, и ты должен сделать из неё лучшее, что можно сделать», - напомнила она. «К сожалению, я не упомянула о том, что тебе придётся решить, что ты позволишь ей сделать с собой.» *********** Из его груди вырвался тяжелый вздох. Что я «позволю» Никите сделать с собой? Майкл почувствовал, как губы искривились в мрачной усмешке. Как будто у него до сих пор была возможность повлиять на этот процесс… Он уже изменился под влиянием собственной ученицы. И сам не представлял, насколько глубокими и необратимыми стали эти изменения, пока не испытал боль, настоящую агонию, мучительно долгие шесть месяцев не имея понятия о том, что с ней. О том, жива ли она. Он готов был умереть. Боже! Он не мог вспомнить, сколько раз запирался в своём кабинете, садился за компьютер и набирал три коротких слова… НИКИТА, ГДЕ ТЫ?... А затем часами сидел, гипнотизируя монитор, пытаясь отчаянным усилием воли заставить ответ появиться, материализоваться из непроницаемой пустоты экрана… Он понял, почему она не отвечала. Ещё до того, как она сама попыталась дать объяснение своему упрямому молчанию, он понял – и невольно восхитился её силой и жаждой жизни. В эти шесть месяцев разлуки Никита была сильнее его. Она попыталась построить новую жизнь на обломках той, которую у неё так жестоко и коварно попытались отнять. А он в это время… практически потерял способность… даже не жить – существовать. Не помог и единственный «талант», наличием которого он всегда объяснял то, что сумел выжить – способность идеально выполнять свою работу, не смотря ни на что. Без неё он не мог и этого. А потом был Леон. И не было слов, чтобы описать его чувства, когда он взглянул в направлении раздавшихся за спиной выстрелов и увидел Никиту. Она была похожа на ангела мести, появившегося из жаркого пламени взрыва, окружённого вязкой темнотой смерти, прекрасного ангела с огромными синими глазами, полными слёз… Он был словно парализован – просто стоял и смотрел на неё. Вокруг раздавались крики и выстрелы, оба они находились в смертельной опасности, но он не мог оторвать от неё глаз. Не мог сдвинуться с места. Едва осмеливался дышать. Радуясь тому, что безумие, полгода ютившееся на краю сознания, наконец, овладело им. Он был готов приветствовать это безумие, раз оно позволило хотя бы на миг воссоединиться с женщиной, похитившей его сердце. Его душу. Ставшей единственным источником надежды в окружающем тёмном и безысходном мире. Как оказалось, всё остальное не имело значения… «Ты видел что-нибудь необычное?», - захотел узнать Шеф. Необычное? Это было настоящим чудом – жалкие остатки его в клочья разодранного самоконтроля не покинули его окончательно. Он смог заставить себя произнести какую-то очередную, глупую ложь. Ночь на барже… Что он мог сказать? Как он мог объяснить, что происходило в его душе в течение шести месяцев? И что значило для него её появление? Как в нескольких скупых словах можно описать чувство возвращения к жизни? Он зашел на борт старой ржавой баржи, не имея не малейшего представления о том, что он там найдёт и как будет жить с этим дальше. Он твердил себе, что готов ко всему. И знал, что это не так… Остановился, поражённый мыслью, что Никита могла бы до сих пор быть на свободе, если бы он не нашёл её. Тогда он не знал, что существует запись из Лиги Свободы – в Отделе обнаружили, что она жива, значит, её судьба была предрешена. Даже если бы она не приняла его помощи, они всё равно нашли бы её. Она бы согласилась снова вернуться, если бы в ту ночь между ними ничего не было? Ответа на этот вопрос он не знал до сих пор. И это было настоящей пыткой. Никита никогда не подходила для работы в Отделе, в отличие от него. Но жизнь в качестве оперативницы сделала невозможным для неё возвращение во внешний мир. И в ту ночь, стоя в залитой призрачным лунным светом каюте после того, как они занимались любовью, он почувствовал, что девушка тоже поняла это. Осознание собственной беспомощности сквозило безысходной тоской в её глазах и в её голосе, когда она призналась, что в течение последних шести месяцев после своего побега ни минуты не чувствовала себя свободной. Поэтому, возможно… всего лишь возможно… А, возможно… и нет. Он никогда не узнает точно. Он знал, что для Никиты волшебство той ночи было отравлено подозрениями. Они только усилились из-за его собственного поведения после её возвращения. Но ничего – ничего! – из того, что он сказал или сделал той ночью, не было ложью. Майкл потерял себя в ней, в её теле… и в её душе. И всё же… Он не имел права винить её за эти подозрения. Не имел права… испытывать боль из-за того, что она сомневается в его мотивах. На это у неё была масса причин. Он лгал, предавал, использовал, манипулировал Никитой, и она хорошо выучила эти уроки. Она – твой материал. Сделай из неё лучшее из того, что можно сделать. Майкл сцепил пальцы, изо всех сил пытаясь прогнать болезненное воспоминание. Уставился на пустую чашку, лишь бы только не смотреть в направлении камер… В его глазах сейчас слишком много эмоций, которых там быть не должно. … лучшее… Он сделал из неё убийцу. В первый раз она отняла у человека жизнь, чтобы спасти его. Он сделал из неё предателя. По крайней мере, в её собственных глазах. Ради него она предала Отдел – в том числе и людей, которых любила – во время войны с Красной Ячейкой. Он сделал из неё… Майкл застыл в напряжении, услышав, как открылась дверь в спальню. Руки немного дрожали. Он выпрямился, пальцами кое-как расчесывая волосы. Попытался сделать соответствующее выражение лица. Что я сделал с ней прошлой ночью? И как она отреагирует на произошедшее при свете дня? Были времена, когда он без труда мог предугадать её реакцию, когда она доверяла ему. Теперь это в прошлом. Он все ещё был уверен, что знает её, возможно, даже лучше, чем она сама. Разница заключалась в том, что теперь и она его знала. И, благодаря своим с трудом приобретенным знаниям, она испытывала необходимость быть менее предсказуемой. В последнее время она часто удивляла его. Наверняка, и себя тоже… Не всегда приятно. Никита появилась в дверях, потягивая воду из тёмно-зелёного стакана. В левой руке она держала газету. Хотя верхняя страница была перевернута, Майкл готов был поспорить, она понятия не имела, что было в заголовке. Светлые волосы мягкими волнами спадали на лицо, покрывая плечи, словно тончайший шёлк. На девушке был уютный домашний халат. Инстинкт подсказывал, что под ласкающей кожу материей не было ничего, кроме обнаженного тела. Никита оторвала взгляд от газеты и посмотрела на него. Выражение голубых глаз было спокойным, ясным и… удовлетворенным. Она с ленивой грацией облокотилась о дверной косяк, подпирая его плечом. Полные чувственные губы тронула лёгкая улыбка. Будто лучик солнечного света. Мягкая. Тёплая. Дарящая тысячи обещаний. Майкл почувствовал, как сердце отзывается на эту улыбку благодарной радостью. Впитал её всем телом. Захотелось купаться в её тёплом спокойствии. Опьянеть от её чувственности. Если бы только… НЕТ. Никаких «если бы». Есть только «здесь» и «сейчас». А здесь и сейчас есть миссия. Задание. Работа. И этим утром за ними наблюдали. Так же, как и прошлой ночью… «Ты рано встал», - хрипло произнесла девушка. Майкл сделал вдох, с опозданием осознав, что задержал дыхание при её появлении. «Плохо спал», - уклончиво ответил он. Никита явно ощущала смущение, пытаясь понять, что скрывалось за его словами. Внезапно почувствовав острое сожаление, он наблюдал, как улыбка на её губах медленно тает. Его сердце учащённо забилось при мысли о том, что девушка начинает понимать причины его растерянности. И в то же время, он ощутил облегчение. Было правильно, что она опасается. Она не должна доверять ему. «Всё нормально?», - в её голосе прорезались нотки волнения. «Да», - быстро ответил он, отводя глаза. Посмотрел в сторону, отчаянно пытаясь контролировать выражение лица. Сердце билось часто и неровно. Через несколько секунд снова позволил себе встретиться взглядом с Никитой. «Да», - уже мягче повторил он. Она нахмурилась. Он наблюдал, как девушка нервно теребит золотой ободок на безымянном пальце. Майкл не хотел вспоминать о тех мыслях, которые пришли в голову, когда он вручил ей это кольцо… Никита обошла стол и уселась на край. Он с трудом подавил желание раздвинуть полы халата и дотронуться до её обнажённого бедра. «Майкл», - тихо позвала она. Что-то в нотках её голоса напомнило о том, как она произнесла его имя две ночи назад, перед тем, как сказала, что любит его. Он понял, что зачем-то опять взял в руки чашку кофе. Поспешно сделал глоток и поставил обратно на стол. Бездумно дотронулся до губ и провел пальцами по подбородку. «Что?», - откликнулся, не в силах заставить себя посмотреть на неё. Через несколько мгновений всё же встретился с ней взглядом. Попытался отвести глаза. И не смог. Никита наклонилась и дотронулась до его лица. Он не вздрогнул от неожиданного прикосновения. Наоборот. С трудом подавил желание поймать её руку и приникнуть губами к тёплой ладони. Её большой палец очертил линию его подбородка, задевая щетину, будто она через это прикосновение пыталась понять, впитать в себя его мысли. Он спрятал глаза. Через мгновение она мягко, но настойчиво приподняла его голову, заставляя встретиться с ней взглядом. Чувства, которыми светились бездонные голубые глаза, потрясли его. Огромная нежность, неприкрытое беспокойство. Это пугало. Майкл не был уверен в том, существует ли на самом деле тот человек, которому предназначался этот взгляд. «В чём дело?», - спросила Никита. Майкл огляделся вокруг, молча проклиная камеры наблюдения и пытаясь найти хотя бы одно безопасное место. Такого не обнаружилось. Он вновь посмотрел на Никиту, взглядом лаская её лицо. Другой человек мог бы так же дотрагиваться кончиками пальцев до драгоценного талисмана. Затем не выдержал и снова спрятал глаза. Наружу вырвались слова, не дававшие ему покоя в предрассветной тишине уютного дома. «Это была ошибка.»
Энея: Ох, НИ ХРЕНА СЕБЕ !!!!!!!!!!!!!!! Веснищщщщ, ты где времени стока нашла ?????????????? уВВВВВаЖЖЖЖЖаю ...... не-а, Л-Ю-Б-Л-Ю ....
Веснушка: Энея пишет: где времени стока нашла ?????????????? Ночи холодные да бессонные, а ещё брожение чувств в крови и финальная стадия буйного помешательства - вот рецепт повышенной трудоспособности! Чаво и ВАМ жАлаю!!!!
Энея: Да, и все кто читает - СНАЧАЛА загляните в предыдущую тему - там 5 часть , а тотом уже ЗДЕСЬ !!!!
марго: Веснушка МАаааааааамочки!!!!!! Пойду перечитаю и обрыдаюсь..... Как жалко мне Майки!!!! Эт что ж с мальчиком деется!!!!! Спасибо за очередную порцию переживательных эмоций!
VIOLA: Веснушка Мариш, сонц, большое спасибо за продолжение. Невероятный перевод. Так катастрофически сокрушающее, и вяжущее откровенно, нервно нюансо, медленно погружающее, эмоционально холодно и темнотвердое, безжалостное в плане раскрытия сущности концепции Отдела, исторически обьясняющее засасывающее ощущение, что самое дно, скрытое за многими слоями прошедших лет и бесконечных масок, осветились слепящим глаза светом. И в плане теоретического раскрытия приемов власти очень многогранная. Психологически насыщенная, подробно раскрывающая природу отношений, изменившихся с годами, и то, как совершенство их героев замораживает эти отношения, делает их соперниками. Пронизано повязывающее, оголяющее самую сердцевину процедуры рекрутства, паутинооплетающе и создающее лабиринт повествования… Все идут разными путями к эпицентру лабиринта – истинными и ложными путями с разнокалиберными внутренними содержаниями. Ошибки, падения, поиск… но достигнут ли они цели? И достижима ли она вообще….. Познаваем ли Майкл? Не для них, да и для самого себя… Весь рассказ как путь ради самого процесса пути. Майкл ключ ко всему, призма, через отношение к которой раскрывается все и вся. Возникает ощущение клонированности Майкла… его разделение по разным эмоциональным территориям и одновременно зыбкий путь к истинному Майклу. Он как первопричина всего …и это ИМХО, страшновато смотрится. Страшно, быть человеком, вызывающим такое внимание публики. В этом его смысле его жалко – когда ты являешься объектом одержимости стольких людей, реально просто опасно жить…. Идеализм образа – как наказание или как совершенство, к которому стоит стремиться? Он рождает невольные, но безусловно интересные завязки в разумах Мэдлин, Шефа. Становится страшно не столько от подробностей прошлого Майкла, сколько от Мэдлин. Но как это подается – циничность, от которой невозможно оторвать глаз. При прочтении вспомнила серию «Гамбит» - ее драматическую историю с куклой. А умерла ли та девочка? Куклы остались, но только они теперь сделаны из другого материала. Она все также играет с ним, другое дело, что игры стали изощреннее. Одержимость и ревность – просто тотально ведут свой шов по всему тексту. И это показывает всех героев в свете паранойи. Со стороны Никиты (ревнует к Отделу и к его скрытым мыслям), со стороны Мэдлин, со стороны Юргена (в этом свете по другому выглядит вся история в первых трех сериях 2- го сезона – что это не соперничество тренера и бывшего ученика, превзошедшего учителя, а ревность. Лишить Майкла внимания Никиты – значит отомстить ему за отказ о взаимности. Вспоминается, как общались Ник и Юрген – только и занимались тем, что говорили о Майкле), со стороны Шефа . Каждый пытается предъявить на него свои права, так или иначе… и с другой стороны это показывает, значение и важность фигуры Майкла в повествовании. Незаменимость этой куклы… Так долго быть расходным материалом и не потерять своих качеств в процессе эксперимента.. – это дорогого стоит. Майкл выступает одновременно как фантом и живой человек…. Он есть и его нет… Его пытаются уловить, осязать его сущность, но получают лишь какую – то часть от него, равнодушную или пренебрежительную, но не все. Любовь Майкла с Ник вызывает у каждого свои воспоминания о былых потерях. И все же… Прошлое героев – что ныне, что тогда. В их воспоминаниях Майкл идет сплошняком. Мэдлин утверждает, что сколько утраченных возможностей она упустила в плане отношений с Полом, но в это верится с трудом. Она о нем практически только Майкле и говорит. Маниакальная одержимость – свести Майкла с Никитой – словно попытка реализовать свои утраченные шансы через одно из любимых творений. Но в другом времени, в другом исполнении. Тот факт, что Юрген предстает как потенциальный гей …. Никак не вяжется с его образом. И то, как он здесь вообще изображается – как верно выразилась Бетси, очень слабохарактерный. Власть Мэдлин в этом эпизоде отлично продемонстрировала, что она терпит то, что по ее мнению, приемлемо до определенного момента. Руководство всеми действиями – от деятельности оперативников до поведения Пола. Линия поведения Мэдлин – Юрген …. Жалко, что так туманно подана. Мэдлин недолюбливает Юргена, как и он ее. Но ведь откуда то же должна расти причина их взаимной неприязни. Со стороны Мэдлин понятно, а со стороны Юргена? Он определенно должен быть на нее зол – но из – за чего? Проблема субординации предстает в новом свете – произошедшее в тюрьме, давление Юргена, Мэдлин….. и ее примение Майклом к Никите – как возможность снизить процент страха быть покалеченным вновь. [Но, где-то в глубине души, её терзало чувство огорчения, даже… обиды. Страстное занятие любовью, которому она стала свидетелем, будто подчёркивало пустоту и одиночество, образовавшиеся в её собственной жизни. Увиденное напомнило об упущенных возможностях, о не пройденных жизненных дорогах, об отвергнутых предложениях. Она вспомнила всё то, к чему уже нет возврата. Она вспомнила о тех чувствах, которые когда-то испытывала к одному мужчине… И о том, почему их отношения закончились, толком так и не начавшись. /// «Это всё?», - наконец произнёс Майкл, в тоне вопроса слышалось едва различимое беспокойство. Она кивнула. Судя по всему, мужчина был искренне озабочен её состоянием. Впрочем, подобная надежда – роскошь, которую она не могла себе позволить. /quote] При прочтении этого отрывка вспомнилось утверждение, что Мэдлин завидовала чисто по женски Никите. В серии «Время взаймы» это проскальзывает – тотальное саморазрушение – как себя, так и других, с четко поставленной целью. Женская зависть к Никите, и слишком много лично вложенного в Майкла. Мэдлин, по ходу действия, продолжает ждать от него откровенности, причем пристрастного откровения. Его закрытость от нее, раздражение, как реакция на вызов искренности с ее стороны, и спокойное отношение, когда отступает, трансформировавшееся в благодарность и беспокойство «Думаешь, это благоразумное решение?», - поинтересовалась она после ознакомления с предварительным планом операции. /// «Не знаю, что является «благоразумным решением» в твоём понимании», - тихо ответил он. В серо-зелёных глазах появился стальной блеск. «Выбор кандидатуры Никиты для этой миссии – моя инициатива. Если ты возражаешь…» /// «Нет», - произнесла она через пару секунд. «Я не возражаю.» Какая интересная картина получается…. Мэдлин заботится об эмоциональном состоянии Майкла, больше его самого. И благоразумность – с точки зрения проведения операции все подходит идеально, и Мэдлин демонстрирует озабоченность более меньшей целью, нежели главной – проводимой операцией. Как Майкл переводит разговор из области личного в область профессиональной компетенции, в чем она доверяет ему и только что признала лично, что он прав и в том, и в другом. Уязвленность со стороны Мэдлин, как личная, так и профессиональная – один из самых больших страхов, и и причина тому Майкл, и со стороны Майкла идет такой же страх. После этого разговора она пребывала в полной уверенности, что поняла намерения Майкла – если она вообще когда-либо была способна понять этого человека. Уверенность резко пошла на убыль в первую же ночь миссии, когда Мэдлин получила возможность лицезреть маленький спектакль с растяжением спины, сыгранный её лучшим учеником. Как выяснилось, он начал ещё более виртуозную – и потенциально очень опасную – игру, чем ей казалось ранее. Ставка не оправдалась – Майкл приблизил Никиту, не пошел с ней на сближение. Игра на краю…. Добровольное заключение самого себе в рамки рядом с объектом своей любви. Тот самый случай, когда больно от одного нахождения рядом, но в одиночестве еще хуже. Но всё же, этого было не достаточно для того, чтобы скрыть искреннее беспокойство за своего наставника. Пока недостаточно… Боязнь за их совместный прогресс налицо. И тем не менее… Мэдлин приходит к выводу, что играв стоит свеч. Снова идет переброс из одной категории в другую. Операция менее важная цель по отношению к потенциальной – образование пары. Сближение не так важно для самой операции, сколько для будущего Отдела. Мэдлин заключила, что непосредственный приказ от неё или Пола заставит Майкла вступить в интимные отношения с Никитой. Она была почти – хотя и не совсем – уверена в том, что он подчинится и переспит со своей подопечной. И таким образом он будет вынужден перейти чёткую грань, которую сам поставил для себя, поступиться своими принципами, пренебречь собственным решением. Едва ли такое развитие событий приведёт к желаемому результату. Процесс сохранения в целостности уязвимых, но так необходимых качеств оперативников. Косвенное воздействие к проигрышу Майкла с собственным контролем. Отсутствие прямой субординации, лишь разрушающей хрупкие отношения Майкла и Никиты. Но выглядит это интересно…. Контроль Майкла в отношениях с Никитой – лишь раздражает Мэдлин. Возможность, что наблюдателей Армелла может заинтересовать ход дальнейших событий, нисколько не беспокоила главного аналитика Отдела. Она была прекрасно осведомлена о том, что слежку за домом осуществляют лица мужского пола. Таким образом, можно было с большой вероятностью предположить, что наблюдатели будут слишком поглощены непосредственно процессом, чтобы анализировать происходящее. В конечном итоге, всё сводилось к тому, что никто не заметит истинных эмоций, скрывающихся за «супружеским» сексом. Тут дико хохотала. Да уж.. незаинтересованные наблюдатели…. Как раз все наоборот – вуаеризм с обоих сторон – с позиции Отдела, и со стороны террористов. главный аналитик вернула своё внимание к одной из самых сложных и актуальных на данный момент задач. Это был вызов её профессиональным способностям. /// Мэдлин отлично знала, что потеря контроля – это его самый большой страх. И она не имела ни малейшего представления о том, догадывалась ли Никита, как сильно этот страх влияет на их отношения. Вызов ее профессиональным способностям? Разве только в отношениях с Майклом и Никитой? В их противоречивой по собственной воле линии поведения? А по отдельности? Сам Майкл, ее сомнение в плане сможет ли она вообще когда нибудь понять этого человека? В отношении Никиты – знает ли Ник о самом большом страхе Майкла? Это не вызов ее профессиональным способностям? Он был талантлив во многом, и это не было случайностью. Майкл был вынужден стать лучшим, чтобы выжить. О выживании Майкла как о цели….очень интересные размышления. Выживание – как упрямое и бесскопромиссное по отношению к самому себе жестокая игра на грани, к собственному комфорту в плане безжалостности. И все только ради наказания себя. Прожить жизнь, мучая себя до последнего момента. Но тогда назревает такой вопрос. Предположим, он заплатит за все, что совершил? Что дальше? Цель достигнута – она исчезает? Что им будет двигать дальше? Хотя… путь Отдела просто идеален в плане наказания себя – расплата за одни грехи и тут же приобретение новых – это бесконечный процесс. Плюс подчеркивание в его характере приверженности фатализму. Мэдлин изложила свои соображения по поводу впечатляющих потенциальных способностей молодого человека, после чего последовала продолжительная пауза. Затем Шеф и Юрген обсудили её слова, оценивая возможности одного из самых многообещающих рекрутов Отдела. В конце концов, она пришла к выводу, что настало время перевести дискуссию в иное русло. /// Что ж, её задача заключалась именно в том, чтобы направлять мысли Пола в нужное Очень напоминает сцену из оперы «Мы подумали – и я решил». После этого не остается сомнений в том, у кого в Отделе в руках реальная власть. «Жёсткий контроль – не самая удачная линия поведения по отношению к Майклу», - задумчиво произнесла она. «Я предоставила ему некоторую свободу… Возможно, слишком большую…» Вот тут не поняла – какую такую свободу предоставила Мэдлин Майклу? В плане передвижения по Отделу? Большего, чем у других, общения с другими рекрутами? Вновь последовала продолжительная пауза. Наконец, Шеф кивнул. «Хорошо», - резко ответил он. «Юрген, ты остаёшься главным. Ускорь его обучение основам тактики и сделай более интенсивными физические тренировки. Поговори с Вальтером, пусть уделит особое внимание его владению огнестрельным оружием – больше практики.» Шикарный пример расстановки реальной и формальной точки. Методы Юргена бывали несколько… жестокими. Спорный вопрос. Что хуже – физиологические сверхнасыщенные прорграммы тренировок Юргена или психологические изощренные игры Мэдлин? Что оставляет незаживляемые рубцы и тупую ноющую боль на длиною в жизнь? Что больнее и что невозвратимо в прежнее состояние? «Скажи», - поинтересовалась она после небольшого представления с «изучением» информации на мониторе компьютера, - «как ты оцениваешь свои успехи в Отделе до настоящего момента?» Некоторое время Майкл молчал, всесторонне и тщательно обдумывая ответ на провокационный вопрос. Затем последовал осторожный ответ. «Я… выжил.» Как Мэдлин подводит его к необходимости высоко оценить себя без лишних эмоций и похвалы к самому себе. Первый шаг к сужению относительной безопасности, к которой он пришел. Ее провал приема шоковой терапии. Он пожал плечами, отвергая предоставленную возможность оправдаться. Женщина поняла, что Майкл действует согласно собственным принципам и установкам. Тогда она впервые почувствовала, что нашла родственную душу. Родственные души? Сомневаюсь. Родственность с годами не ушла, но заметно изменилась. Они слишком похожи, чтобы доверять друг другу. Ответ молодого человека застал главного аналитика врасплох. Несколько секунд она обдумывала его, пока не поняла смысла сказанного. Мэдлин была вынуждена признать, что в данной ситуации уделила слишком большое внимание психологическим проблемам Майкла и не учла его умственных способностей. Шикарно сказано. Умственные способности отодвигают на второй план психологические проблемы, и не влияют на восприятие объективной проблемы. Разделение себя на две половины – одна половина остается в челевеческой категории, другая полностью подчинена профессионализму. Собственному кодексу правил и правил Отдела. То в чем признался Майкл Никите. Что в нем есть две половины, и он не позволяет им сталкиваться. «Предположим, что женщиной, которую я выберу, станете вы?..» Сам факт подведении Майкла к выбору Мэдлин для выполнения задания. Очень изящно и тонко, и многоступенчато…. Из множества стадий постепенно плавное приближение к конечной цели. Самый настоящий разговор головоломка. Туманное высказывание о проблеме, скользкая похвала, эмоциональное облегчение, и жестокое подведение под ограниченные 24 рамки, как последний шанс доказать, что он и дальше достоин выживать ради своей цели, сочетание слов…. По сути это приказ к тренировке в мягкой форме. Предложение самой себя в качестве последнего спасательного круга. Не только необходимость, но и чуткость, деликатность, уважение – отчасти притворные как прямой холодный расчет со стороны обоих, отчасти истинные. Выживание не как отчаянные меры (это было бы слишком грубо, и не отличалось бы от произошедшего с Майклом в тюрьме), а изощренная игра по правилам этикета и артистизма. Позже Майкл возьмет это за правило – добиваться своего гибкими невидимыми путями, но от этого не менее жесткими. Отказ от агрессивного поведения – ибо агрессия это лишние и бесполезные эмоции, к чему изводить на них энергию, когда все само придет. В плане теории исследовании власти настоящее брависсимо. Власть предстает как искусство, интрига, деликатность. Кружева, прикрывающие жесткую цель. Деликатно сформулированный приказ от Мэдлин к Майклу – как первый выстрел. Мягкое подведение, гибкое растяжение в жидкой форме и осторожной манере к чрезвычайному шагу. Облачение выживания в изящную форму. Мэдлин, отталкиваясь от цели Майкла, сама подталкивает его к действиям. Тонкое подчеркивание наличия у себя полномочий с ее стороны, и его ход. Мариш, сонц,еще раз большое за роскошный перевод. Так трепетно и нежно сочувствующе у тебя звучит повествование.. . Все вышенаписанное касается 4 части, касательно 5 и 6 не знаю когда отпишусь.
VIOLA: Веснушка Мариш, сонц, относительно 4 части с ведущим участием Шефа. После предыдущей звучит очень бодро, нетерпеливо энергично, разряжающее гневно и электрически эмоционально. Раздражающее освобождающее и саркастически остро. Несмотря на тяжесть воспоминаний Шеф здесь один из самых легких и отходчивых персонажей. Быстро вспыхивает и быстро остывает. Оп ходу его передвижения по Отделу идет такая мощная энергетическая волна. Удивляется и узнает что-то новое на каждом шагу. Причем видно, что любопытство не столько профессиональное, сколько личное. Его невольное восхищение тандемом Майкла – Никиты наряду с раздражением по отношению к ним выглядит со стороны не столько злобно, а именно насмешливо и не смотря на потенциальную опасность их связи, не ощущается его желания лично вмешиваться в эту проблему. Ненавязчиво подчеркивается тот факт, что уже упоминалось в предыдущей главе. Разный взгляд на ситуацию – Полу необходимо действенное и прямое решение быстрым способом, нежели долгой и изощренной игрой в исполнении Мэдлин, однобокое видение проблемы, стремление избавиться от нее, а не обратить в пользу деятельности Отдела. В плане воспоминаний о Майкле Шеф, признаюсь, меня приятно удивил. С его стороны ощущается самое незацикленное отношение к Майклу, его имя проскальзывает в его сознании, но не задевает, не оставляет видимых болевых следов. Если большинство героев со стороны Отдела больше интересуются Майклом, нежели Никитой, то Шефа раздражает именно пара, а не каждый в отдельности. И тем не менее импульсом к обращению к прошлому является именно Майкл.. он как отправная точка к воспоминаниям о Мэдлин. Причем уже отчетливо видно, что по значимости значения она здесь вторая фигура после Майкла. Ревность и неуверенность проходят через Майкла, инстинктивное соперничество не в профессиональном смысле, а именно в чисто примитивно мужском. Неприязнь как таковая не ушла, она направлена к Майклу тогдашнему, а не к сегодняшнему При прочтении этой главы вспомнилось глава с участием Биркоффа, натолкнувшая на такую мысль – как среди высшего руководства, так и среди нижестоящих оперативников отношение Пола и Биркоффа к записи наименее личностное. Если Биркофф вообще отказался смотреть, как единственно возможный шанс проявить свое уважение к личностям Майкла и Никиты, то в действиях Пола звучит пренебрежительность… Смотрит не ради интересе, а чтобы понять Мэдлин, ее мысли. Вообще намечается интересный поворот – теперь Мэдлин, ее фигура изучается через призмы других людей. А в конце шикарное замечание от Пола…. Сколько едкого яда выплеснулось к Никите в одной фразе… И если сравнить это с единственным кратким замечанием в адрес Майкла…. разница налицо. Правда, столь пристрастное внимание к нашей девочке после всеобщего маниакального лидерства Майкла в умах героев радует… Хотя неприятно резанул факт ставки на супружеские обязанности М – Н. У меня прямо железная ассоциация любых мало мальских ставок на людей с к/ф «Девчата». Та сцена , когда Тося все узнает и требует передать победителю его выигрыш – шапку. Такая жуть для меня . Это же не бездушные твари, а живые люди… Этот момент как маленькая, но терпкая капля цинизма, невольно заразившего разумы оперативников, вносит свою лепту в эту наиболее легкую и отчасти юморную главу. Спасибо тебе большое сонц за твой поистине феерический труд
Веснушка: Девчата, спасибо вам за внимание! А вот и следующая часть. 7. Биркоф чуть не подавился шоколадным молоком, которым запивал солёные крекеры. «Какого…?», - подумал он, вытирая губы рукавом свитера. Бросил быстрый взгляд на клавиатуру, мимолётно радуясь, что ничего на неё не пролил. Затем сосредоточенно уставился на экран компьютера. Ошибка? Майкл только что сказал Никите, что прошлой ночью они совершили… ошибку? Биркоф просто не мог в это поверить. В это невозможно было поверить!.. И тем не менее… Ладно. Спокойно. В конце концов, он ведь не эксперт в… как это называет Мэдлин? А, да. «Интимные отношения». Видит Бог, он ещё только начинал изучать всё, что с ними связано. Не так уж давно все его познания об «интимных отношениях» вообще были чисто теоретическими. И всё же… Даже парень, который, вероятней всего, долгое время был самым взрослым девственником за всю историю Отдела, понимал, что прошлой ночью между Майклом и Никитой произошло нечто… необычное. Но, прокручивая в голове события последних нескольких часов, Биркоф понимал, что что-то не так. Никита спала, словно… эта… как её?.. Принцесса из какой-то сказки. С довольной улыбкой на лице. А Майкл сидел на кухне один. И у него был такой вид, будто он ожидал, что в любой момент на него свалится крыша… Майкл! Который всегда был холоден, словно арктический лёд, даже под огнём врага! Биркоф ещё никогда не видел его в такой растерянности. Даже после того, как Никиту послали на самоубийственную операцию, и все они думали, что она погибла. Впрочем, нельзя сказать, что лучший оперативник Отдела выглядел спокойным в течение тех шести месяцев, пока Никита… Нет! – резко оборвал свои мысли юный компьютерный гений. Не влезай в это. Не теперь. Это уже похоронено и забыто! Конечно, Биркоф знал, что Майкл сделал для неё. Побуждаемый эмоциями, которые и сам не смог себе объяснить, парень проник в компьютер оперативника через пару недель после предполагаемой смерти девушки. И нашел закрытый канал, по которому периодически отправлялось одно и то же сообщение. НИКИТА, ГДЕ ТЫ? И он помалкивал. И о дате первой отправки сообщения, и о том, что отправлено оно было на ПДА, числившееся в списке оборудования, выданного самому Майклу. Он не рассказал об этом даже Вальтеру. И, естественно, ни слова Шефу или Мэдлин. В конце концов, парень начал бояться, что Майкл попросту свихнулся… Смерть Никиты настолько его подкосила, что всегда-спокойный-и-собранный-оперативник-№-1 стал похож на бесплотную тень, словно во сне передвигавшуюся по Отделу. Иногда Биркоф думал, что Никита была слишком жестока по отношению к Майклу во время того… инцидента. Не то, чтобы он защищал или пытался понять её наставника. Господи, конечно же нет! Но всё же… А потом она вернулась в Отдел. И она изменилась… Ей всё ещё не нравились методы, которыми в организации добивались поставленных целей. Но, кажется, Никита начала смиряться… Эй! Так Биркоф и сам не испытывал щенячьего восторга от своей работы! Но он понимал свой долг и выполнял то, что обязан был выполнить. В этом была цель. Он не нарушал протокол… ну ладно, ладно. Нарушал… иногда. Но не часто! И только потому, что его принуждали к этому некоторые… оперативники, с которыми лучше не спорить. Биркоф вспомнил реакцию Никиты, когда он поведал ей о том, как узнал правду о её предполагаемой «ликвидации». «Ты рассказал ему?», - спросила девушка, имея в виду Майкла. Она присела на край стола, очевидно, чувствуя внезапную слабость в ногах. «Чтобы дать ему лишний повод для волнений?», - саркастически усмехнулся Биркоф. «Хочешь сказать, ты мог бы доложить Шефу о том, что выяснил?», - поинтересовалась она. Он вздрогнул, как громом поражённый её последней репликой. Никита поспешно добавила. «Я знаю, ты бы этого не сделал. Я только говорю, что Майкл мог бы так подумать…» «Ты что, так и не поняла?», - Биркоф всё больше раздражался. Хотелось взять её за плечи и встряхнуть. Довести до такого же состояния, в котором находился Майкл сразу после взрыва. «Я ведь поставил под угрозу собственную жизнь в тот момент, когда всё выяснил. И Майкл понял бы это, если бы я ему рассказал. И наверняка что-нибудь предпринял бы.» «Он бы попытался защитить тебя.» «Именно.» Пару секунд Никита просто смотрела на него. И во взгляде была теплота. «А что насчёт Вальтера?» «В смысле?» «Ты сказал ему?» «Нет», - парень поразился абсурдности этой идеи. Он любил Вальтера. Восхищался его внутренней силой и жаждой жизни. Но старик никогда не умел скрывать своих чувств. «Он плохой актёр.» «Плохой…?» «Никита, очнись!», - прошипел Биркоф, окончательно выходя из себя. Конечно, она пережила сильный стресс, но это не оправдывало полной неспособности сосредоточиться и трезво оценить факты. «Ты бы видела, как он смотрел на Майкла после того…», - он сглотнул, вспоминая момент после взрыва, когда они втроём остались в фургоне, - «… как ты исчезла. Если бы я хотя бы намекнул на то, что произошло на самом деле…» Наконец, Никита поняла. «Он бы вёл себя по-другому.» «Ага. И Мэдлин непременно заметила бы это.» По телу пробежала омерзительная дрожь. Мэдлин была способна понять истинные мысли собеседника по малейшим деталям его поведения. И за годы общения с главным аналитиком Сеймур осознал одну вещь - она чрезвычайно интересовалась всем, что хоть как-то было связано с Майклом. И это не удивительно, учитывая, какие слухи ходили о том периоде, когда оперативник был рекрутом. Впрочем, излишнее внимание Мэдлин иногда заставляло Биркофа недоумевать. Он и думать не хотел о том, что в связи с этим творилось в голове у Майкла. «Поэтому ты промолчал и бросил Майкла одного», - заключила Никита. В её интонации зазвучали обвинительные нотки. «Если ты ещё не заметила, Майкл и так всегда один. Он скрывает свои мысли ото всех», - парировал Биркоф. Включая тебя – хотел добавить он, намереваясь намекнуть на сложившуюся ситуацию с Юргеном. «Но, если хочешь знать моё мнение, от себя он скрывает гораздо больше...» Парень нахмурился. Так что же Майкл скрывает от себя сейчас? Что бы там не было, это не оправдывало такое заявление, как «Это была ошибка.» «Сукин сын», - пробурчал Биркоф. Невооружённым глазом было видно, как сильно его слова задели девушку. Она ласкала лицо Майкла – и он, который старался избегать любого вторжения в свое личное пространство, казалось, наслаждался её прикосновениями – вплоть до того момента, как прозвучало слово «ошибка». Она тут же отпрянула назад, её рука метнулась к волосам. Затем девушка плотнее запахнула халат, будто внезапно осознав, как нескромно одета. Наконец, сложила руки на груди. В каком смысле «ошибка»? – задался вопросом Биркоф. Ошибка – то есть не стоило заниматься любовью? Или ошибка – то есть это было… паршиво? Вряд ли – решил он, вспомнив о том, что видел перед тем, как что-то – не хотелось даже задумываться, что именно – заставило его позвать Саймона. А ещё он вспомнил ошалевший взгляд Саймона, когда вернулся на свой пост. Это не могло быть так плохо. Скорее, наоборот… Хотя… Никита. Спокойно спящая. Блаженно улыбающаяся. Майкл. Одолеваемый явным беспокойством. В одиночестве склонившийся над чашкой кофе. Офигеть! Возможно, ей было безумно хорошо, а ему ужасно плохо?.. Майкл отодвинулся от стола и встал. Он выглядел не менее расстроенным, чем Никита. Ну еще бы! – злорадно подумал Биркоф, внимательно изучая непривычно эмоциональное лицо оперативника. А как ты думал, она отреагирует? Господи, Майкл! Даже я бы не додумался ляпнуть такую глупость! «Не стоило жертвовать собой ради Армелла», - взволнованно проговорил мужчина. Челюсть Биркофа медленно поползла вниз. Так всё это было насчёт… миссии?.. «Не жди, что я это одобрю», - продолжил Майкл, протягивая руку и ласково касаясь пряди белокурых волос Никиты. Биркоф задержал дыхание. Какая-то часть его хотела, чтобы Никита ответила: Что ж, Майкл, одобри вот это! И со всех сил врезала ему прямо в челюсть! Вместо этого она бросила на него быстрый взгляд – отчасти, искрящийся весельем, отчасти – грустный – и принялась возиться с его галстуком. И это было ну ОЧЕНЬ странно. Мало того, что приходилось лицезреть Майкла… в галстуке. Так теперь ещё и Никита заботливо поправляло его, прямо как образцовая домохозяйка… Практически Сумеречная Зона. «Этого я и не жду», - ответила она. В голосе девушки не слышалось гнева, только… тоска и печаль. Будто она только что поняла что-то важное и теперь удивлялась, как могла так долго этого не замечать. Майкл посмотрел на неё так нежно и благодарно, что юный компьютерный гений ощутил очередной приступ неловкости. Дискомфорт усилился, когда оперативник наклонился и поцеловал девушку. Конечно, без всей этой мути с языками, но определенно чувственно и горячо. Когда он отстранился, Никита пристально взглянула ему в глаза. «Я жду от тебя только любви», - уверенно проговорила она. ************* Биркоф усиленно заморгал. Слово на «Л»… Чёрт! Никита произнесла слово на «Л»! Конечно, она уже говорила это после того, как две ночи назад остановила Майкла, когда он делал что-то – что бы это ни было – с ней под одеялом. Но на этот раз… На этот раз это звучало… по-другому. Прошлой ночью он сбежал со своего поста только потому, что внутренний голос подсказывал – происходящее на экране было настоящим и в эти мгновения они не должны были стать объектами для наблюдения. И теперь ему снова хотелось сбежать, точно по той же причине… Но он этого не сделал. Вместо этого он посмотрел на монитор и увидел, как Майкл взял в руки лицо Никиты и поцеловал её в лоб. Один раз. Второй. Теперь Майкл, прикрыв глаза, коснулся губами её брови. Сеймур Биркоф тоже закрыл глаза. И тут же открыл их, почувствовал, как чьи-то руки легли на его шею и маленький горячий язык лизнул в правое ухо. «Привет, Сеймур!», - промурлыкал нежный женский голосок. «Г-гейл!», - запнулся парень, ощущая, как румянец смущения заливает лицо. Он нервно оглянулся по сторонам и с радостью отметил, что народу было мало. Дерзкая девчонка разомкнула объятья и обошла его, чтобы усесться на край его рабочего стола. Перекинула одну ногу на другую, продемонстрировав краешек нижнего белья. Обтягивающая коричневая юбка соскользнула на несколько сантиметров вверх. «Я слышала, один из мальчиков Мэдлин выиграл спор?», - спросила она, пальцами поправляя рыжеватые волосы. Биркоф пару раз моргнул, пытаясь сконцентрироваться на вопросе. «А?» «Спор про «супружеский долг», помнишь?», - Гейл повернулась к экрану, её губы тронула лукавая улыбка. «Майкл и Никита сделали это прошлой ночью, ведь так?» «А. Да. Точно», - испытывая крайнюю неловкость, он поёрзал на стуле. Парень чувствовал аромат её духов. И тонкий запах геля для душа, которым она пользовалась. «Я… то есть… я думаю, да.» Гейл вопросительно приподняла брови и хихикнула. Её смех был звонким, словно звук маленьких серебряных колокольчиков. «Ты думаешь да?», - передразнила она. «Ты же был в первом ряду!» Она наклонилась и провела языком по губам. В глазах плясали сотни шаловливых чертенят. «Это и правда было так горячо, как говорят?» Биркоф нахмурился. Горячо? Откуда она… Саймон – с отвращением понял он. Чёрт возьми! Он должен был догадаться. И должен был приказать этому идиоту держать рот на замке. Никита не придёт в восторг от того, что за её спиной все обсуждают произошедшее между ней и Майклом. А уж сам Майкл… Об этом не хотелось даже думать! Хотя… С другой стороны, это послужит Саймону уроком. Его болтливый язык вырвут с мясом и затолкают обратно ему в глотку, сантиметр за сантиметром. Очевидно, крошечный мозг Саймона окончательно расплавился от того, что он увидел прошлой ночью. Ведь он знал, как Майкл относится к людям, сплетничающим за его спиной. Однажды Биркоф слышал, как техник сам втолковывал одному из оперативников – Девис? Так его звали? – эту нехитрую истину. «Сеймур?», - напомнила о себе Гейл. «Что?» Она недовольно надула губки и вздохнула, оскорбленная таким невниманием по отношению к своей персоне. «Что там насчёт бурной ночи?» «Я не знаю», - пробурчал он, поворачиваясь к своей клавиатуре. Он хотел закончить этот разговор. Немедленно. Любопытство Гейл относительно произошедших событий ни капли не удивило парня. Сплетни о сексуальной жизни Майкла и Никиты стали обычным развлечением в Отделе с тех пор, как копии записи с миссии по Бауэру начали ходить по рукам. Впрочем, жадный интерес девушки был… чересчур подозрительным. Гейл ему нравилась. Действительно, по-настоящему нравилась. И не только потому, что она была первой девушкой, с которой у него были… эти… интимные отношения. Они понимали друг друга. С ней было легко. Но ему бы хотелось, чтобы она вела себя чуточку… скромнее, особенно в таких ситуациях. А ещё она ненадёжная – с горечью признался себе Биркоф. Слишком кокетливая. Конечно, он не верил в то, что она встречалась с кем-то ещё после их близости. И всё же… Такую возможность нельзя было отрицать. Он судорожно сглотнул. Совсем не было желания подозревать в подобном кого-либо. Особенно Гейл. Он ведь сам предал её. Доложил Мэдлин о её проделках. Повел себя, как Иуда! И не важно, что всё закончилось благополучно. Он сделал это, только чтобы спасти собственную шкуру. Биркоф попытался представить себе, что Майкл так же поступает с Никитой в подобной ситуации. И не смог. Ну никак! Конечно, он прекрасно осознавал, что в целях успешного выполнения плана операции Майкл мог играть на чувствах Никиты, словно на струнах послушной гитары. Парень знал об этом задолго до того, как услышал комментарий, отпущенный в адрес Майкла одним из оперативников и касающийся его приказа во время одной из боевых операций: «Этот ублюдок просто встал рядом и приказал убить её, даже глазом не моргнул.» Но Биркоф также был уверен, что Майкл без колебаний пожертвует собой ради Никиты. Он подставится под пулю. Возьмёт на себя любую её вину. Сделает всё, что угодно, лишь бы защитить её. Что недавно сказала Никита? Что-то о том, что не ждет его поддержки… только любви? Биркоф встряхнул головой, им овладело странное беспокойство. Господи. Неужели она до сих пор не поняла, что уже получила и то, и другое?! «Как это ты не знаешь?», - требовательный голос Гейл вывел его из задумчивости. «Вот так. Я не знаю», - он несколько мгновений продолжал изучать клавиатуру, затем поднял взгляд на неё. Настало время сказать правду. «Я не смотрел.» Глаза девушки мгновенно округлились. Она уставилась на него так, будто увидела перед собой какого-то сказочного персонажа. «Но… ты должен был дежурить у мониторов наблюдения прошлой ночью», - протянула она, задумчиво теребя одну из своих сережек. «Ты сам мне сказал. Поэтому мы с тобой не смогли…» «Я и дежурил», - отрезал Биркоф. «Просто взял перерыв. На пару часов. Оставил вместо себя Саймона.» Гейл, окончательно сбитая с толку, вопросительно приподняла бровь. Затем выражение её лица изменилось, говоря что-то типа: А, ясно! Я поняла! «Значит ты просто выбрал неудачный момент и пропустил всё самое интересное, да?», - она взмахнула длинными ресницами и снова звонко хихикнула. «Ну, ты не расстраивайся! Потом посмотришь запись!» Затем медленно наклонилась, позволяя ему заглянуть в вырез своей блузки. Лифчика под ней не наблюдалось. «Со мной.» Биркоф отпрянул назад, шокированный её поведением. Он и сам не понимал, почему предавал этому такое большое значение. Какая-то часть его натуры уверяла, что в этом нет ничего предосудительного. Но парень не мог ничего с собой поделать. Он постарался не думать о том, как много людей в Отделе имели возможность так или иначе увидеть то, что произошло между Майклом и Никитой. Или сделать копию, подняв запись из архивов, как только узнали о событиях прошлой ночи. Неожиданно накатил приступ злости на двух оперативников. Они провели пять ночей, просто тихо и спокойно лёжа под одеялом и чувствуя себя вполне комфортно в собственной одежде. Так какого же черта им понадобилось заняться сексом именно теперь, когда миссия подходила к концу?! «Никаких записей, Гейл», - отчеканил Биркоф. «И я не случайно всё пропустил. Я не захотел смотреть.» Девушка ошеломлённо смотрела на него несколько долгих секунд. «Но… почему?», - наконец выдавила она из себя. «Потому что…», - попытался объяснить Сеймур, всё больше волнуясь и отчаянно жестикулируя руками. «Это было… было… личное.» «Личное?», - повторила она, в голосе прозвучал неприкрытый сарказм. «Биркоф, мы говорим о двух оперативниках, находящихся на задании. Нет никаких шансов, что они не помнили о наблюдении. Ну хорошо! Хорошо. Может Никита и забыла об этом на какое-то время. Но я ни за что не поверю, что Майкл…» «Ты не могла бы просто оставить эту тему?!», - прошипел Биркоф. Ему не понравился её снисходительный тон. К тому же, обычно она называла его Сеймуром. Не было никаких сомнений в том, что она разозлилась. И сильно. Но, чёрт подери, он и сам был в бешенстве! «Я не смотрел, ясно? И не собираюсь, если только Шеф или Мэдлин не отдадут такого приказа! Хочешь поиграть в подглядывание? Замечательно! Вперед, но это без меня!!» Гейл бросила на него ненавидящий взгляд. «Может быть, я так и сделаю!» «Отлично.» «Отлично!» На этом она порывисто вскочила с места, одернула юбку на своей довольно таки худой заднице и стремительно унеслась прочь. Биркоф тяжело вздохнул. Он не будет этого делать. Он… не… будет… этого… делать. И всё же… «Гейл!», - выпалил он. Она резко остановилась и повернулась. Глаза горели злобой. На щеках – два красных пятна. «Это был только секс, Биркоф», - прошипела она. «А ты ведёшь себя так, будто это, мать твою, нечто священное!»
марго: Веснушка Душевно! Завлекательно! ЧЮЙствительно до слез!!!!! (Растроганно хлюпаю носом) Но Биркофф - ПРОСТО НЕПОДРАЖАЕМ! Надо же, какой, оказывается психолог! Просто тебе знаток человеческих душ!!! Я прям влюбилась! Спасибо, дорогая, от всего сердца!!!!
Веснушка: марго пишет: Растроганно хлюпаю носом А у меня эта стадия уже прошла, сегодня только глупо хихикаю над всеми... Пока часть про Майкла не перечитаю... Маргош, ПАСИБ!!!
terra: Веснуша, спасибо, дорогая!... прочла все новые части запоем... так душевно и чувственно.... ммммм.......
Веснушка: terra Энея!!!!! Я не поняла!!!!!! Ты когда вместе со мной рыдать придёшь?!?! Чего это я одна тут страдаю...
Энея: Веснушка пишет: Энея!!!!! Я не поняла!!!!!! Ты когда вместе со мной рыдать придёшь?!?! Чего это я одна тут страдаю... А ХТО мне вторую ночь кряду не даёт прочитать своё же переведённое, а ???????????? А потом ещё и жалится мне и на меня же !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Веснушка: Энея пишет: А ХТО мне вторую ночь кряду не даёт прочитать ХХХХХТО?????? Я?!?! Да не, я даю, читай, тока пришли сначала! Я тоже почитать хАчУ!!!
lelik: Наконц то появилась клавиатура и я могу внести свою скромную лепту среди бесконечного круга отзывов... Сказать что фанф потрясающий,интригующий,завораживающий,захватывающий,и удивительный-значит не сказать ничего.Меня очень удивила неординарность рассказа,заключающаяся не только на чувсвах наших главных героев,но и на эмоциях вторых и третьих и четвертых лиц...Очень любопытно посмотреть НА ВСЕ глазами окружающих оперативников... Несчастный БИРКИ...Я вроде как то говорила,что его чувства не берутся в расчет...И вот свершилось!Оказывается,он один понимает,что Отдел и правда внедряется во что то священное ,личное и запретное... Поразительный фанфик! Немного юмора прекрасно доминирует со всей серьезностью сложившейся ситуации.Работа идеальна...В меру изыскана,и вовсе не притарна. Большое человеческое спасибо Веснушка за удивительную находку и эксклюзивный вкус!
Веснушка: lelik пишет: спасибо Веснушка за удивительную находку и эксклюзивный вкус! Находка то не совсем моя, я бы даже сказала, совсем не моя! Лёлька, рада, что история пришлась по душе и пробудила множество чувств, вызвала эмоциональный отклик, так сказать! Оно ведь самое главное!
VIOLA: Веснушка Мариш, сонц, большое спасибо за перевод! Прочитала с невероятным удовольствием все новые переведенные тобой части рассказа! Потрясающе… так тонко, всеобъемлюще, плавно перетекающее, меняющее краски с каждым новым переключением ситуации и набором персонажей. Буквально кожей ощущаешь, как меняется атмосфера, температура эмоционального накала. И все это как широкий размах кисти, лишь добавляющий еще один штрих в картину, расширяя ее границы восприятия….. все настолько разное, но разность как непосредственный путь к органичности повествования. Великолепные психологические прошивают все изложение….. раскрывают новое, а через несколько ходов заставляют вспомнить то, что уже прочитал…. и что меняет ранее изложенные факты в своей сути. Как течет атмосфера – от проявления открытого гнева к напряженному беззвучному процессу самоказни и снова выпадает в более легкий слой восприятия, одновременно оценивающим предыдущие монологи и облегчающие его новыми непосредственными эмоциями. То отдаляясь от эпицентра событий, то возвращаясь к нему, но никогда не уходя от него. Но, надо признать, мотивы её поступков имели не личный, а профессиональный характер. Какая-то часть него хотела, чтобы она хотя бы раз воспользовалась своей осведомлённостью в личных целях. Это бы оправдало его собственное поведение… хотя бы частично. Снова возвращение к сказанному. Майкл и Мэдлин – соперники и похожие люди. Как уже отмечала Никита в начале рассказа, Никита признает, что Майкл никогда не пользовался своим служебным преимуществом в личных целях, чтобы проявить свое недовольство к ней. И в подчеркивании этого факта в ситуации с Полом и Мэдлин только подчеркивает эту его черту. И все же как отличается этот, по сути одинаковый подход, в нюансах. Для Мэдлин – пасть до личной мести/ манипулирования с использованием своих профессиональных навыков приравнивается к предательству любимого детища – работы, воплощенной в искусство, которую нельзя принижать личным. Для нее это было бы невероятным и гипотетически недопустимым принижением. Для Майкла же – это в первую очередь собственный кодекс правил и принципов. 2 тонкие струны - Майкл и Мэдлин. Во время отсутствия их прямого сражения, они непрестанно противопоставляются друг другу окружающими их людьми и действуют органично. Ее потери – его находка, невольная, отчасти сильно нежеланная, несмотря на чудесность и бесценность дара небес, рождения ослепляющей звезды в темном безжалостном подземелье. Но чем его находка обернется в обработке Мэдлин? Частичным потерей его самоконтроля – как ее победа посредством Никиты. Дальнейший контроль своего создания – не прямо, так косвенным путем, к которому лично она имеет непосредственный доступ. Майкл и Никита действительно были отличной командой. Возможно, самой перспективной из всех, когда-либо существовавших в Отделе. До тех пор, пока не вмешается личный фактор. Как только это произойдёт… Вот тут Шеф меня удивил! Его слова звучат, так как будто эмоциональная связь Никиты с Майклом еще только начала зарождаться. Он же лично указал Майклу еще в 1-ой серии, что тот слишком привязался к материалу, в серии «Милосердие» и «Возвращение» - указание на то, что без нее он совсем вышел из под контроля, а после ее оживления, вообще действует против всех протоколов. Вообще вся сцена с участием Шефа звучит в режиме противоречия высказанного утверждения с невольными действиями – в настоящем и прошлом. Потребность удостовериться, та самая о которой ему говорила Мэдлин, так и не ушла. И эта потребность сильнее нежелания визуального наблюдения происходящего. Вся 5 часть, с крутящимся в ее эпицентре одной болевой точки размером со Вселенную – Майклом, полностью погружает в свою невесомость. Это самая настоящая тюрьма с эффектом вмещения одной тюремной камеры в другую и так до бесконечности.. с выстраиванием целой иерархии грехов и запретов. Пространство в самом прямом смысле сдавливает тисками. Спасения нет нигде – ни снаружи, ни внутри себя. Неконтролируемые эмоции просто выталкивают саму сознательную мысль. Призраки прошлого обступили со всех сторон. Мрачно наступающее и разрушающее состояние, хрупкое, невольное рождение мечты и ее же самоличное разрушение. Страх разрушить то, к чему 1 раз прикоснулся и чуть было не погубил, обнажив свою уязвимость. Реквием по неугасающей мечте – стоптанной, сломленной своими же руками, от от того не потерявшей свой свет, свою хрустальную прозрачность и силу. Отношение к себе как к прокаженному, закручивание гаек до потери сознания, до следующего взрыва, срывающего все замки. До следующей минуты бессилия, поражения, толкающего в пропасть беспамятства, горячее любовного чувственного забытья. Самоличная казнь. Полное искажение классических отношений создателя и творения. Проблема в том, чтобы что-то началось, необходимо чтобы что-то закончилось. А начать Майкл хотел совсем другое… Не темный, еще более безжалостный новый виток в ее жизни, а дать ей свет. Не то начало, не те последствия. Мечта приняла другой укол наклона. Прошедшая ночь как грех, агонистическое раскаленное раскаяние оловом заливает сердце как сосуд…… Острая уязвимость и затравленность оплетают, неудержимо завлекают в змеиную яму, полную яду, собственно ручно построенную Майклом. Бессильность перед временем, что просачивается сквозь образ Никиты…. Оно сильнее его, оно обездвиживает его волю 1 прикосновением светлого луча ее имени. Прикосновение … их проблема, их адские муки и невольное притяжение к ним обыгрывается в разнополюсных категориях. Прикосновения как средство проявить свою власть. Прикосновение как правда.. как причина для признания…. Прикосновения как излечивающие и как корректирующие отношения между Майклом и Никитой… как беззвучный язык, но опаляющий язык общения. Прикосновения к физическому и духовному. Желание и страх…. Также прикасаются….Иллюзия права на них и отрицание этого права. Физическое прикосновение – и след от них в душе…. Все заключается в них…. Прикосновения камер, взгляды наблюдателей, собственные прикосновения к желанию и к воспоминаниям… в этом смысле очень прожигающая часть… как от воспоминаний, так и от собственных открытий своего сердца путем прикосновения. Вспышки прошлого лишь острее подчеркивают. Он не знал. Да это было и не важно. Так странно… Практически всю свою сознательную жизнь он руководствовался принципом, что принимать жизненно важные решения надо в максимально короткий срок. Это был вопрос выживания… почти всегда. Он научился планировать свои действия с точностью до минуты. Но сейчас… Потеря ориентиров. Стремительное жидкое невидимое расплывчатость всех жизненно важных базисов. Словно их уход вынужденный, они изгоняются образом Никиты….перемещение ценностей. Основы ранней жизни лишь поддерживают проснувшуюся, глубоко похороненную, и обретшую новую жизнь эмоционально острую необходимость. Тихое сокрушение базисов, уводящих от принятия решения. Как уравнение – нету прежней системы целей, значит и нет прежнего решения. Корректировка в их балансе – и мгновенное изменение в принятии решений. Как резкое падение в бессознательное….перед которым беспомощен как ребенок и глухота к возмущенному разуму, полностью впавшего в подчинение к древним инстинктам. В другой системе координат все его существо, действующее на автомате, распадется как химическое вещество….. лишь подчеркивая его безволие перед самим собой. Мэдлин была очень внимательна к нему, продемонстрировав несколько методов борьбы с этой инстинктивной реакцией. Некоторые из них были довольно жестокими, но Майкл никогда не воспринимал это на свой счет. Она лишь выполняла свою работу. В отличие от Юргена… Очередное исследование власти. Какая балансировка! Ее профессиональное бесстрастное применение и корыстное использование служебного положения. Буквально сталкиваются между собой. Перебрасывание Майкла в прошлом в качестве поля войны….. нескольких войн…. Между Юргеном и Мэдлин…. Между Майклом и Юргеном…. Как лист бумаги, наглядно демонстрирующий качественное различие между участниками. Если бы он не понимал причин, по которым наставник пытается спровоцировать его, он бы не выдержал и ударил Юргена. Но он всё прекрасно понимал. Поэтому перевел дыхание, твёрдо посмотрел старшему мужчине прямо в глаза и спокойно произнёс: «Гораздо меньше, чем это беспокоит тебя.» Затем развернулся и ушел. Такое открытое преследование местью, ехидством за бесчувственность проявленную в свое время Майклом по отношению к Юргену. Отношение Юргена к нему как к шлюхе, которая отвергла его притязания, «свободно» отдаваясь другим. Причем учитывая тот факт, что он сам назначил Майкла на роль соблазнителя . Она бы стала призирать его, если бы узнала об этом? Она бы решила, что в нём не осталось ничего человеческого? Она бы почувствовала себя преданной… запятнанной? /// В следующую секунду после своего резкого пробуждения он осознал, что должен играть роль человека, которым он был для людей Армелла. И этот человек не должен был вести себя, как натренированный убийца, почувствовавший опасность. Осознание того, что и в Отделе за ними наблюдали, тоже пришло сразу. Им нельзя было показать свою растерянность. Эффект клетка в клетке соединен с процессом самоуничижения. Отношение к себе как к аномалии остро сквозит: аномалия, которая хороша и безупречна в своем деле, но в личном все разрушает, могущий уничтожить все живое, что дорого ему, его желание держаться от всех подальше – как залог безопасность, он слишком тяжелая обуза и осквернение для кого либо. Иллюзии рушатся в зачатке. Нежелание сближаться в реальности на фоне еще более отчетливого страха, сквозившего от моделей сближения в теории только подчеркивается. Впервые за несколько месяцев он почувствовал к кому-то – к ней – нечто, отдаленно напоминающее простую человеческую симпатию и участие. Броня дала трещину. В первый раз после смерти Симоны. То есть получается, что после смерти Симоны прошло несколько месяцев, а не лет? Он поднял голову и приоткрыл глаза. Никиту прикрепили к нему не случайно, это было испытание. И он с самого начала знал об этом. Чего он не знал, так это того, что люди, спланировавшие это испытание, не договорились о его конечной цели. А к тому времени, когда он это понял… Тонкое совпадение жеста и слова...открытие глаз как подался навстречу правде, признаниям... Если не договорились о конечной цели, значит, можно предположить, допускали такой ход событий? думали, что если их что-то не устроит, смогут остановить в любой момент? Или поздно увидели, что случилось то, что им не под силу? Отчасти понятно, почему Никита была прикреплена именно к Майклу – диаметрально противоположные личности и одна из ставок была на это сделана. Судьба Никиты планомерно вверялась в его руки. И все же Майкл в полномочиях определить ее судьбу опирается на Отдел, а тот, не давая ответа, намеренно позволяет хаотичным чувствам еще больше опутывать сознание. Взращивая не просто ответственность, а личную эмоциональную ответственность за человека. Понятие «свободы» в плане тренировок очень интересно обыгрывается. Мэдлин замечает эмоциональные всплески, но либо не реагирует на них либо мягко указывает, предупреждая, но не останавливая, что еще раз подчеркивает свободу действий и тот факт, что Никита его материал, воспитывая чувство принадлежности ее к нему. Хотел ли он что-то сказать… «Нет», - тихо ответил Майкл. Мэдлин снова улыбнулась, изящно приподняв тонкую бровь. Шикарное подчеркивание разности адресатов слов. Хочет ли он что-то сказать Мэдлин? Нет. Сказать Никите? Да, определенно. Слова есть, он их пытается узнать другой человек, ощущая их наличие. Молчание, уход от ответа путем переспрашивания вопроса. Совет избегать ситуации с принятием выбора….увы! Этот момент уже пропущен, чувства сами выбрали. Он может их лишь сдерживать до поры до времени, сжимать тисками, но не отказываться от них. Она бы согласилась снова вернуться, если бы в ту ночь между ними ничего не было? Ответа на этот вопрос он не знал до сих пор. И это было настоящей пыткой. Интересный вопрос. Лишь его другая интерпретация, суть которой не дает Майклу покоя. Смогла ли Никита любить его на расстоянии, без какого либо сближения, как это удавалось ему? Принять его целиком со всеми его тайнами? Вернуться ради него, зная, что ничего взамен определенное время не получит. Быть в стороне от него? Ничего не требовать? Быть терпеливой? Страх, что повелась на интим и на него в качестве игрушки в Отделе? Его несбыточные обещания? И все же…. Она вернулась ради него. Он сам приложил к этому усилия… НЕТ. Никаких «если бы». Есть только «здесь» и «сейчас». Очень похоже на принятие решение Никитой в части, когда она решилась получить, что может от еще одной ночи с Майклом тех условиях, в каких это предоставляет ей Отдел. Принятие ответственности и дальнейших воспоминаний о ней как об источнике силы бороться с последствиями. В отличие от нее у Майкла крушение всего. Воспоминание не как источник силы, а источник боли. Причина нежеланной обязанности вновь все рушить. В пустоте легче – больно, но относительная безопасность и временная свобода от грехов в отношении Никиты. Монолог Биркоффа впечатляет. Столько искренности, сопереживания, неподдельного удивления и участия. Сколько правд пересекается - открытие правды для себя, для Никиты И в своем молчаливом знании прекрасная демонстрация понимания Майкла с чисто профессиональной точки зрения и с чисто мужской солидарной. По части эмоционального и психологического трактования Биркофф так всевидящ. И в этом плане повествование делится на две категории –прекрасное знание Майклом всех других персонажей, и такое видение Майклом Никиты… Проблемы с взаимоотношениями перетекает из одной пары в другую…. Автор так не прямо, а мягко извилисто намекает на похожесть Биркоффа с Майклом. Молчание как принятие ответственности за принятые решения, собственный кодекс правил и моральных границ. И вот здесь шикарный момент Что недавно сказала Никита? Что-то о том, что не ждет его поддержки… только любви? Биркоф встряхнул головой, им овладело странное беспокойство. Господи. Неужели она до сих пор не поняла, что уже получила и то, и другое?! «Как это ты не знаешь?», - требовательный голос Гейл вывел его из задумчивости. Непонимание их обоих их женщинами – в разной степени конечно, но есть такой момент. Словно эта проблема протянулась мостом из ситуации на мониторе в Отдел. Женские требования сливаются также в одну струну. Мариш, сонц, большое спасибо за перевод . Непередаваемо - и как твоя легкость восприятия жизни значительно снижает драматичность рассказа ( в хорошем смысле этого слова) . Очень душевно, чисто, эмоционально трепещуще и воздушно хрустально . Благодарю, сонц
Веснушка: VIOLA пишет: Это самая настоящая тюрьма с эффектом вмещения одной тюремной камеры в другую и так до бесконечности.. с выстраиванием целой иерархии грехов и запретов. Пространство в самом прямом смысле сдавливает тисками. Спасения нет нигде – ни снаружи, ни внутри себя. Неконтролируемые эмоции просто выталкивают саму сознательную мысль. Призраки прошлого обступили со всех сторон. /// Реквием по неугасающей мечте – стоптанной, сломленной своими же руками, от от того не потерявшей свой свет, свою хрустальную прозрачность и силу. Отношение к себе как к прокаженному, закручивание гаек до потери сознания, до следующего взрыва, срывающего все замки. До следующей минуты бессилия, поражения, толкающего в пропасть беспамятства, горячее любовного чувственного забытья. Самоличная казнь. Светка! Как сказала то!!!! Не могу!!! Вот правда, всё правда!!!! Вот таким его и вижу - потерянным, одиноким... Прикосновение … их проблема, их адские муки и невольное притяжение к ним обыгрывается в разнополюсных категориях. Прикосновения как средство проявить свою власть. Прикосновение как правда.. как причина для признания…. Прикосновения как излечивающие и как корректирующие отношения между Майклом и Никитой… как беззвучный язык, но опаляющий язык общения. Прикосновения к физическому и духовному. Желание и страх…. Также прикасаются….Иллюзия права на них и отрицание этого права. Это почти поэзия... И опять правда!!! Всё так и было... Эффект клетка в клетке соединен с процессом самоуничижения. Отношение к себе как к аномалии остро сквозит: аномалия, которая хороша и безупречна в своем деле, но в личном все разрушает, могущий уничтожить все живое, что дорого ему, его желание держаться от всех подальше – как залог безопасность, он слишком тяжелая обуза и осквернение для кого либо. Вот всё правда!!!! Я бы так не смогла... То есть получается, что после смерти Симоны прошло несколько месяцев, а не лет? Ну да. Вот смотри. Никита тренировалась 2 года, еще года 2 (как минимум) прошло к тому моменту, когда мы про Адама (ну и Елену, естессно ) узнаем. А мальчику там лет 5 вроде?... Значит около года прошло, когда Ник появилась. Может месяцев 10... Автор так не прямо, а мягко извилисто намекает на похожесть Биркоффа с Майклом. /// Непонимание их обоих их женщинами – в разной степени конечно, но есть такой момент. Слушай, вот даже не думала об этом, а ведь опять правда... Теперь вижу! Светк, твои комментарии - как всегда, настоящее откровение!!! Пасибо тебе!!! Тебя бы цитировать и цитировать... И ведь всё правда, всё правда... *который раз я уже это повторяю?* твоя легкость восприятия жизни значительно снижает драматичность рассказа Если бы ты видела мои слёзные истерики, пока я это переводила, ты бы о лёгкости восприятия даже не подумала бы!
veda: Ох, все никак не дают мне с чувством, с толком, с расстановкой прочесть эту захватывающую историю. А торопиться и читать впопыхах не хочется. Вот всех разгоню и углублюсь получать удовольствие. Может даже к тому времени будет весь рассказ до конца готов?
Веснушка: veda пишет: Может даже к тому времени будет весь рассказ до конца готов? Не знаю, смотря как долго тебе всех разгонять придется! Но вот очередную горрррячую сцену ГА-РАН-ТИ-РУЮ!!!
Энея: Веснушка пишет: Но вот очередную горрррячую сцену ГА-РАН-ТИ-РУЮ!!! КАДА ?????????????
Веснушка: Энея пишет: КАДА ????????????? ЧИЧАС!!!!!!!!!!!!!!!!!! Следующая часть - опять сцена НС-17, и опять я это пе-ре-во-ди-ла.... Интересно, по задумке автора такое действительно было, или это типа смонтировано в Отделе? Ой, короче, читаем... 8. Начальник охраны Жоакима Армелла ждал смерти. Не своей. Смерти других людей. Конечно, иногда он думал и о своей… С каким-то странным чувством фаталистического безразличия. Что случится – то случится. Он не надеялся спокойно дожить до старости и умереть во сне. Он лишь хотел, чтобы в момент, когда придёт его время, смерть была быстрой и безболезненной. Лучше всего – в бою. А в период между «здесь и сейчас» и своей неминуемой гибелью он распоряжался судьбами других людей. Мужчин. Женщин. Детей. Их смерть – необходимая цена, которую надо заплатить за победу. Поэтому, она должна быть внезапной и страшной. Он подавил зевок, открыл дверь и зашел в комнату, где располагалась его команда и часть необходимого оборудования. Прошлой ночью он мало спал. Было много неотложных дел, и он не мог разрешить себе тратить драгоценное время на отдых. А что касалось тех двух часов, в течение которых он позволил себе подремать… Сон был тревожным. Перед закрытыми глазами постоянно мелькали образы блондинки-ясновидящей и её красавца муженька. Они вдвоём. Вместе. Тр*****ся, как животные. Дьявольщина! Что-то в поведении этой пары до сих пор беспокоило его. Тони вздохнул. Хорошо. Отлично. Он ещё раз поднял все файлы. И пересмотрел записи наблюдения. Не секс - остальное. Частично, отрывками. Первый Флаг переживал не лучшие времена. С арестом Гэрина всё только усложнилось, необходимо было действовать осторожно. Лучше перестраховаться. Он коротко кивнул Доусу, вставшему при появлении командира. «Тебе следовало задержаться вчера, Тони», - ухмыльнулся тот. Тони вошел в аппаратную и внимательно всмотрелся во все экраны, оценивая обстановку в доме. Не увидел ничего подозрительного. «С какой стати?», - раздраженно спросил он. Можно было и не спрашивать. На лице подчиненного и так всё было написано. Снова. «То, что ты видел, было только разминкой», - хохотнул Доус. «Они тр*****сь опять. Дважды.» Он наклонился к клавиатуре и быстро ввел несколько команд. «Вот. Ты только взгляни на это!» «Не хочу», - попытался протестовать Тони. Слова застряли в глотке, как только ожила картинка – чёрт бы побрал Доуса! – на мониторе. Практически против воли, его взгляд жадно впился в экран. То, чему он стал свидетелем прошлой ночью, было страстным и почти безумным. Но это… Матерь Божья! Будто наружу вырвалась мощнейшая стихия. Мужчина и женщина, слившиеся воедино, словно находящиеся за пределами этой вселенной… Майкл стоял на коленях, лицом к камере. Никита обнимала его, обхватив ногами талию партнера. Скомканные простыни, в беспорядке валявшиеся по всей кровати, немного прикрывали их. Точную позицию определить был невозможно, но они явно уже соединились друг с другом. Она склонила голову, прижавшись лбом к широкому плечу мужчины. Руками обняла его за шею. Его лицо было частично спрятано в спутанной массе её светлых волос. Левая рука ласкала нежную кожу её спины. Правая – медленно – Боже, как медленно! – спускалась вниз, к податливым бёдрам. В конце концов, скользнула под простыню. Единственными звуками, которые она издавала, были хриплые стоны и тихие всхлипы. Было совершенно очевидно, что способность говорить связно давно её покинула. Он шептал что-то… Тони не смог понять, что именно. Затем догадался – опять французский. Этот язык Тони знал очень поверхностно. Весь его словарный запас ограничивался тем, что он слышал в борделях и на рынках. Ритм некоторых фраз, произносимых мужчиной, наталкивал на мысли о… поэзии. Тони почти ничего не понял. Он разобрал лишь одно слово, вновь и вновь слетавшее с губ этого Майкла и произносимое с такой энергетикой, с такой… любовью… Это было имя жены. Никита. Ни-ки-та… Казалось, мужчина был просто не в состоянии перестать повторять это. Блондинка стонала всё громче, в беспамятстве кусая губы. Тони замер, неожиданно осознав, что Доус о чём-то говорит. «Что?», - переспросил он, оторвав, наконец, взгляд от монитора. «Он похож на быка осеменителя», - авторитетно заявил Доус хриплым голосом. В интонации явно чувствовалась зависть. Он пристально смотрел на экран горящими голодным огнём глазами. «Когда он вылез из кровати сегодня утром…», - он сделал специфический жест рукой, намекая собеседнику об увиденном, - «… он просто зря потратил время. Я бы точно нашёл этому применение.» Тони повернул голову обратно к монитору. Муж крепче прижал к себе жену, тугие мускулы его рук и груди напряглись ещё сильнее. По её телу пробегали крупные волны дрожи. Она переместилась вперед, плотнее прижимаясь к своему партнеру. Он взял в горсть её спутанные волосы, пытаясь заглянуть ей в лицо. «Oui...», - хрипло простонал он. «Oui...ma coeur*...» Тони с трудом сглотнул. Затем сделал глубокий вдох, пытаясь протолкнуть воздух в сжавшиеся лёгкие. «Даа…», - прошептал Доус, словно желая подтолкнуть пару к дальнейшим действиям. «О дааа…» Женщина по имени Никита неожиданно вскрикнула. Конвульсивно сжалась, её сотрясала крупная дрожь. Она снова закричала, крик оборвался на пронзительно высокой ноте. Она упала вперед, практически без сознания. Мужчина по имени Майкл подхватил её податливое тело с какой-то хищной ловкостью, будто стремясь защитить её от грозящей опасности. Кажется, он вовсе не спешил достичь собственного удовлетворения. Le petite mort – Тони внезапно вспомнил отрывок из какого-то французского стихотворения. Маленькая смерть… Смерть. «Доус, останови это!», - резко приказал Тони. «Ааа?..» «Выруби чёртову запись!» «Но…» «ВЫРУБИ!!!» Лицо мужчины покрылось багровым румянцем, он поспешно подчинился, выполняя приказ. «Где они сейчас?», - требовательно произнёс Тони, возвращая своё внимания к трансляции из дома в реальном времени. Доуса надо убрать – решил он. Убить или кастрировать. Всё равно все его мозги находятся в штанах. «Она… эээ… она в ванной», - запнулся Доус. «А он… ушёл. Недавно. На работу, наверное.» В голове Тони прозвучал тревожный сигнал. «На работу?», - переспросил он. «Его жена должна вернуться сюда…» «Думаю, она придёт одна. У них было что-то вроде спора… То есть не именно спор…» Тони сжал зубы, сдерживаясь, чтобы не выбить этому придурку его последние мозги. «Покажи!» Доус часто заморгал, затем бросил взгляд на часы. Постоял несколько секунд, видимо усиленно что-то соображая. Затем склонился над клавиатурой, ввёл несколько команд и замер в ожидании. Должно быть, устал от непривычно долгой и напряжённой умственной работы… «Муж проснулся первым», - прокомментировал он, в то время как на экране показалось изображение француза, задумчиво сидящего за кухонным столом. «Странно…» «Ну, да… было очень рано. Ещё до рассвета. Он выглядел разбитым. Потом пошел в ванную. Может за ночь вымотался. А может и нет. Когда вышел – был всё ещё не в себе. Оделся. Пошел на кухню. Сделал кофе. Налил себе чашку и сел за стол», - Доус хохотнул, его мысли вернулись в привычное русло. «Если бы меня так заездили…» Как ни противно было признавать это, в словах сексуально озабоченного подчинённого был смысл. Сопоставляя события прошлой ночи и поведение мужа с утра, Тони приходил к выводу, что здесь определенно что-то происходит. Что-то странное. Он увидел, как жена вошла на кухню. Стал внимательно анализировать каждое движение. Попытался понять скрытый смысл фраз, которыми обменивалась пара. Встряхнул головой. Секс между ними был искренним и настоящим. Но когда дело дошло до простого разговора… Упоминание имени Армелла намертво пригвоздило внимание Тони к экрану. Наконец, одно из его интуитивных, беспочвенных подозрений оформилось в чёткую оболочку. Как только мысль материализовалась, он нахмурился, неприятно удивленный собственной недогадливостью. «Они ведь впервые говорят о том, что происходит?», – протянул Тони, наблюдая, как француз целует женщину. «То есть о её попытках связаться с мёртвым парнем Армелла?», - Доус отключил запись. «Да. И о нашем вчерашнем визите.» «Ну… вроде как да.» «Тебе не кажется…», - Тони помолчал, пытаясь подобрать подходящие слова. «… что это не нормально?» Доус удивленно уставился на него. Затем ухмыльнулся и цинично ответил: «Чёрт, Тони! А что вообще значит «нормально»?» *моё сердце - (фр.) приблизительный перевод.
марго: Веснушка Дорогая, тебе уже пора вручать награду за заслуги на переводческой ниве! Так мастерски перекладывать на русский эти произведения - немалый подвиг. Между прочим, я не шучу. РОман получается классный, и перевод отличный, замечательно литературный и очень деликатно выдержанный в этическом плане. МАстерская работа.
Веснушка: Маргош, спасибо. Твои слова – действительно неожиданность. В школе была довольно-таки посредственной ученицей, мои сочинения-изложения были не лучше, чем у большинства. А в техническом вузе тем более мало обращают внимание на литературную речь, всё больше на расчеты-формулы… Поэтому никогда не замечала за собой особых способностей и талантов в этой сфере. Смущаюсь и краснею , но как же приятно!!!! Мурррллл…
Энея: Весна, ты умница ! Читаю как рОман . С продолжением- как раньше в "Огоньке" печатали Себастьяна Жапризо - ждёшь следующий номер с нетерпением, а пока ждёшь - успеваешь почти наизусть зачитать всё предыдущее ! Вот и я того .... этого ... уже наизусть и в подробностях ! Живое кино - молодчина, краси-и-и-и-иво у тебя выходит , под впечатлением, небось, сама-то ? Скока там нам осталось любоваЦЦЦЦа на пару наших птичек? Совсем мало ???
Веснушка: Энея Ой, мЭрси за комлеманы, опять мурррлллл! под впечатлением, небось, сама-то ? Издеваесси? Да я серию уже в 765 раз пересмотрела, все пытаюсь увидеть вышеописанную сцену где-то между "хочешь расслабиться" и "это была ошибка" По-моему даже чё-то уловила 25 кадром после 760-го просмотра... Болею... Скока там нам осталось любоваЦЦЦЦа на пару наших птичек? Вроде бы части 3 ещё. Завтра выходной - засяду за следующую.
Ravi: Все. Мне опять хорошо. Простила и Мадлен озабоченную и все остальное. Отлично просто. Веснушка большое благодабрямс. П.С. Стиль у тебя эх и здоровский. Тащусь. Очень завораживает.
lelik: Потрясающе!!!!!!!! Сижу и тихо млею....!!!!!! Доус этот и правда немного раздражает.Никакого чувства такта...Грубиян и цинник. Зато все остальное просто,просто офигительно!Пасиб Веснушка! Вот кстати заинтриговало,как Майкл после того как раскаялся в содеянном на утро,снова же приступил к этому же "содеянному"...А совесть где...Поменял в первом классе на пирожок...!!!!!!!Он же ясно давал Никитке понять что СОЖАЛЕЕТ,что переводится как-не виноватый я,сама совратила,а я отчаянно отбивался,ну или что то в этом роде.А тут бамц!Снова здорова!Как на этот раз отмазываться будет,интересно... Неожиданный поворот сюжета!Обожаю этот фанфик!
Веснушка: Ravi пишет: Мне опять хорошо. Простила и Мадлен озабоченную и все остальное. Всё для тебя, май лаф!!! lelik Как поняла я, вышеописанная сцена - это продолжение бурной ночи, ещё до утреннего разговора на тему "Это была ошибка". Просто Тони её в записи смотрел, поэтому и мы не сразу обо всех событиях прочитали, а по частям, так сказать... Уже из названия видно, что речь идет об одной ночи... И потом, по-моему Ник была совсем не против, чтобы Майки перестал "отчаянно отбиваться" и проявил скрытую страстность своей натуры...
Ravi: Веснушка пишет: Всё для тебя, май лаф!!! Ых. Ты делаешь меня счастливой)))))))) Все слышали? Я ее лаф !
Энея: Веснушка пишет: Всё для тебя, май лаф!!! Ravi пишет: Ых... Все слышали? Я ее лаф ! Ну , блинннннннн, оЩЩЩЩЩЩЩЩасливливайте и меня тогда уж и поскорее, ИдИноличниЦЦЦЦЦы какия !!!!!!
Веснушка: Энея Дык я тебе уже давно отдала свою вечную и пламенную!!!!!!! В моём трепетном девичьем сердце вы обе поселились надоооолго, ЛЮБИМЫЕ МОИ ЖЕНЧИНЫ!!!! Вот и организовался наш маленький виртуальный междусобойчик! Теперь бурная и непрекращающаяся ЛАФ втроём!
Ravi: Да! Да! Я согласная))))))))))))))))))))))
Веснушка: *потирая ручки* Ну вот и чудненько, ну вот и договорились!!!
Ravi: Давай тогда хором: Энея, ю а ауа лав)))))))) Вот! Ща и остальные подтянутся. Будет вселенская любовь)))))
полная версия страницы