Форум » 5.1 СТРАНА СОВЕТОВ » ИЗБА - ЧИТАЛЬНЯ!!! (продолжение) » Ответить
ИЗБА - ЧИТАЛЬНЯ!!! (продолжение)
vika: Глаза читателя более строгие судьи, чем уши слушателя. Вольтер P\S если кто то хочет узнать о какой либо книге пишите, не стесняйтесь! постараюсь розыскать материал и разместить здесь
Таппенс: olgat пишет: Булыев (Поселок, ммммммм "Поселок", он же "Перевал" - в 13 лет был моей любимой книгой) Кучу картинок к нему тогда нарисовала) И так хотела знать, что будет с героями дальше! А недавно в интернете нашла иллюстрацию к тому изданию, которое было у меня (подружка давала почитать, и в том сборнике повесть называлась именно "Перевал") Вот эта иллюстрация: http://shot.qip.ru/00Qz7U-5CTXDgPxb/ Такую ностальгию навеяла)
маруся: Я тоже хочу поделиться прочитанным,поскольку прибываю на верху блаженства от этого самого прочитанного. Жанр "фентези" никогда не осваивала и наверно не буду - не моё,в принципе....Но здеееееесь....меня тааак торкнуло))) Автор Елена Блонди. ВЕЩЬ называется Княжна. Роман в трех романах ......очень большая! Но оооочень интересная. Описание: Книга первая Очень фантастическая, очень волшебная и очень псевдоисторическая сага о степной княжне Хаидэ, женщине, не имеющей собственной предначертанной судьбы, о ее племени, и о ее жизни в эллинском полисе на морском побережье, о богах, что сталкиваются друг с другом в местах, где смешиваются племена и народы, и о том, как влияют друг на друга три мира – нижний, полный темноты, верхний, где царствуют боги. И срединный, в котором и происходят главные битвы, всегда. Основной жанр книги – роман-гипербола, и в нем нет нужды искать точных исторических соответствий, главное в нем – внутреннее состояние человека, испытания духа и работа души. Что не мешает роману оставаться сагой, полной приключений.(с) Кто заинтересуется,вот ссылка - можно онлайн,можно скачать))) http://www.e-reading.club/book.php?book=1035282 Очень и очень советую
Таппенс: маруся , спасибо! Попробую как-нибудь почитать "Княжну")
Таппенс: naika , Наиля, а есть хорошие фанфики по "Космобиолухам"? Про Дэна(до чего же обаятельный парнишка)) и про любовь (Но лучше не слэш)
naika: Таппенс, перед выходом третьей книги я зависала на фикбуке чтобы скоротать ожидание. Сколько-нибудь стоящих историй про любовь с участием Дэньки не припоминаю, к тому же на большинстве стоит предупреждение слэш/яой. Но можно почитать про рабочие будни команды "КМ". И еще мне попались две совершенно потрясающие истории, рассказывающие о других сорванных киборгах. Может истории про любовь есть на других ресурсах, но мне об этом ничего не известно. Кстати, если будешь заходить на фикбук, лучше делать это после прочтения всех книг канона, а то или спалишь себе сюжет книг, или останешься в непонятках о чем речь идет. АПД. Скоро должна выйти еще одна, "Космоолухи: до, между, после." Грызу ногти в ожидании.
Таппенс: Девочки, уже давно меня мучает такой вопрос: В чем причина большой популярности жанра фэнтези в последние 20-25 лет? Почему те, кто хоть что-то читают, предпочитают "Войне и миру" "Властелина колец"? Автобиографическим трилогиям Толстого и Горького - "Гарри Поттера"? Наиля предположила, что "Может потому, что Гарри написан более простым и понятным языком, чем человеческие и исторически достоверные повести? Эти книги для более старшего возраста, чтобы понять до них нужно дозреть, а современные дети более инфантильны чем их сверстники прошлых лет."(с) Но язык Толстого, Горького, даже менее знаменитого Гарина-Михайловского куда лучше, чем язык переводчиков Толкиена и Дж.Роулинг. (Возможно, язык Толкиена в оригинале хорош, но более занудное чтиво, чем "Хоббит" и "Властелин колец" в русском переводе мне даже представить трудно, а я человек в этом смысле очень выносливый. "Гарри Поттер" читается легче, но тоже не шедевр.) Скорее всего, Наиля права в том, что дети предпочитают сказочную форму. Но что заставляет взрослого читателя не просто обращаться к ней, но и предпочитать всем прочим жанрам? Могу предположить, что бывший советский читатель "перекормлен" реализмом, и сейчас идет обратная реакция. Но ведь после краха советской власти уже выросло новое поколение читателей, и из них большинство (по моим ощущениям, соцопрос я не проводила) никогда добровольно не читали писателей-реалистов 19-20 вв. Я не против сказок. Я только хочу понять, что заставляет взрослого человека читать почти ТОЛЬКО сказки? Чем привлекательны для него ангелы, демоны, вампиры, эльфы, хоббиты и пр.? Ну скучно же!) Или нет? Чем Торин Дубощит интереснее князя Андрея, а Гарри Поттер - Алеши Пешкова, Николеньки Иртеньева и Тёмы Карташова? Может, пришло новое Средневековье, а мы и не заметили? Помните "Янки при дворе короля Артура"? Марктвеновского американца удивлял средневековый способ мышления при помощи сказочных образов.
bride: Таппенс пишет: но более занудное чтиво, чем "Хоббит" и "Властелин колец" в русском переводе мне даже представить трудно, а я человек в этом смысле очень выносливый , имхо Аналогично, ДРУХ!!!! Как вспомню описание ручечек на двери и тому подобного - все, финал для меня! Так и не смогла осилить, а вот подружка моя (кстати, в большинстве случаев предпочитающая читать хорошую литературу) раз -дцать читала и перечитывала, так что дело вкуса! Таппенс пишет: вампиры, Из фэнтези предпочитаю вампиров (и то выборочно), потому как изначально "Дракула" Б.Стокера - это история любви, как ни крути! Таппенс пишет: Ну скучно же!) Или нет? Таппенс пишет: Может, пришло новое Средневековье, а мы и не заметили? "Такие сейчас времена"(с)
naika: Таппенс пишет: В чем причина большой популярности жанра фэнтези в последние 20-25 лет? Почему те, кто хоть что-то читают, предпочитают "Войне и миру" "Властелина колец"? Автобиографическим трилогиям Толстого и Горького - "Гарри Поттера"? ... Но что заставляет взрослого читателя не просто обращаться к ней, но и предпочитать всем прочим жанрам? Может быть все дело в том, что у каждого времени свои герои? Когда-то пейзане верили в доброго сюзерена и это было время рыцарских романов. Потом жители верили в доброго короля, посвящали правителям оды и поэмы. Им на смену пришли вера в революцию, переустройство общества, потом в государство и правоохранительные органы (моя милиция меня бережет). А сейчас настала эпоха цинизма, когда любой человек, имеющий компьютер, подключенный к интернету, может облить грязью кого угодно и за что угодно. А обычные пользователи теряются от обилия противоречивой информации и в результате перестают верить всем вообще. Не осталось веры в честность госструктур, люди во всем видят подвох, может быть поэтому им легче воспринимать честность и бескорыстие от эльфов, т. е. априори светлых и мудрых существ. То же самое и с вампирами. Конечно, они зло, но в большинстве случаев их представляют не средневековыми монстрами, а благородными злодеями, их действия в конечном счете направлены на благо. Таппенс пишет: Почему те, кто хоть что-то читают, предпочитают "Войне и миру" "Властелина колец"? Автобиографическим трилогиям Толстого и Горького - "Гарри Поттера"? ... Но язык Толстого, Горького, даже менее знаменитого Гарина-Михайловского куда лучше, чем язык переводчиков Толкиена и Дж.Роулинг. (Возможно, язык Толкиена в оригинале хорош, но более занудное чтиво, чем "Хоббит" и "Властелин колец" в русском переводе мне даже представить трудно, а я человек в этом смысле очень выносливый. "Гарри Поттер" читается легче, но тоже не шедевр.) язык меняется вместе с культурой. Толстой и Горький не основоположники русской литературы, но ты не удивляешься, что люди не читают Жуковского и Ломоносова с их "высоким штилем". Может быть времена Толстого и Горького тоже потихоньку отходят, как не соответствующие нынешним реалиям, но это не значит что фэнтэзи чем-то хуже или лучше. я не могу отнести себя к совсем уж зеленой молодежи, но тем не менее, читала "Разгром", "Тихий Дон", "Железный поток" вперемешку с "Космо...олухами" и "Корпорацией МИФ", а Бальзак один из моих любимых писателей, наряду с Громыко. И у Толкиена мне больше всего нравится не "Властелин колец" или "Хоббит туда и обратно", а "Сильмариллион", редкостная мура с точки зрения многих труфанатов Профессора. Имхо, дело не в том каким языком написано произведение, а какое впечатление оно производит на читателя. Если оно вызывает эмоциональный отклик, заставляет задуматься, то какое значение имеет его жанр? Когда-то и Моцарта, Пикассо, Маяковского тоже не считали искусством, "истинные знатоки" плевались от их произведений и точно так же возмущались падением нравов) По крайней мере, Толкиен и Гарри Поттер имеют правильную моральную ориентировку. Гораздо больше меня раздражают шедевры вроде "Сумерек" и "50 оттенков серого", вся мораль которых заключается в идее, что какой бы дурой ты ни была, для тебя все равно найдется принц-миллионер, готовый бросить к твоим ногам любовь/жизнь/состояние (нужное подчеркнуть, недостающее вписать). То есть не надо работать над собой, духовно расти, искать свое место в жизни, все свалится само собой и за просто так. И еще одно. В другой теме ты писала, что заставить тебя посмотреть "Баффи, истребительницу вампиров" можно только под угрозой пулеметов. Если честно, я не понимаю такой категоричности. Этот сериал, несмотря на полусказочный антураж, порвал мне все существующие шаблоны и перевернул представления о добре и зле, причем не один раз. До сих пор люди спорят о нем, пишут фанфики и делятся впечатлениями. И это не единственное стоящее произведение жанра фэнтези, их очень много. я могу понять если человек глянет пару серий и придет к выводу что это не его, но огульно отрицать значимость жанра вообще... Еще раз говорю, фэнтези не отрицает значимости классиков, но жизненные реалии нашего и прошлого (а тем более позапрошлого!) веков разошлись уже слишком далеко. Новое поколение просто не понимает всех условностей той эпохи, может быть поэтому выбирает то, что ему ближе и понятнее.
Таппенс: naika пишет: я могу понять если человек глянет пару серий и придет к выводу что это не его, но огульно отрицать значимость жанра вообще. Наиля, прости. Это я, конечно, в пылу полемики так неосмотрительно высказалась. Посмотрю пару серий "Баффи", как только смогу. naika пишет: Не осталось веры в честность госструктур, люди во всем видят подвох, может быть поэтому им легче воспринимать честность и бескорыстие от эльфов, Вероятно, так и есть. Трудно жить, когда добро и зло перемешаны, так что бывает трудно отличить одно от другого. Поэтому, наверно, и хочется сбежать в другой, более четко организованный мир, где понятно: тут добро с главным героем, тут зло с главным злодеем, и их не перепутаешь. naika пишет: Толстой и Горький не основоположники русской литературы Нет, не основоположники) Они ее расцвет) naika пишет: но ты не удивляешься, что люди не читают Жуковского и Ломоносова с их "высоким штилем". Парочку любителей поэзии знаю) Сама предпочитаю прозу, но, если уж и читать стихи. то Ломоносов с Жуковским мне ближе, чем наш современник Бродский. Хоть Жуковский и писал в балладах о столь нелюбимых мной оживших мертвецах) naika пишет: Может быть времена Толстого и Горького тоже потихоньку отходят, как не соответствующие нынешним реалиям Вот и сын мой так говорит( До слез больно это слышать( И всё равно непонятно, что уж такого отжившего в их Николеньке и Алеше. Такие же дети, тоже учатся. дружат, ладят или не ладят с родителями, становятся сиротами... naika пишет: Имхо, дело не в том каким языком написано произведение, Вот тут не могу согласиться. Авторский стиль, индивидуальность, особый, неповторимый "голос" автора очень важен. От него зависит и впечатление, оставленное произведением. А что касается жанра... Предпочтение определенного жанра зависит и от человеческой индивидуальности, и от возраста, и от духа времени... Я не отрицаю огульно всех мифологических персонажей в литературе. Было время, тоже почитывала "вампирские истории")) В мои подростковые годы подобного направления в литературе не было, но отдельные произведения существовали. конечно: "Упырь" А.К Толстого, "Гусли"Мериме... Иногда хотелось пощекотать нервы чем-то страшным. Говорят, ребенку и подростку необходим опыт переживания страха. Отсюда в детском фольклоре и страшные истории "про гроб не колесах" и т.п, и садистские стишки... (Куда, кстати, они все подевались сейчас? Мой сын ни одного не знает. Ну, типа "Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет")) Только я думала, все с возрастом из них вырастают. Видимо, есть что-то в духе нашего времени, чего я не улавливаю... Потому и вопросы задаю такие, потому и за просмотром фильмов с такими героями чувствую себя дурочкой: все понимают. в чем тут дело, я одна не при делах...)
naika: Таппенс пишет: Наиля, прости. Это я, конечно, в пылу полемики так неосмотрительно высказалась. Посмотрю пару серий "Баффи", как только смогу. Не-не-не, не надо, тебе точно не понравится, первый сезон там вообще детский)) Тебе не за что извиняться, я привела его только как пример. Просто у меня сложилось впечатление, что ты считаешь жанр фэнтези чем-то несерьезным, чисто развлекательным и вообще вредным для неокрепших умов. Поверь мне, это не так. Есть действительно стоящие произведения и в этом жанре. Наверное, это просто не твое. Но это не делает плохой всю фэнтези-литературу)) Кстати, несмотря на нелюбовь к вымышленным персонажам, у тебя получилось посочувствовать одному киборгу)) Таппенс пишет: Хоть Жуковский и писал в балладах о столь нелюбимых мной оживших мертвецах) Баллады это "низкий штиль", я говорила про оды) В то время образованные люди тоже считали "низкий штиль" простонародным языком, недостойным звания литературы. Таппенс пишет: Вот и сын мой так говорит( До слез больно это слышать( И всё равно непонятно, что уж такого отжившего в их Николеньке и Алеше. Такие же дети, тоже учатся. дружат, ладят или не ладят с родителями, становятся сиротами... я понимаю как тебе обидно. Ты выросла на этих произведениях и наверное хотела бы, чтобы сын тоже разделял твои вкусы. Этого хотят все родители. Знала бы ты какого мнения моя мама о моих музыкальных вкусах))) Но его слова не показатель, это просто вопрос личных предпочтений. Может быть, став старше, он больше оценит твоих любимых героев. Таппенс пишет: Вот тут не могу согласиться. Авторский стиль, индивидуальность, особый, неповторимый "голос" автора очень важен. От него зависит и впечатление, оставленное произведением. Да, но каждый сам выбирает какой именно автор ему ближе. Кому-то Толстой, а кому-то Асприн. Таппенс пишет: Было время, тоже почитывала "вампирские истории")) В мои подростковые годы подобного направления в литературе не было, но отдельные произведения существовали. конечно: "Упырь" А.К Толстого, "Гусли"Мериме... Иногда хотелось пощекотать нервы чем-то страшным. ... Видимо, есть что-то в духе нашего времени, чего я не улавливаю... Потому и вопросы задаю такие, потому и за просмотром фильмов с такими героями чувствую себя дурочкой: все понимают. в чем тут дело, я одна не при делах...) Это немного не то, о чем я говорила) Нынешние вампиры очень отличаются от изображаемых в тех произведениях, которые ты читала. Сейчас они вроде темных рыцарей. Конечно, они совершают нехорошие поступки, но обычно это оказывается направлено на благо окружающих или близких им людей. Так что современные вампиры стали кем-то вроде Майкла или Бэтмена, на них смотрят не для того, чтобы пощекотать себе нервы, а как на пример для подражания.
veda: Таппенс пишет: Я не отрицаю огульно всех мифологических персонажей в литературе. Было время, тоже почитывала "вампирские истории")) В мои подростковые годы подобного направления в литературе не было, но отдельные произведения существовали. конечно: "Упырь" А.К Толстого, "Гусли"Мериме... Иногда хотелось пощекотать нервы чем-то страшным..... Только я думала, все с возрастом из них вырастают. Че это сразу мифологических? ))) Некоторые были вполне даже реальными Один из моих далеких пра-пра дедушек(мы с ним даже носим одну фамилию ) вполне так официально остался в истории упырем и колдуном Помните " Страшную месть" Гоголя? Осталось семейное придание, что отца-колдуна Катерины автор писал с того "милого" реального персонажа Потому в плане защитных функций организма, я к вампирской теме как-то равнодушна))) Но вообще мистику люблю и, несмотря на солидный возраст уверенна, что наш мир не так уж прост, каким видится на первый взгляд) А в фэнтези на мой вкус не хватает драматизма, слишком сказочный антураж делает характеры героев довольно плоскими. Но это реально дело вкуса.
naika: veda пишет: А в фэнтези на мой вкус не хватает драматизма, слишком сказочный антураж делает характеры героев довольно плоскими. Ты просто читала или смотрела неправильное фэнтези)))
Таппенс: naika пишет: Просто у меня сложилось впечатление, что ты считаешь жанр фэнтези чем-то несерьезным, чисто развлекательным и вообще вредным для неокрепших умов Насчет вредности -это вряд ли Согласна с утверждением, что из букв любой книги можно сложить имя Бога) Лучше фэнтези, чем не читать ничего. Злит меня моя личная неспособность понять. Почему мне скучно то, от чего в восторге толпы читателей? Что они видят в этих книгах и фильмах такого, чего не вижу я? Ну я же не идиотка, так почему смотрю в книгу - вижу фигу? В том-то и дело, что знаю любителей Толкиена и Роулинг, чьи умы ну никак не назовешь неокрепшими. Чрезвычайно умные люди читают их и находят какие-то красоты, а я - нет. Говорят, "это просто не твоё", но мой читательский стаж - почти сорок лет, и были книги и писатели, которые "не пошли", но вот такую скуку на грани отвращения я никогда еще не испытывала( Читаю, смотрю - и чувствую себя иностранкой или гостьей из прошлого( Хотя не так уж преклонны мои годы. Как же неприятно чувствовать себя эдаким Павлом Петровичем Кирсановым, не понимавшим, зачем Базаров лягушек режет и что вообще он несёт) naika пишет: Да, но каждый сам выбирает какой именно автор ему ближе. Кому-то Толстой, а кому-то Асприн. Асприна не читала, поэтому о его стиле ничего не могу сказать. А вот у Роулинг (в переводе) стиля как бы нет вообще. Такой стёртый, невыразительный язык, что даже удивительно. И у Толкиена тоже, если не считать стилем кучу непонятных названий naika пишет: Баллады это "низкий штиль", я говорила про оды) В то время образованные люди тоже считали "низкий штиль" простонародным языком, недостойным звания литературы. В наше время, видимо, надо говорить не о высоком и низком штилях. а о литературе массовой и элитарной. От всяких там "50-ти оттенков..." уже сразу не ждешь ничего. Но Толкиен -это вроде бы из другой оперы? Или нет?
Таппенс: veda пишет: А в фэнтези на мой вкус не хватает драматизма, слишком сказочный антураж делает характеры героев довольно плоскими. Согласна. Ну вот какие характеры у Толкиена? Кто-то мужественный, кто-то хитрый, кто-то простоватый. У кого-то - набор из нескольких черт. И всё. Никакого психологизма. И ни одного интересного женского персонажа.
Таппенс: veda пишет: уверенна, что наш мир не так уж прост, каким видится на первый взгляд) Вика, как ты думаешь, стоит ли человеку пытаться проникнуть в этот скрытый от наших глаз мир? Я не о чтении "Вечеров на хуторе...", а об увлечении практической магией, гаданиями и т.д. Для верующих здесь нет вопроса - это грех, и всё тут. Но для остальных? Если очень хочется? Вот на рубеже 19 и 20 веков было в моде столоверчение и вызывание духов, так, говорят, далеко не всем,кто этим увлекался, удалось остаться в здравом уме. Кстати, интересно, что увлечение мистикой спустя 100 лет вновь набрало такую силу на рубеже 20 и 21 веков. Какой-то, видимо, особенный ветер веет на стыке столетий) (Это я уже не совсем о литературе. Но, действительно, в 90-е годы как-то неожиданно много стало магов, экстрасенсов и т.д и т.п. Вроде бы уже должна пройти эта мода, но, как ни включу телевизор - то на каких- нибудь экстрасенсов нарвусь, то на какую-то нечисть) P.S. Повезло тебе с родственником!)
Таппенс: naika пишет: несмотря на нелюбовь к вымышленным персонажам, у тебя получилось посочувствовать одному киборгу)) Это другое дело) Фантастика про роботов и полеты в космос была моим любимым детским чтением) В 80-е годы еще не писали про магию, писали про торжество научно - технического прогресса, про то, как человеческие изобретения приблизят царство разума и справедливости. Как у Ефремова в "Туманности Андромеды". Потом уже у Стругацких мы стали читать, что не всё так просто с НТР. А потом, видимо, наступило массовое разочарование в научно-техническом прогрессе, и в литературу толпами рванули средневековые персонажи. А в жизнь рвануло много такого, что вытеснило чтение как занятие( Я не говорю, что это плохо вообще. Это плохо для меня лично, как для человека, который прежде всего читатель, а потом - всё остальное. В нынешней литературной ситуации я чувствую себя чужой на чьем-то празднике. "Жили книжные дети..." и дожили(
Таппенс: bride пишет: Так и не смогла осилить, а вот подружка моя (кстати, в большинстве случаев предпочитающая читать хорошую литературу) раз -дцать читала и перечитывала И у меня есть такие знакомые, умные и образованные. Были бы они типичные читатели "50-ти оттенков...", я не ломала бы голову. А так - прямо измучилась - ну что они находят в сказке про гномов?)
naika: Таппенс пишет: Чрезвычайно умные люди читают их и находят какие-то красоты, а я - нет. Говорят, "это просто не твоё", но мой читательский стаж - почти сорок лет, и были книги и писатели, которые "не пошли", но вот такую скуку на грани отвращения я никогда еще не испытывала( Ну и забей тогда. Тебе необязательно должно нравиться то, что нравится другим, даже если эти другие чрезвычайно умные и образованные люди) П.С. А ты не пробовала обсудить с кем-нибудь прочитанное фэнтези? Может тогда произведение откроется тебе с новой стороны, как это было вчера с "Догмой")) Таппенс пишет: А вот у Роулинг (в переводе) стиля как бы нет вообще. Такой стёртый, невыразительный язык, что даже удивительно. И у Толкиена тоже, если не считать стилем кучу непончтных названий Скорее всего это дело вкуса. я не знаток стилей. Если мне интересна книга, я полностью погружаюсь в созданный писателем мир и тогда уже не до стиля. Наверное, я воспринимаю произведения больше с эмоциональной, чем со стилистической стороны. Если получается погрузиться в мир переживаний героев, значит автор выполнил свою задачу. Таппенс пишет: В наше время, видимо, надо говорить не о высоком и низком штилях. а о литературе массовой и элитарной. От всяких там "50-ти оттенков..." уже сразу не ждешь ничего. А как различить массовую и элитарную литературу? что именно делает произведение элитарным? Если мне совершенно не нравится Кафка и нравится Сапковский, значит я отношусь к массам и мне можно ставить диагноз об уровне интеллекта?)) Таппенс пишет: Но Толкиен -это вроде бы из другой оперы? Или нет? Вообще-то Толкиен еще не все фэнтези. Есть Роджер Желязны, есть Гарри Гаррисон и его "Заповедник гоблинов", Терри Пратчетт, Анджей Сапковский, Ольга Громыко, Роберт Асприн и много, много других. Да и у Толкиена "Сильмариллион" гораздо более неоднозначен, чем знаменитая трилогия и ее приквел. Таппенс пишет: Ну вот какие характеры у Толкиена? Кто-то мужественный, кто-то хитрый, кто-то простоватый. У кого-то - набор из нескольких черт. И всё. Никакого психологизма. И ни одного интересного женского персонажа. Навскидку - Феанор. Финголфин. Келеборн. Турин. Трандуил. Келебримбор. Каждый из них раскрывается с разных сторон, и с положительных , и с отрицательных, способны и на геройства, и на откровенные подлости. Интересных женских персонажей действительно немного, я могу припомнить только Фаэливрин и Галадриэль.
Kate_C: Ир, интересную тему подняла сразу скажу, что фэнтези я не увлекаюсь Ты тут прямо с моей мамой солидарна) она Властелина колец вообще смотреть не может, про читать даже и речь не идёт. Говорит 'не понимаю о чем это и для чего, скучно'. Я же наоборот погружаюсь в этом мир полностью и, как Наиля, воспринимаю на эмоциональном уровне. А по поводу Гарри - это для меня отдельная песня, уже будучи взрослой девочкой, в институте училась, как ребёнок, ждала выхода новой книги и читала не отрываясь. Кстати о более старшем возрасте, папа мой читал следом также по пол ночи перед работой)) у мамы кстати чтение Гарри тоже не пошло, хотя фильмы с удовольствием смотрит. В чем секрет? Сложно сказать... Мне вообще интересно погружаться в другой мир, со своими законами и правилами, и в конечном итоге проблемы, желания, стремления, душевные ценности оказываются одинаковыми. Ещё в данных произведениях нет четкой грани между реальным миром и выделенным, т.е. такое вполне могло быть, только мы об этом не знаем (Роулинг вполне себе правдоподобно объясняет сосуществование людей и магов, а у Толкиена, если, как мне, очень хочется, можно предположить, что это прошлое и наша эра началась после ухода всех выдуманных им существ это лично меня привлекает. И ещё, моё мнение, все проблемы и трудности проще воспринимаются в таком магически-волшебном антураже. А уж детей в особенности привлекает обертка. veda пишет: Но вообще мистику люблю и, несмотря на солидный возраст уверенна, что наш мир не так уж прост, каким видится на первый взгляд) поддеживаю) Тоже уверена, что наш мир намного многослойнее и сложнее устроен, чем кажется на первый взгляд. Таппенс пишет: В нынешней литературной ситуации я чувствую себя чужой на чьем-то празднике. "Жили книжные дети..." и дожили( это почти как со мной было - со всех сторон гудят про Писят оттенков, думала надо приобщиться тоже, купила-скачала-прочитала долго думала, что со мной что-то не так раз не могу заставить себя разделить общих восторгов, одно успокаивало хоть словарный запас английских слов пополнила, благо в оригинале читала (Эх пойду освежу память про Николеньку, а то читала - помню, а разговор поддержать не могу совсем. ) ЗЫ А мое яркое впечатление юности - это "Обрыв"
Лола: naika пишет: Гораздо больше меня раздражают шедевры вроде "Сумерек" и "50 оттенков серого", вся мораль которых заключается в идее, что какой бы дурой ты ни была, для тебя все равно найдется принц-миллионер, готовый бросить к твоим ногам любовь/жизнь/состояние (нужное подчеркнуть, недостающее вписать). То есть не надо работать над собой, духовно расти, искать свое место в жизни, все свалится само собой и за просто так. Таппенс пишет: И у меня есть такие знакомые, умные и образованные. Были бы они типичные читатели "50-ти оттенков...", я не ломала бы голову. Elap, Лен, ну ты поняла в чей огород полетел булыжник? Иными словами, имевшие неосторожность и прочитавшие все же эти трилогии, автоматически подпадают под категорию " неумные и необразованные" ? И не надо сейчас - я не хотела и т.п. Именно хотели * сердито *. В защиту Анастейши Стил и романа в целом, хочу подчеркнуть следующее. Главная героиня - девушка начитанная, закончила университет и работает в издательской редакции, не желая помощи от своего влиятельного мужчины. Да, легкий жанр, романчик, ну и что? Необходимо постоянно читать Достоевского? Нет, я люблю конечно произведения нашего великого классика, но хочется иногда и расслабится. О фэнтези не берусь судить. Один мой знакомый " заглатывает" эти книги. Ему очень нравится и читать и смотреть фэнтези.
Лола: veda пишет: Один из моих далеких пра-пра дедушек(мы с ним даже носим одну фамилию ) вполне так официально остался в истории упырем и колдуном Вот откуда, оказывается, в тебе эта загадоШность. Вик, а по наследству там, то- сё, нет? naika пишет: Знала бы ты какого мнения моя мама о моих музыкальных вкусах) А может в " музыкальную вселенную "рванем, а? Мне тоже интересно, какой музон ты слушаешь.
naika: Лола пишет: Иными словами, имевшие неосторожность и прочитавшие все же эти трилогии, автоматически подпадают под категорию " неумные и необразованные" ? И не надо сейчас - я не хотела и т.п. Именно хотели * сердито *. Лола, где ты такое усмотрела? я говорила только про свое личное восприятие. Мне эти оттенки ни в какую не заходят, ни под каким соусом. Если тебе нравится - на здоровье, я как-то не претендую на звание истины в последней инстанции и не стремлюсь навешивать ярлыки неумности и необразованности на всех, чье мнение не совпадает с моим. Если нравится - пусть читают, я ничего не имею против, но самой проникнуться не получается. Лола пишет: Необходимо постоянно читать Достоевского? Нет, я люблю конечно произведения нашего великого писателя, но хочется иногда и расслабится. А я нет( видимо, тоже не мое, как фэнтези для Иры.
Таппенс: Лола пишет: в чей огород полетел булыжник? Лола, не в твой точно) я никакого понятия не имела о круге твоего чтения) И никого другого из участников Пансина тоже не подразумевала. И я не зачисляю любителей этого романа ни в какую категорию. Если и упомянула, что знаю умных и образованных людей, читающих фэнтези, то из этого не следовало, что читатели "50 оттенков..." не таковы. Я только имела в виду, что их литературный вкус отличается от моего, поэтому заранее рискну предположить, что и во взглядах на другие произведения я с ними вряд ли сойдусь.. Но на роль законодателя вкуса совершенно не претендую и выводов об уровне интеллекта читателей Э.Л Джеймс не делаю. Как и Наиля, говорю только о собственном восприятии "50-ти оттенков..." Мне не понравилась эта книга, показалась безликой и скучной. Речь шла о том, что я изначально не ждала от нее ничего, потому что сначала посмотрела фильм, и он мне не понравился. Лола пишет: И не надо сейчас - я не хотела и т.п. Именно хотели * сердито * И тем не менее - действительно не хотела. Если что-то в моих словах тебя обидело , прости. Лола пишет: Необходимо постоянно читать Достоевского? Вот этого я тем более не утверждала, даже близко не было. Постоянное чтение книг Достоевского ни одна нервная система не выдержит) Лола пишет: но хочется иногда и расслабится А разве кто-то против? Развлекательная литература необходима, каковы бы ни были ее эстетические качества: она выполняет важную психологическую функцию.
Таппенс: naika пишет: А как различить массовую и элитарную литературу? что именно делает произведение элитарным? Наиля, не буду изобретать велосипед и воспользуюсь готовым ответом: 3. Массовая и элитарная литература. Искусство издавна подразделяется на элитарное и массовое. Элитарное искусство предназначено для искушённых знатоков. Его жизненность не зависит от ярких эффектов. Оно рассчитано на сосредоточенное постижение мира в единстве его знакомых и незнакомых, неясных сторон. Повествование непредсказуемо, оно требует удержания, совмещения в памяти большого количества ассоциаций, нюансов, символики. Многие проблемы могут остаться после прочтения нерешёнными, что вызывает новую неопределённость и беспокойство. Массовое искусство предназначено для рядового, обычного читателя, слушателя, зрителя. С появлением средств массовой коммуникации (кино, телевидение, радио) оно получило широчайшее распространение. Они (СМК) позволяют приобщаться к культуре всё большему числу людей. Отсюда - ог-ромное увеличение тиражей массовой литературы и необходимость изучать вкусы и пристрастия массовой аудитории. Произведения массового искусства тесно связаны с фольклорными, мифологическими, лубочными построениями. В основе устойчивых массовых жанров лежат определённые типы сюжетных построений, восходящих к известным архетипам и являющихся носителями общезначимых формул, художественных универсалий. Такие сюжетные конструкции можно выделить и в элитарном искусстве, но там они возвышены, а не снижены, как в массовом. Социологи каталогизировали темы и сюжеты, излюбленные массовым читателем. Ещё первые исследователи чтения в России отмечали, что читающим крестьянам в романах нравятся: патриотизм, любовь к вере, царю, отечеству, верность долгу, геройство, мужество, храбрость на войне, русская удаль и т.д. Однотипность по своему строению произведений массового искусство восходит к архаической бытовой, религиозной или иной деятельности. Такие наблюдение сделаны на основании изучения исторических корней однотипных повествований и выявления определённых закономерностей в развитии коллективных фантазий. Высокая степень стандартизации - естественная потребность: человеку нужно отдохнуть, уйти от проблем и действительности, не напрягаясь для расшифровывания символики и лексики, ему незнакомой. Массовое искусство - искусство эскапистского характера, то есть устраняющегося от полноты и глубины анализа конфликтов и противоречий реального мира. К тому же знакомые конструкты предполагают ожидание, а когда оно оправдывается, возникает чувство удовлетворения и комфорта от постижения уже знакомых форм. Принцип формульности сочетается с принципом художественной вариации темы. Оригинальность приветствуется, если она подтверждает ожидаемые переживания, существенно их не меняя. Индивидуальная версия должна иметь уникальные и неповторимые свойства. Есть способы оживления стереотипов: введение в стереотип героя черт, противоположных стереотипу. Варианты не разрушают сюжет. Это проявляется через выход новой формы за пределы конкретного периода с сохранением интереса к ней последующих поколений. Произведения массового искусства вызывают немедленные и яркие эмоциональные переживания. Но нельзя считать массовое искусство низкопробным. Оно просто выполняет другие задачи. Формульное повествование помогает уйти от неясности к иллюзорной, но всё-таки ясности. И жизнь в художественном мире не требует осознания своих скрытых мотиваций, маскируют их или укрепляют имеющиеся преграды к признанию скрытых желаний. Массовые жанры подкрепляют уже существующие социальные ориентиры и установки, подменяя художественным моделированием нерешаемость и неоднозначность большинства проблем. Элитарная же литература часто оказывается для массового читателя набором звуков. Её элитарность вовсе не в предназначенности для немногих, а в недоступности для большинства. Вина здесь обоюдная. Массовый читатель отвернулся от произведений, решающих прежде всего эстетические задачи (не понимая, что без их решения невозможно никакое глубокое исследование важнейших жизненных проблем). С другой стороны, «продвинутый» литератор считает ниже своего достоинства быть внятным толпе. В этих условиях даже утвердился негласный критерий «подлинности», который пускают в ход многие из считающих себя приобщенными к «высокому»: чем непонятнее - тем совершенней. Для большинства настоящая литература, во-первых, нечто очень скучное (еще по школьным воспоминаниям), во-вторых, совершенно нежизненное, заумное. В то же время элитарная литература со временем может перейти в разряд массовой, то есть её свободно смогут воспринимать люди без специальной подготовки (высшего гуманитарного образования, например). ( http://scicenter.online/psihologiya-pedagogika/massovaya-elitarnaya-literatura-32973.html ) Здесь подчеркивается, что массовая литература выполняет не столько эстетическую. сколько психологическую функцию, и я с этим утверждением согласна. Ты и сама писала, что, читая фэнтези, наслаждаешься не красотой стиля. а чем-то другим. naika пишет: Если мне совершенно не нравится Кафка и нравится Сапковский, значит я отношусь к массам и мне можно ставить диагноз об уровне интеллекта?) Любимый автор - это очень недостоверный критерий, чтобы судить о чьем бы то ни было уровне интеллекта) Подавляющее большинство людей ищет в чтении не интеллектуального наслаждения в первую очередь, а чего-то совсем другого) Есть умнейшие люди, которые вообще не читают художественной литературы. Обращаясь к книгам и кино о вампирах и зомби, люди, мне кажется, решают прежде всего собственную психологическую проблему - страх смерти и то. что с ним связано. У человека в традиционном обществе эту задачу выполнял обряд. Ведь традиционный похоронный обряд был целым представлением, включавшим и вербальную часть - исполнение причитаний. Искусная причитальщица импровизировала, создавая оригинальное произведение из готовых "кирпичиков"- формул (кстати, в массовой лит-ре формульность тоже имеет место). Практически любая крестьянка раньше умела сочинить такой плач-импровизацию. но бывали и такие уникальные мастерицы, что могли заставить рыдать любого. В какой-то степени я испытала это на себе. Мне не довелось слышать похоронных причитаний непосредственно от исполнительницы (сейчас это довольно трудно, традиция умирает), но даже в записанном виде они вызывают очень сильные эмоции. Я плакала настоящими слезами над книгой "Причитанья Северного края", хотя вообще над книгами плачу крайне редко. Так вот, представь, какое эмоциональное потрясение, а вслед за ним и освобождение-катарсис испытывали участники обряда! И на какое-то время, думаю, экзистенциальные вопросы переставали их мучить. Мы же лишены такой возможности. Так что же остается современному человеку, чтобы как-то утрясти свои "отношения" со смертью? Кино и книжки об оживших мертвецах. Судя по тому, какой популярностью они пользуются, это действительно не просто дань моде, но очень сильная внутренняя потребность, хотя далеко не все любители вампирской темы отдают себе в этом отчет. Вот такая у меня возникла теория) Абсолютно дилетантская, т.к я ни капли не психолог. Но в книгах кое-что понимаю и имею собственный опыт выхода из подобного кризиса. Мне было хорошо за 20, когда я начала вдруг испытывать безумный страх смерти, Он мучил постоянно. И помогло мне с ним справиться написание диплома о похоронных причитаниях. Кстати, именно после плача над той книгой сильно полегчало. Вот почему я и осмелилась предположить, что книги о вампирах - это не совсем литература. Это такая психотерапия. Как ты думаешь? А по поводу любви к гномам у меня теории нет) Может. массовая любовь возникла благодаря Ричарду Армитиджу? В его исполнении кого угодно полюбишь)
Лола: Девочки, да даже не думайте, что вы меня обидели. Прекрасно поняла о чём вы пишите и полностью с тобой Ир согласна. Ничто не заменит русскую классику. Я тоже не любитель " 50 оттенков....", но прочла, дабы не отставать от нового веенья моды. Мне не комфортно, когда я не в курсе того, что происходит вокруг. Немного о Достоевском, если вы не против. Вчера, на передаче у Малахова, как раз обсуждали тему " Что сейчас читает молодёжь и каковы их предпочтения". Блоггеры, социальные опросы и т.д. Мне очень понравилось, как на передаче высказывался один профессор. Так вот, он утверждает, что если современный читатель откажется от прочтения классики, он утратит способность анализировать. В программе упоминалось, что у Энштейна была огромная потребность читать Достоевского. Именно через Достоевского и его произведения учёный- физик познавал наш мир и совершал великие открытия. Вот так вот. Я никогда не забуду, какое ошеломляющее впечатление в юности на меня произвело произведение " Преступление и наказание". Там столько всего. Но, разумеется, тут дело вкуса. Кому - то близок Достоевский, а кому -то нет.
Таппенс: naika пишет: а Бальзак один из моих любимых писателей Здорово! У меня тоже! Всегда любила, а перед декретным отпуском, помнится, купила себе собрание сочинений в 24-х томах(и оно оказалось неполным)) и наслаждалась несколько месяцев) Больше всего люблю "Кузину Бетту" и "Провинциальную музу", ну и из школьной программы - "Евгению Гранде" и "Отца Горио". А ты? Kate_C пишет: пойду освежу память про Николеньку Давай! Если захочется потом обсудить - пиши сюда, поболтаем) Kate_C пишет: А мое яркое впечатление юности - это "Обрыв" А что именно впечатлило? Я тоже люблю "Обрыв", но "Обыкновенную историю" - больше. В "Обрыве", мне кажется, Гончаров излишне многословен, это немного ослабляет эффект. "Обыкновенная история" лаконичнее и воздействует сильнее. Как ты считаешь?
Таппенс: Лола пишет: но прочла, дабы не отставать от нового веенья моды. Мне не комфортно, когда я не в курсе того, что происходит вокруг. )) Аналогично) Вот почему я пыталась "съесть кактус" в виде фэнтези) Лола пишет: В программе упоминалось, что у Энштейна была огромная потребность читать Достоевского. Интересно! Вообще не знала о его литературных вкусах. Лола пишет: Кому - то близок Достоевский, а кому -то нет. Люблю его читать, когда плохое настроение. Почитаешь, как других плющит, и самой легче становится)
naika: Таппенс пишет: Больше всего люблю "Кузину Бетту" и "Провинциальную музу", ну и из школьной программы - "Евгению Гранде" и "Отца Горио". А ты? Наверное, я люблю всю "человеческую комедию", что-то больше, что-то меньше, но всю. " Обедня безбожника", Брачный контракт", "Утраченные иллюзии", "Блеск и нищета куртизанок", "Кузен Понс"... не, не смогу выбрать)) Таппенс пишет: Обращаясь к книгам и кино о вампирах и зомби, люди, мне кажется, решают прежде всего собственную психологическую проблему - страх смерти и то. что с ним связано. Так было раньше, но я уже говорила, что образ современных вампиров изменился. Имхо, сейчас вампиризм служит образом некоего инакомыслия, непохожести на других. Считать ли человеком существо, отличающееся от нас, принимать его за "своего" или травить за то, в чем он никоим образом не виноват? А если он всеми силами старается быть нормальным, быть человеком, а не зверем, но сорвался и пострадали люди, как к нему относиться? Простить срыв и поддерживать усилия или судить по человеческим законам за то, что не смог пересилить свою природу? Есть один очень интересный сериал, "Быть человеком". я смотрела американскую версию, есть и британская, но говорят, что там не тот накал страстей. Так вот, он о том, как вампир и оборотень, пытающиеся не быть монстрами, поселились в доме с привидением. Имхо, сериал вовсе не о страхе смерти, а о ежедневной борьбе с самим собой, о том как персонажи ищут себя в мире людей, борются с животной стороной своей натуры, срываются, ошибаются, но находят в себе силы встать на ноги и начать все сначала. Может быть именно в этом и состоит посыл современных вампирских драм. В том, что если даже такие монстры могут бороться с собой и становиться лучше, то у человека тоже должно получиться, надо просто захотеть этого. Кстати, имхо, этот сериал зайдет тебе намного лучше "Баффи", если вдруг появится такое желание) И раз уж мы тут не изобретаем велосипед, то повешу тут развернутые впечатления от новичка, шаблон которого тоже был порван) Очень долгое время в своей жизни я думал, что главным лучиком света в ярком мире Джосса Уидона остается, сгоревший от кретинизма студий, «Светлячок». Космическое приключение, пронзившее сердце своей историей и героями, что так несправедливо ушли слишком рано. Но сейчас я понимаю, что все-таки ошибался. Может «Светлячок» олицетворял золотые глаза, скрывающие тайны ковбойского космоса, но бьющимся смелым сердцем этой странной метафоры, от которой я не могу отойти, оказалась «Баффи». Очень сложно было начать всерьез воспринимать этот сериал, который передавал приветы всем классическим «боянам» тв-шоу 80-ых — 90ых, с их нелепыми драками, дешевой компьютерной графикой и тяжеловесным гримом. Собственно, первый сезон особо ситуации не изменил. Он был отсмотрен скорее за счет веры в некий общий талант Уидона, но на этом для меня его плюсы заканчивались. Персонажи были забавными, характерными для молодежного шоу, враги оказывались типичными разукрашенными папье-маше «сотонами» из преисподней, а общая сюжетная линия не отличалась интересной сверхидеей и не предвещала, в общем-то...ничего. Второй сезон поначалу начал радовать еще меньше. К раздолбайской истории про группу школьников, бьющих зло, добавились романтические сопли, сыгранные на полном серьезе. Впрочем, уже к началу второго сезона «Баффи» радовала несколькими вещами. В первую очередь — актерским составом, чья игра от сезона к сезону становилась все лучше и лучше. На этап начала второго сезона отмечу Энтони Стюарта Хеда и Джеймса Марстерса, сыгравшего вампира Спайка. Его белесые волосы и стильный черный плащ сразу привлек внимание. А так же любовь его героя к выпивке, хорошей музыке и тот факт, что Спайк — англичанин. Bloody hell, какой мужчина. Вкус не подвел, и со временем Спайк стал моим любимым персонажем, наиболее интересным и трагическим в Баффиверсе. Fuck you Angel. Как бы то ни было, но во втором сезоне, благодаря фигуре другого вампира — Ангела, Уидон сделал очень-очень нехорошую вещь. Во время просмотра уже привычно-скучноватого, но приятного шоу, он, реактивным пинком выбил из под меня диван. И тут, как принято говорить, понеслось. Начиная с середины второго сезона, «Баффи» внезапно дала резкий крен в плане качества сценария. Качество возросло с отметки «скучновато», и до конца сериала продолжало ползти вверх к отметке «Господи, как я жил без этого», периодически на пути взлетая в область «Простите, это сценарный рай?». К третьему сезону «Баффи» нагрузили хорошим сценарными ходами, интересным развитием персонажей и неоднозначными злодеями. Истории стали мрачнее, серьезней. В четвертом закончилась школа и начался колледж. Взросление продолжилось, начиная от тех же самых сюжетов, и заканчивая затрагиваемыми темами. Герои из подростков превратились в готовых к новой жизни молодых людей, и проблемы их стали более насущными и интересными для зрителя, который, очевидно, взрослел вместе с ними. А потом в эфир вышел сезон 5 и начался настоящий хардкор. Поначалу все было примерно так же, как и в четвертом, с учетом развития сюжета и характеров героев. А потом, что в каком-то роде станет традицией, случился Джосс. Серия «Body» — порог, после которого «Баффи» из молодежно-развлекательного сериала начала превращаться в мощнейшую телевизионную драму. С элементами комедии, фантастики и абсурда, конечно. Но. «Body» номинировали на известную литературную премию Небьюла, и сделали это не просто так. Для меня «Body», и последующая за ней «Forever» — решающий поворот, когда сериал окончательно проник в подкорку мозга. Неожиданный пинок второго сезона мог вешаться в углу — я начинал смотреть «Body» с улыбкой на лице, чтобы во время финальных титров «Forgiven» закончить лежа на ковре и с трясущимися руками, со стаканом, в одной из них. Внимание — НЕ метафора. Не думаю, что такой эффект произойдет у всех (не дай бог), но в силу определенных причин эта история дала мне эмоциональный электрошок в пару сотен вольт сильнее, чем она, наверное, должна была бы дать. И после этого было вдвойне странно досмотреть 5 сезон до финала, чтобы понять — история закончена, причем вполне логично, хоть и грустно. Но впереди ждало еще два сезона. Как так? Я продолжил просмотр, но начало 6 сезона мне показалось натуженной попыткой вернуть популярное шоу, которое бы не выстрелило во второй раз. В итоге, я отложил просмотр на несколько недель. И зря. Еще один факт, который я абсолютно точно выучил с помощью «Баффи» — сериалам Уидона надо давать аванс. Он очень много времени может потратить на выстраивание шаблона, дабы тот выглядел убедительно, а потом кувалдой снести его с дороги. Так и произошло. Вернувшись к 6 сезону я добрался до серии «Once more, with feeling», чтобы с сериалом опять случился полный Джосс. Внезапно все обрело смысл, драма начала работать, а последующие за этим два сезона разогнались в художественном плане со скоростью реактивного истребителя. Да и стоит добавить, что песни из серии с учетом авторского текста, местами рвали душу щенячью пацанскую, ничуть не хуже какого-нибудь заезженного хита. Финальный пинок 6 сезона был не такой уничтожающий, как раньше, но рука к стакану тянулась по полной программе. Финал 6 сезона, скажу честно, тронул меня гораздо больше, нежели финал сериала. Который хорош. Как и весь последний сезон. 6 и 7 сезоны «Баффи», на мой взгляд — концентрация всего лучшего, что есть в этом сериале. Наивысший накал эмоций и страстей и, отчасти, удовлетворительный (для меня) финал. Но, так или иначе, я пал жертвой Баффиверса и заодно ухватил 5 сезонов спин-оффа «Баффи» — «Ангела». Вау. Только осознал, что я отсмотрел, в общей сложности, 12 сезонов, примерно по 22 серии каждый. Да, умели раньше делать длинные сезоны. Так вот. «Ангел» был по-своему хорош. Он сразу задал более мрачный тон, нежели «Баффи», и был не приключением по жанру, а вариацией на тему нуара, только с уклоном в паранормальное. Первые два сезона довольно удачно держали планку качества, да и были в разы динамичней, нежели некоторые сезоны «Баффи». Главная ценность «Ангела», на мой взгляд, заключалась в развитии вселенной «Баффи», в том числе старых персонажей — Ангела, Уэсли, Корделии. Так, Уэсли из заикающегося неудачника к последнему сезону вырос в одного из самых интересных персонажей шоу, и стал почти таким же трагичным, как и Спайк. Почти. Другой важный плюс «Ангела» — конкретизация зла. В отличие от тяжестей борьбы Баффи, которая тем не менее была разделена на добро и зло (по большей части), дух «Ангела» — это «серые» люди, герои с размытой моралью. Что очень интересно, поскольку такие люди могут принимать очень неожиданные решения. Впрочем, к третьему сезону шоу сильно упало в качестве, ударилось в мыльное повествование и ввело абсолютно лишнего нового персонажа. В 4 сезоне ситуация несколько исправилась, но по-настоящему сериал эволюционировал в сезоне 5, вернув, в том числе, и одно великолепное лицо из «Баффи». 5 сезон «Ангела» — лучшая его часть. И оно оборвалось на полуслове. У меня болела душа после «Светлячка», но теперь это старый шрам, и по сравнению с «Ангелом», он для меня уже не такой большой. «Светлячок» был хорош и мог бы стать великим, но «Ангел» уже был на пути к этому. Как вообще можно было заставлять создателей отменять сериал, сообщив им об этом практически перед ПОСЛЕДНЕЙ серией последнего сезона? И, судя по всему, эти же люди потом сделали то же, мать его, самое, отменив «Светляка». God, why? Люди не всегда делают правильные вещи, но это слишком жесткое наказание. Для меня, после просмотра «Баффи» и «Ангела» стал очевиден важный факт. «Баффи» — лучший проект Уидона для меня, по крайней мере на сегодняшний день. Я люблю того же «Светлячка», но «Баффи» дала мне гораздо больше в плане эмоций и мыслей, каких-то новых установок в жизни. И хоть это неровное шоу, но оно парадоксально извиваясь по кривой, тем не менее, до самого упора шло вверх, становясь все лучше. В нем есть не только голая драма, как можно было вдруг подумать из моего текста. Лучшее в «Баффи» как раз разнообразие. Здесь есть драма, это так, но есть и юмор, есть интересные герои и приключения, абсурдные истории и невероятные повороты, отсылки к поп-культуре, а так же безжалостные взрывы клише. Да, «Баффи» надо дать время на раскачку, но поверьте — его стоит, стоит дать. Все те мифы, оставшиеся у вас, если вдруг вы смотрели шоу в детстве и думали что оно детское, или глупое, или, простиджосс, предшественник «Сумерек» — оставьте сомнения и просто пересильте себя. За обычными дверьми скрываются золотые горы и алмазы, что потом затопят вас с головы до ног. Полная версия рецензии вот здесь
Лола: О Боже " Баффи"? Я знаю, что огромная часть фанов ЛФН переключилась на " Баффи" , что в свое время меня сильно поразило, но, почитав рецензию, начинаю в это верить. Я не смогла посмотреть и двух серий.
naika: Лола пишет: Я знаю, что огромная часть фанов ЛФН переключилась на " Баффи" , что в свое время меня сильно поразило, но, почитав рецензию, начинаю в это верить. Я не смогла посмотреть и двух серий. Вот именно поэтому я и повесила эту рецензию. Первый сезон вообще не воспринимается всерьез из-за сильно устаревшего грима, наивных спецэффектов и общей незамысловатости. чтобы оценить сериал, первый сезон надо просто перетерпеть. я тоже два раза бросала, пока смотрела, возобновляла только потому, что столько людей хвалили сериал и называли его шедевром. Там качество идет по нарастающей, где-то с 3-4 сезона становится не оторваться.
Kate_C: Лола пишет: имевшие неосторожность и прочитавшие все же эти трилогии, автоматически подпадают под категорию " неумные и необразованные" ? И не надо сейчас - я не хотела и т.п. Именно хотели * сердито *. ну не пошло мне произведение про мисс Стилл, но я дочитала всю трилогию, кино правда так и не возникло желание посмотреть а вот Сумерки люблю, даже бумажные книжки на англиЦком себе купила Лола пишет: Я никогда не забуду, какое ошеломляющее впечатление в юности на меня произвело произведение " Преступление и наказание". Аналогично, причём я проникалась только при втором прочтении, когда повторяли все к экзаменам, доросла видимо Таппенс пишет: А что именно впечатлило? Я тоже люблю "Обрыв", но "Обыкновенную историю" - больше. В "Обрыве", мне кажется, Гончаров излишне многословен, это немного ослабляет эффект. "Обыкновенная история" лаконичнее и воздействует сильнее. Как ты считаешь? мне в то время (лет в 13-14) очень комфортно как раз в этой "многословности" было, а вот в Обыкновенную историю я так и не смогла "окунуться" (сложно объяснить, может в "неправильном" возрасте познакомилась с произведением)
Таппенс: Дорогие сопалатницы! Любите ли вы Татьяну Москвину? Я - очень! Правда, предпочитаю не ее беллетристику (почитать можно, но в целом не фонтан), а эссе. И то, которое хотела бы предложить вашему вниманию - из самых любимых. Думаю, для нашего форума тема - любовь женщин к актерам - весьма актуальная) Итак, Пускай безумствует мечта! Из всего многообразия форм органической жизни на Земле наиболее пригодны для нашей любви дети, домашние животные и актеры. Закройте ваш вечно открытый для возражений рот. Это аксиома. Я, царица мудрых банальностей, могу рассказывать только о том, что вам самим прекрасно известно. Итак, любовь – сверхреальная материя приятного золотистого цвета и чудодейственных свойств – вырабатывается из живой человеческой души, если эта душа не имеет серьезных повреждений. Это абсолютно нормальный, обыкновенный процесс, сравнимый, например, с круговоротом воды в природе. Ежеминутно миллионы человеческих душ вырабатывают и поглощают эту материю, обеспечивая тем самым жизнь своего несколько придурковатого, но делающего явные успехи сообщества. Все мы также знаем, что такое люди. Это, прямо скажем, головная боль мироздания. Если их не заставлять, они работать ведь не будут. А вырабатывать из души материю любви – тоже труд, хотя очень милый и, главное, насущно необходимый. Им это объясняли. И открытым текстом, и художественно, с примерами. Взаимопонимания не наступило. На все просьбы «возлюбить ближнего своего» люди отвечали с искренним интересом: «А как?» По всему по этому для принуждения людей к любви в массовом порядке и была сделана ставка на детей, домашних животных и актеров. Дети и домашние животные – это реализм любви, имеющий дело с матушкой-природой, со всеми прелестями и ужасами естественных отправлений и стратегий медленного роста и терпеливого воспитания. Качество любви, получаемое из этих процессов, высокое и жаркое, но камерное. Ты любишь свою собаку, собака любит тебя, вы наслаждаетесь обоюдным теплоизлучением, но в мир почти ничего не уходит – так, самая малость. Актеры – это идеализм любви, причуда духа, не расходующаяся ни на какой живой объект, а потому без остатка уходящая на отопление Вселенной. Любовь к актерам – не дурь, не смешная болезнь и не безумие. А единственный способ заставить людей хоть что-то любить. Здесь мы впустим в рассуждение мою покойную бабушку. Я отлично знаю, как раздражают читателя бабушки и тети, жизнеописания которых заставляют читать сочинители текстов, но бабушка сюда прямо-таки врывается и полезна для хода мысли. Бабушка врывается яростная, худая и длинноносая, похожая на бойцовского петуха, трепеща от очередной победы в районном магазине, с отборной бранью на устах. Это был грубый кусок талантливой, дикой и полубезумной русской природы, превратившийся от двух войн и прочих радостей русской жизни в хищное социальное животное, маленькое и несчастное. Малограмотная и бескультурная, она обладала поразительным, можно сказать, античным даром красноречия. Когда она напивалась, то громила нас с мамашей, как Цицерон Катилину, по всем правилам римской риторики, с трехсложными периодами и кодой! И у этой ходячей войны, бабы-яги с Будапештской улицы города-героя Ленинграда, была единственная поэтическая струнка в осатаневшей душе… Синие глаза артиста Михаила Кузнецова, и только они, задевали эту струнку. При мысли о нем бабушка Антонина менялась в лице. Нежный свет лился из ее глаз, а уста вместо брани издавали трепетные вздохи. Этот довольно популярный в сталинское время артист поддерживал оазис человечности в моей бабульке вплоть до появления Евгения Евстигнеева – профессора Плейшнера («Семнадцать мгновений весны»). Боже, как она любила его, как переживала все перипетии судьбы, как сострадала! Никому из домашних не удалось получить ни кусочка ее сострадания, ни единой ее слезы! А вот Евстигнееву удалось. Если бы она могла на крыльях мечты перенестись в Швейцарию, Берн, и спасти профессора от гибели, она бы это сделала столько раз, сколько этот мираж возникал на экранах телевизоров. И материя любви, родившаяся от соприкосновения бабулькиной души с образом Плейшнера, ушла в полезный круговорот мирового порядка, и на этой энергии удалось что-то путное сделать. Какой-то поезд дошел до нужной станции. Где-то не замерз воробей. Кто-то покормил брошенную собаку. Или некая паспортистка в ЖЭКе – род существ предельной бесчувственности – вдруг вздохнула и сказала: «Ну давайте, чего у вас там…» Все попытки растолковать массовому человеку, что актер не есть образ, что в жизни он может быть такой-сякой, а на экране сякой-такой и никакой ответственности за своего героя он не несет и им не является, бесполезны. Люди правду-то знают. Они знают твердо, что актер и есть созданный им образ, что, только будучи образом, он и существует на самом деле и, стало быть, несет за своего героя полную ответственность. Как-то слышала милый рассказ: в некоем кругу зашел спор о профессиональных актерских достоинствах Леонардо Ди Каприо. Как водится, нашлись правдоискатели, эти достоинства отрицающие, и знатоки, эти достоинства прозревающие. Пятнадцатилетняя девочка, дочь кого-то из спорщиков, молча, с глазами, полными юных и гневных слез, слушала эти речи. Наконец она встала. «Леонардо Ди Каприо – не актер, – прошептала она. – Леонардо Ди Каприо – совершенное человеческое существо!» И ушла прочь рыдать. И кто же прав: те деды-всеведы, которые знают, что Леонардо Ди Каприо – хорошенький мальчик из богемной семьи, довольно артистичный, но столь же далекий от какого бы то ни было совершенства, как и мы с вами, возведенный безумной человеческой мечтой, алчущей зримых кумиров, в ранг Принца Человечества, или чистые наивные глаза девочек, отдающих первое золото сердца прекрасному миражу? Ведь любовь, которую вызывает принц Лео, лишь в незначительной степени возвращается к нему. Она извергается в пространство и прилежно там работает, ремонтируя изношенные части мироздания, обогревая наиболее охладелые точки человечьего сообщества, совмещая координаты полезных встреч и нужных жестов. А от всеведения ни тепло ни холодно. Редакции девочкиных журналов завалены письмами примерно такого содержания: «Дорогая редакция! Посоветуйте, что мне делать! Мне не нравятся сверстники! Мне нравятся актеры». Единственно верным ответом на такие заплачки были бы бессмертные слова поэта Некрасова из стихотворения «Зеленый шум»: «Люби, покуда любится, терпи, покуда терпится, прощай, пока прощается, – и Бог тебе судья!» Нет, редакции, которые только за счет этих любовей и существуют, начинают рубить сук, на котором сидят, и с важным видом советуют девочкам больше общаться с ровесниками, а в крайнем случае – обратиться к психиатру. По-моему, если бы девочкам сильно нравились сверстники, им бы стоило обратиться к психиатру. Мои сверстники, к примеру, только к тридцати годам в редких случаях стали напоминать что-то такое, что можно полюбить. Только в этом возрасте мы с ними и пересеклись, а до того в пищу моей душе шли либо актеры, либо люди гораздо старше меня. Я нисколько не склонна к безумию. Я – человек редкой, можно сказать, классической вменяемости. Мать семейства, лично родившая и воспитавшая двоих детей, почтенный критик-литератор, пользующийся уважением в обществе, верная – а помолчать нельзя? – жена известного тележурналиста. Я пользуюсь умеренным благосостоянием, добытым честным трудом, сохраняю русскую речь, занимаю скромное и достойное место в мире, и жизнь моя красочна и разнообразна, как осенний лес в солнечный полдень. Действительность покуда вполне милостива ко мне. Не от чего бежать в мир грез, не для чего забываться в объятиях вымысла, ни к чему мне прекрасные миражи и рукотворные кумиры. Так вот не было же дня, проведенного мной без грезы, вымысла или миража! Я отдаю безумству дань. Я смиряюсь с властью мечты. И по-моему, я делаю что-то методологически очень грамотное. Скучно быть всегда трезвым или постоянно пьяным, а вот чуть-чуть под хмельком – самое то. Мои бескорыстные и бесполезные грезы мало того что отапливают Вселенную, они еще и тот самый хмелек. Я люблю актеров бурно и откровенно. Никакого вреда моей жизни это не принесло. Лучшее, что я написала, было об актерах. Любовь к Жерару Филипу в роли Фанфана-Тюльпана и Георгию Тараторкину в образе Раскольникова спасла меня от ранней, абсолютно ненужной потери девственности и повысила мои критерии требовательности к мужчинам. Не соглашаясь на компромисс, в результате поисков я родила детей от двух умных и красивых мужчин, и дети, соответственно, родились умные и красивые. Я, как вы сами понимаете, родила их не от непосредственно Филипа и Тараторкина, что было неосуществимо вследствие того, что предметы любви не имели материалистической жизни, и даже для того, чтобы их увидеть, требовались сложные манипуляции с исканием фильмов по всему городу. Но любовь-то была самая настоящая, а поскольку на этот счет в мире все справедливо и потраченная любовь всегда вернется обратно (просто не с той стороны, а откуда не ждешь), все в результате и вернулось. Список моих сердечных увлечений актерами довольно обширен. Тут есть все: многолетние устойчивые привязанности, летучие симпатии, внезапные буйные страсти. Далекие заокеанские любовники и давно умершие тени соседствуют с родными отечественными образами, которые, конечно, все больше норовят разочаровать по причине близрасположенности. Чару они излучают не больно густую и склонную к рассеиванию. Однако невероятным, героическим усилием мне иногда удается эту чару как-то задержать и умножить. Это тяжелый труд. Ну, например, что можно сказать, глянув злым скептическим взглядом на Олега Меньшикова в роли сибирского цирюльника? Что пожилой дяденька пошел в детский сад изображать чувства, о которых не имеет никакого представления. А если еще черт догадает вас посмотреть, как артист на каком-нибудь банкете аффектированно хохочет в окружении бездельных барынь в бриллиантах, топчущихся вокруг него с видом глубоких родственниц, вы обречены созерцать тюремное рыло так называемой реальности. Но если вы зачарованы, если ваши глаза затуманены прекрасной мечтой, если вы помните о других берегах и жизни дальней, вы увидите истину! Вы увидите сквозь Олега Меньшикова надменного и прекрасного Падшего ангела с опаленными крыльями, вечно несчастного и отверженного, пленного духа, пытающегося вырваться из лиловых сумерек ненавистного ада и не умеющего выбраться к свету, мученика свободного полета, презирающего людей и жаждущего их; вы вспомните бледнолицых гордецов Лермонтова и Достоевского, в ваших ушах грянет цыганский хор с томительным воем про очи черные и недобрый час… и что? Как это – что? Вы счастливы, дурашка! горестном столкновении мечты и реальности много написано. Могу сослаться на прелестные рассказы Виктории Токаревой («Не сотвори…») и Татьяны Толстой («Река Оккервиль»). В обоих рассказах герой, всю жизнь обожавший актрису/певицу, встретил ее в реальности и ужасно так ужаснулся. Обожаемый образ жил только в его голове и не существовал на самом деле. Обе писательницы подчеркивают очень художественно момент крушения мечты и полного разочарования. Это означает, что их герои все-таки инфантильны и не созрели до правильного отношения к жизни. Потому что правильным было бы чувство благодарной нежности по отношению к тем, кому дано было вызвать в нас, поросенках, нечто вроде любви и заставить поработать на пользу мироздания нашу ленивую душу. Так пускай безумствует мечта – назло всем психиатрам на свете. Опасно любить миражи, обольщаться тенями, стремиться к далеким идеальным образам? Неужели? Может, куда более опасно валяться по подвалам в групповухе, есть друг друга поедом в семьях и смаковать пошлости адюльтера? Воображать себя в объятиях Киану Ривза – нехорошо и вредно для психики, а изучать жуткие пособия по занятию сексом, способные напрочь отбить желание проводить эту головоломную медицинскую операцию со множеством латинских терминов, – хорошо и полезно? Да подите вы. Лучше три дня на «Титанике» с Лео, чем всю жизнь со своим козлом на проспекте Большевиков! Ноябрь 1999 Взято отсюда: http://loveread.ec/read_book.php?id=37697&p=44
Черная Моряна: Таппенс , просто блеск! давно не встречала ничего подобного, спасибо)))))))))))
Kate_C: Таппенс Ириш, круто спасибо Значит мы вселенную подпитываем
bride: Таппенс , Ирина, спасибо! Местами точно , порадовал пассаж про Меньшикова (если "скептическим взглядом"(с) , насколько люблю его в "Утомленных солнцем" (естественно только первая часть), настолько не нравится он мне в "Цирюльнике", имхо
Таппенс: Дорогие девочки! Близится 7 ноября 2017 года В преддверии этого дня хочу посоветовать всем одну из своих любимых книг. Это "2017" Ольги Славниковой, очень талантливой современной писательницы. И книга эта почти совсем даже не о политике и не о юбилее октябрьского переворота. Она написана в 2006 году, достаточно злободневная и вместе с тем вневременная. Именно с ней Ольга Славникова стала лауреатом премии «Русский Букер — 2006». А также роман «2017» вошел в шорт-лист национальной литературной премии «Большая книга». Читается достаточно легко, я за пару дней осилила. Привожу аннотацию с сайта http://www.child-library.ru/send-archive-edition-2006-12-3.html : В новом романе Ольги Славниковой «2017» действие происходит на Урале, и мир горных духов, некогда описанный Бажовым, не оставляет героев, будь то охотники за самоцветами, что каждое лето отправляются в свой тайный поход, или их подруги, в которых угадывается образ Хозяйки Медной горы. Почему двое — мужчина и женщина, полюбившие друг друга, — не уверены, что следующее свидание состоится? А респектабельный профессор каждый год тайно уходит в опасное путешествие в горы и, в конце концов, не возвращается, исчезает?.. Герои романа Ольги Славниковой — хитники, так называют на Урале тех, кто занят незаконной добычей драгоценных камней. Мир горных духов для них реален. Они привыкли рисковать и не доверять никому — даже своим любимым… А тем временем приближается 2017 — и на городской площади разыгрываются сцены Октябрьского переворота: костюмированное шоу перерастает в серьезные беспорядки… Ольга Славникова о своем произведении. У книги, тем более у толстого романа, должен быть опорно-двигательный аппарат — сюжет и загадка. В литературе трэша это есть. Золушка, работающая секретарем в какой-то заштатной купи-продайке, вдруг встречает принца — вот схема женского детектива, и это будут читать. Романы Устиновой, например, все одинаковые, но все читаются и выходят большими тиражами. Механизм прост, но безотказен. Если говорить вообще — романный герой должен двигаться из точки А в точку Б и проходить некие этапы, этапы судьбы. Герой, вперившийся в одну точку и погруженный в себя, разве что Прусту под силу. Такие «стоячие» романы — тоже проза, и в первую очередь проза. Я уже написала «трудные» книги: «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «Один в зеркале». Теперь мне интересно работать над сюжетными, даже остросюжетными вещами. Таков роман «2017». Хочу вернуть прозе территорию, захваченную трэшем, помня, что это исконная территория Мелвила и Шекспира. На Рождество я начала новую вещь. Попробую поставить детективную фабулу на службу литературе. Без всяких скидок на «низкий» жанр«. Девочки, приятного чтения! А если кто-то уже читал, делитесь впечатлениями!
Таппенс: Чует мое сердце, Славникова никому не пришлась по душе А я всё равно поделюсь одним из своих любимых отрывков Те, кто любил в детстве Бажова, налетайте! Новая интерпретация! : Как бы далеко от местности и быта ни простирались интеллектуальные интересы рифейца (многие хитники в легальной части своих биографий работали на космос и оборону) – он знал всегда, что рудные и самоцветные жилы есть каменные корни его сознания. Мир горных духов, где всегда пребывал и пребывает рифеец, есть мир языческий. Он включает, в частности, неопознанные летающие объекты от трех до пятнадцати метров в диаметре, чьи передвижения по воздуху напоминают рывки катушек, с которых сматывают нитки, – а также шелковисто-зеленых получеловечков, принимаемых посторонними за инопланетян. На самом деле это местные ребята: разумные рептилии, охраняющие самоцветные линзы. Изредка старателям удается увидеть Великого Полоза. Этот подземный змей с головой огромного старика может явить человеку картину, подобную хрестоматийной сцене из «Руслана и Людмилы» – только голова у Полоза лысая, с темными шлифованными пятнами, губы, тоже крапчатые, весьма мясисты, перебитый нос размером и формой напоминает сапог. Великий Полоз ходит под землей, как под водой. Тело его, протягиваясь кольцами перед оторопевшим старателем, выглядит как сгружаемый с самосвала поток грохочущего гравия; поднимается пыль, шевелятся побелевшие кусты, земля местами проседает, образуя морщинистую траншею, – вот по ней и следует искать россыпное и жильное золото, по-царски возмещающее старателю испорченные брюки. Бывает, что горный дух по внешности мало отличим от человека. Каменная Девка, она же Хозяйка Горы, вовсе не похожа на красивую артистку в синих накладных ресницах и в зеленом кокошнике, что представляет Хозяйку в утренних спектаклях драмтеатра. Каменная Девка может явиться хитнику в виде самом обыкновенном: показаться, например, немолодой интеллигентной дачницей, испачканной ягодами и раздавленными комарами, с ведром огурцов; или буфетчицей на маленькой станции, с накрахмаленной башней обесцвеченных волос и тоскующими глазами в припухлых мешочках; или девчонкой лет пятнадцати, у которой в горловину свободной майки залетает ветерок, когда она, пригнувшись, жмет на педали бряцающего велосипеда. Каменная Девка вовсе не старается держаться поближе к лесной и горной глухомани, она не зверек. Она совершенно свободно появляется и в городе с четырьмя миллионами жителей, стоящем и не чующем под собой ни могучих, как подземные капустные поля, наростов малахита, ни толстого золота в рубчатом кварце. В тесных круговоротах городского населения Каменную Девку различает только тот, к кому она пришла. Вдруг при виде женщины, ничем особо не приметной, душа у хитника странно намагничивается; вдруг незнакомые черты и жесты складываются в родной и желанный облик, и безбожнику кажется, будто только что буквально на его глазах из обычного материала, какого много намешано в толпе, Бог сотворил для него, единственного, дивное существо, будто ему наглядно явлено доказательство сотворенности человека при помощи божественного фокуса. И не может уже обалделый бородач не устремиться к незнакомке, исполненной для него невыразимого обаяния, служащей доказательством его единственности среди прочих людей, которую все остальное вокруг готово опровергнуть. Неправда, будто Хозяйке Горы нужно от человека камнерезное мастерство. В действительности ей, как всякой женщине, нужна любовь – но только настоящая, того особого и подлинного состава, формула которого еще никем не получена. Всякое чувство бывает с тенями; иногда оно само представляется тенью. Из-за отсутствия единиц измерения и достоверных экспертиз избранник Каменной Девки ощущает себя предоставленным самому себе в гораздо большей степени, чем это случалось с ним когда-либо прежде. Сомнения накладывают на лицо избранника поперечные морщины: линии жизни, которые обычный человек видит на своей ладони и в каком-то смысле держит в руке, проступают у него на лбу. Испытуемый то верит, то не верит в истинность собственного чувства; зыбкой ночью, когда неподвижное тело подруги вдруг тяжелеет во сне и продавливает свою половину кровати, будто поваленная статуя, мужчине приходит мысль, что легче вспороть себе живот, нежели вскрыть для проверки собственную душу – по крайней мере, первое физически возможно. Самоубийства от счастливой любви, от вполне разделенного чувства – не такая уж редкость в рифейской столице. Если покопаться в милицейских сводках, можно обнаружить немало загадочных случаев суицида, когда покойников находили с блаженной улыбкой на окаменелых устах – то есть рот буквально превращался в минерал, в небольшой и твердый каменный цветок, и лежал нетленным украшением на осевшем лице. Где-нибудь поблизости, на видном месте, белел аккуратный, параллельный линиям мебели и комнаты, сопроводительный документ покойного – предсмертная записка, обращенная к женщине и содержавшая по большей части плохие стихи. Та, к кому адресовался самоубийца, исчезала абсолютно, будто проваливалась сквозь землю. Приметы ее, сообщенные родными и соседями покойного, оказывались столь противоречивы, что было даже удивительно, как искажала подозреваемую сильная оптика их коллективной – теперь еще возросшей – неприязни. Впоследствии на могиле самоубийцы, на памятном камне, люди видели во всякий теплый день хорошенькую ящерку, на первый взгляд совсем обыкновенную – и лишь специалист, окажись он здесь, сообразил бы, что существо не относится ни к одному известному виду, и воскликнул бы «Не может быть!» при виде папоротникового узора на ее спине и крошечных ручек, словно одетых в черные перчатки. Многим, впрочем, мерещилось, что на плоской ее головке поблескивает корона размером не более золотого зуба; при всякой попытке словить диковину ящерка сперва замирала, словно перенимая настороженность наплывающей вкрадчивой ладони, но вдруг выписывала стремительный зигзаг и пропадала неизвестно где, иногда оставляя преследователю остренький, с голым хрящиком, хвост. Бывало и так, что рифеец после встречи с Каменной Девкой оставался в живых. Такой не лазил больше за пределы города, завязывал с самоцветным промыслом и, по слухам, не видел себя в зеркалах, отчего утрачивал связь с самим собой и беспокойно ощупывал собственное лицо, сильно нажимая на твердое и захватывая мягкое в толстые складки. Стоило кому-то обратиться к нему, как несчастный тут же отвлекался, проверяя свое наличие и наличие на себе подобающей одежды: пауза, сопровождаемая ревизией пуговиц и поклоном собственным штанам, была коротка, но настолько неприятна собеседнику, что у бывшего хитника, честно обещавшего себе вести отныне только нормальную и легальную жизнь, карьера не задавалась вообще. В отдельных же случаях любовник Каменной Девки исчезал куда-то вместе со своей подругой, не взяв ничего из вещей, выложив деньги – бывало, что и перехваченные резинкой толстые доллары, – ровно на то заметное место, где лежало бы, покончи он с собой, последнее письмо; опытные менты, изучившие почерк подобных исчезновений, называли эту зону «почтовым квадратом». Иногда, если родственники бывали особенно настойчивы и не верили в бесповоротность события, ментам удавалось проследить начальный отрезок путешествия. Некоторое время в милиции отрабатывалась версия, будто типовой беглец находится под действием наркотика. Согласно показаниям свидетелей, он и его приятельница держались так, будто совершенно не знали города и каждую минуту боялись потерять друг друга; все это напоминало пляску двух бабочек в воздухе, которых слепо сносит по странной кривой, – и вдруг наступал момент, когда тот или другой нащупывал в пространстве нужную дыру. Приятели беглеца, не знавшие об его исчезновении, бывало, встречали его на своих незаконных геологоразведочных работах: он появлялся из красноватой темноты, какая бывает под веками и в лесу вокруг горящего костра, садился к общей еде, пил из железной кружки крепкий, как гудок тепловоза в голове, рифейский самогон. Свою веселость и отсутствие сна на похудевшем, сильно сточенном лице он объяснял необычайным фартом; этим же артельщики объясняли себе его поспешный уход в одиночку – туда, где никто не сидел и куда сносило от костра засоренный хлопьями въедливый дым. Артельщики, укладываясь в палатках, завидовали товарищу; потом, узнав о том, что с ним произошло, молча поднимали брови и шевелили бородами. Кто знает, счастье или несчастье случилось с человеком за горизонтом общей и обыкновенной жизни, за пределом судьбы?
Таппенс: Девочки, а есть ли жители Урала (рифейцы, по Славниковой) в Пансионе? Интересно, как им этот роман? Кажется ли отражающим их особую ментальность?
Таппенс: Здравствуйте, девочки! На днях смотрели мы серию 2.17 "INSIDE OUT", и я перечитала, что писали о ней наши соратницы 2 года назад. Были интересные предположения о том, что могло произойти когда-то между Полом и Мэдлин. И мнение Найки вызвало у меня в памяти один рассказ Улицкой. Не знаю, действительно ли есть схожесть ситуаций, или мне только показалось, Вот комментарий Наили: Где я сказала, что они друг друга не любили? Они и сейчас любят друг друга. Просто раньше они всецело принадлежали друг другу, а потом перед Полом замаячила реальная перспектива власти, и он поставил возможность ее достижения выше любви. Но это он же не разлюбил ее в одночасье! Ему нужна эта женщина, но он не мыслит своей жизни и без мирового господства )) И Мэдлин то же самое, она сильно обиделась на Пола, что он поставил власть выше нее, но она все еще любит его. Изображает ледяную статую, но не может его разлюбить.(с) А вот и рассказ Улицкой . Судите сами, есть ли что-то общее) ЛЮДМИЛА УЛИЦКАЯ Орловы-Соколовы С первого взгляда они как-то не читались, оба малорослые, не особенной внешности, занятые друг другом до полной замкнутости. Зато со второго взгляда открывалось, что они-то и есть самые главные. После второго взгляда даже было невозможно вернуться к первому и вспомнить, какое же они тогда производили впечатление. К тому же никто на факультете не помнил того времени, когда они еще не были вместе. Познакомились они еще на вступительных экзаменах, хотя сдавали в разных потоках. Зато, когда сдали экзамены, еще до окончательного объявления о зачислении, пока все абитуриенты считали баллы и полубаллы, они уехали вдвоем к нему на дачу и вернулись ровно двадцать первого июля, прямо к этой чертовой доске, возле которой трепетали все, кроме троих. Третьим лицом была незначительная зубрилаТоня Колосова, племянница декана, о чем узнали впоследствии. Излишне говорить, что остальные двое были они, Андрей Орлов и Таня Соколова. Их имена шли им удивительно, да и между собой они так быстро слепились, что очень скоро их стали звать Орловы-Соколовы. За те пять дней, что они провели на даче, вылезая из постели, только чтобы сходить в поселковый магазинчик за вином и незамысловатой едой, они выяснили, что по пальцам можно пересчитать то, в чем они были несхожи: Таня слушала классику, Андрей любил джаз, он любил Маяковского, а она его терпеть не могла. И последнее, пожалуй, совсем смехотворное: он был сластена, а для нее лучшим лакомством был соленый огурец. Во всех прочих пунктах обнаружилось полное совпадение: оба полукровки, евреи по материнской линии, обе матери - смешная деталь - врачи. Правда, Танина мать, Галина Ефимовна, растила ее в одиночку и жили они довольно бедно, в то время как семья Андрея была вполне процветающая, но это компенсировалось тем, что на месте отсутствующего отца наличествовал отчим, отношения с которым были натянутыми. Поэтому семейное благосостояние и весьма обильные по тем временам материальные блага, через мать на Андрея изливавшиеся, унижали Андреево мужское, рано проснувшееся достоинство. С пятнадцати лет мальчик из профессорской семьи подфарцовывал на "плешке" и зарабатывал криминальные карманные деньги на женских часах типа "крабы" и американских джинсах, только-только начавших свое триумфальное шествие от Бреста до Владивостока. В этой точке Андреевой исповеди Таня зашлась от смеха: - Труд и капитал! Ее бизнес лежал в смежной области, - в то самое время, пока он сбывал джинсы, она производила самостроковые рубашки типа "button down", пришивала к ним "лейбела", и, теоретически рассуждая, те самые молодые люди, которые уже доросли до джинсового уровня, должны были с неизбежностью столкнуться с проблемой "правильной" рубашки с пуговками о четырех - а не на двух! дырочках на воротнике и петелькой на спинке. Шила их Таня в три размера, без примерки. Если не отрываясь работала с утра до вечера - обычно это происходило по воскресеньям, - то успевала "сострокать" четыре штуки. Четырежды пять - двадцать. С пятнадцати лет денег у матери не брала, перешла на самообслуживание, А спорт? Да, спорт, конечно. Оба занимались. Андрей боксом, Таня гимнастикой. И оба бросили в одно и то же время, когда надо было решаться на профессиональную карьеру. Андрей успел получить первый разряд, стал кандидатом в мастера, вошел в сборную Москвы для юниоров, в мушином весе. Таня бросила чуть раньше, на подходе к первому разряду. Ей хватило. В начале четвертого дня - или ночи - их совместной жизни они признались друг другу, что всегда предпочитали рослых партнеров: рост у обоих был никудышный, безнадежно левофланговый. - Значит, я не в твоем вкусе? - хмыкнула Таня. - Нет, не в моем. Мне всегда ужасные дрыны нравились... - Да и мне тоже. И ты не в моем вкусе, - хохотала Таня. В этой точке обнаружилась их прямолинейная простота, с перебором даже. Можно было подумать, что оба они прошли огонь, и воду, и медные трубы. На самом деле кое-что было, но в ограниченном количестве, скорее даже обозначено... Однако все-таки опыта человеческого у них было достаточно, чтобы оценить те высокой пробы совпадения, какие бывают лишь у близнецов: все вдохи, выдохи, взлеты и падения, движения сквозь сон и минута пробуждения... Просыпались ночью и шли к холодильнику, - даже голод нападал в одно и то же время. И они вцепились друг в друга, слились воедино, как две капли ртути, и даже лучше, - потому что полное соединение убило бы ту прекрасную разность потенциалов, которая и давала эти звонкие разряды, яркие вспышки, смертельную минуту остановки мира и блаженной пустоты... Счастливчики, которым принадлежало все: два маленьких спортивных тела, заряженные силой и молниеносными реакциями, вострые и мускулистые мозги и самосознание победителя, еще не получившего ни единой царапины. И как глубоко это сидело в них - ведь оба ушли из спорта, именно подойдя к границам своих возможностей, за один шаг до неизбежного поражения. Теперь оба готовились сражаться на новом поле научной карьеры, в лучшем учебном заведении, на одном из самых сложных факультетов. Любое море было им по колено, и, казалось, само море заранее согласилось покорно плескаться у колен и выбрасывать к их ногам всяческие жемчужины... Первый курс был тяжелым и громоздким - несколько общих дисциплин, огромное количество лекционных часов, лабораторные. Все экзамены за первый семестр они сдали на "отлично", подтвердили свой высокий класс и получили повышенную стипендию. К этому времени на курсе уже не было людей, которые относились бы к ним равнодушно: одних они раздражали, других привлекали, у всех вызывали интерес. Они даже и одеты были как-то особенно, не как все. В каникулы Таня сделала первый аборт, грамотный, медицинский, с редким по тем временам обезболиванием. В сущности, это была их первая общая неприятность, и вышли они из нее без видимых потерь, еще более сплоченными. Мысль о ребенке даже не приходила в их высокоорганизованные головы, это был абсурд, а вернее, болезнь, от которой надо поскорее избавиться. Мать Андрея, Алла Семеновна, женщина хорошая и без затей, принявшая деятельное участие в медицинском мероприятии, испытывала большее нравственное беспокойство, чем молодая парочка. Со своим вторым мужем детей они не нажили, и уж кто-кто, а Алла Семеновна знала, как удивительно сильна и капризно хрупка вся эта женская машинерия с микроскопическими просветами в тончайших трубочках, с розовым ворсистым эпителием, то жадно принимающим, то решительно отвергающим ту единственную клетку, из которой образовался и ее Андрей, и она сама, и тот ребенок, который будет когда-нибудь ее внуком. Таня ей нравилась, хотя и пугала силой характера и независимостью. И еще тем, с каким доброжелательным равнодушием относилась к самой Алле Семеновне и ее знаменитому мужу, почти академику, Борису Ивановичу - как будто ей совершенно все равно было, как они к ней относятся. - Они ведь, в сущности, очень между собой похожи, - делилась Алла Семеновна с мужем. - Они пара, Борис, пара. Борис, поднимая скопческое белесое лицо от газеты, соглашался, слегка деформируя высказанную женой мысль: - Ну да, два сапога - пара. Он не сумел полюбить Аллиного ребенка, да особенно и не старался. Крестьянскому сыну, восьмому в бедняцкой семье, претило это еврейское задыхание над детьми. Что же касается Галины Ефимовны, от которой тоже ничего не было скрыто, она перед дочерью благоговела, никогда не пыталась ею руководить и только диву давалась, откуда у дочери такой сильный характер и яркие дарования. Все-таки от Соколова, считала она, хотя в самом Соколове, давно ее бросившем, никаких таких достоинств она не замечала. Так или иначе, Галина Ефимовна месяца два тихонько плакала, поглядывала исподтишка собачьими глазами на дочь и все не могла понять, как это Таня в свои неполные девятнадцать лет ничего не боится, ничего не стыдится и, когда Галина Ефимовна намекнула дочери, что, может, надо бы с Андреем отношения оформить, та холодно пожала плечами: - А это еще зачем? Каникулы, само собой разумеется, были испорчены. Вместо того чтобы поехать, как прежде задумывали, кататься на горных лыжах, просидели неделю на даче, с большой осторожностью раскрывая объятья. Произошедшая неприятность не имела для них никакого морального знака, но внесла известные неудобства, которых хотелось бы в дальнейшем избегать. Тем временем снова началось ученье, и притом нелегкое. Первый семестр они занимались вместе, либо в библиотеке, либо у Андрея дома. Оказалось, что, хотя пятерки у них были одинаково круглые, голова у Андрея все-таки была побогаче - задачи он решал свободнее, интереснее, с большей внутренней подвижностью. Он не раз уязвлял Таню своим превосходством, и особенно остро именно тем, что удивлялся ее медлительности и косности. Привело это к легкой обиде с последующим примирением, но заниматься Таня стала отдельно, в своей коммуналке, с мамой под боком, при легком бурчании музыкальной программы. Весеннюю сессию оба опять сдали на "отлично", и теперь их знали не одни только первокурсники - отметили и преподаватели восходящие звездочки. Одного только не хватало им для блестящего будущего: оба пренебрегали общественной деятельностью, причем пренебрегали не тихонько, в пассивной, так сказать, форме, а каким-то заметным и обидным для остальных образом. В этом пункте у них тоже не было ни малейших разногласий: государство было препоганейшим, общество разложившимся, но в этом обществе им предстояло жить, а жить они хотели на всю катушку, то есть в меру своих незаурядных способностей. Вопрос состоял в том, до какой степени им предстоит прогибаться под системой и где они сами проведут грань, дальше которой отступать не будут. Оба они состояли, между прочим, членами Союза коммунистической молодежи, совершенно произвольно полагая, что это и есть та последняя Граница, дальше которой идти нельзя. Словом, все это были проблемы шестидесятников, возникшие не сами по себе, а просочившиеся к ним от людей типа Бориса Ивановича, бывшего фронтовика, человека честного, но осторожного, увлеченного в те годы атомной энергетикой, обещавшей мощь и процветание, а вовсе не бедственный позор. Наука представлялась таким людям наиболее свободной областью жизни, в чем еще всем предстояло глубоко разочароваться. Солженицына уже читали по враждебному радио, самиздат ходил по рукам, и Таня с Андреем легко и победоносно входили в ту двойную жизнь, которой жили кандидаты и доктора разнообразных наук. Отработав производственную практику, две звездочки укатили путешествовать в Прибалтику и полтора месяца плавали в холодном море, засыпали на белом дистиллированном песке под благородными соснами, пили отвратительный рижский бальзам и танцевали на опасных танцплощадках Юрмалы. Потом их принял Вильнюс, и Литва показалась им привлекательней Латвии, может быть, потому, что здесь они познакомились с интересной московской компанией, лет на пять их постарше, и из этого пляжного преферансного общения потом развились долгие дружеские отношения. До самого окончания института все Новые года и дни рождения уже проходили в этом новом кругу молодого врача, начинающего писателя, физика из физтеха, уже ставшего тем самым, чем хотел стать со временем Андрей, молодой актрисы с восходящей, но так и не взошедшей окончательно славой, умницы философа, оказавшегося впоследствии стукачом, и супружеской пары, оставшейся в памяти как идеальная семья. Осенью Таня сделала еще один аборт, все очень быстро и складно. Алла Семеновна на этот раз их пожурила, но все устроила. Таня была в их доме свой человек, и даже Борис Иванович, кроме дорогой своей Аллы и обеда ни на что не обращавший внимания, проникся к Тане симпатией: девка с головой. Из Америки, куда он поехал на какую-то конференцию, привез всем подарки. Тане - белые джинсы. Они были в самый раз, что удивительно. Довольная Танька крутилась перед зеркалом, Андрей, хмыкнув, пошутил: - Черт возьми, теперь придется жениться... Таня перестала крутить задницей, повернула свою маленькую голову на длинной, сужающейся кверху шее и сказала даже несколько надменно: - Не придется... Шел уже третий год их общей жизни, о женитьбе разговор не возникал за ненадобностью: всеми преимуществами брака они в полной мере наслаждались, а недостатки, связанные с взаимной ответственностью и обязательствами, их не касались. К этому времени Андрей уже уверенно шел впереди Тани, она за ним, в кильватере, на минимальном расстоянии, и почти с этим примирилась. Оценки уже не имели такого значения, что на младших курсах. Теперь все распределились по кафедрам, по лабораториям, и уже появились первые публикации у самых активных. А кто выбрал себе более прямую карьерную тропу, те уже заседали в парткомах, месткомах и профкомах, протоколили, голосовали и распределяли путевки, или осетрину, или билеты на кремлевскую елку. Тане Соколовой и Андрею Орлову ничего из того, что там распределялось, и задаром было не нужно. Все, что им было нужно, они уже имели. И даже научные статьи по одной на каждого, но в соавторстве, вполне, разумеется, честном, с заведующим лабораторией. Их совместность, несмотря на независимые научные статьи, все укреплялась, потому что оба они, против ожидания, выбрали тихую кафедру, а никакую не модную теорфизику или ядерную. Кристаллография вольно располагалась на стыке физики, химии и даже математики. Таня возилась со спектрофотометрами, Андрей считал в Вычислительном центре по ночам на огромной вычислительной машине, которая в ту пору занимала целый этаж. После четвертого курса было куплено четыре путевки в Болгарию на Золотые пески, и обе пары, молодые и старые, отбыли на отдых. Отгуляв и отзагорав свое в Болгарии, в соседнем с родителями номере гостиницы, где с них не спросили никаких бумаг, кроме загранпаспортов без отметки о регистрации брака, они вернулись в Москву. Сделав очередной, ставший традиционным, осенний аборт, приступили к учебе. Галина Ефимовна на этот раз осмелилась высказаться в том смысле, что Андрей порядочная скотина. Таня этой темы не поддержала, но фыркнула: - Сама разберусь, ладно? Подошел последний год, замаячила аспирантура, и надо было набрать положенное количество очков, чтобы получить рекомендацию от той самой общественности, которую Орловы-Соколовы последовательно игнорировали. Танины псевдокожаные юбочки, сапоги до колен и прочую фурнитуру тоже нельзя было сбрасывать со счетов - это все тоже учитывалось некоторым отрицательным образом. Толя Порошко, комсорг курса, третий угол треугольника, во всеуслышанье заявил, что готов все что угодно подписать, если в их рекомендациях будут написаны черным по белому слова: "В общественной жизни факультета никакого участия не принимает". Толя был хохол из Западной Украины, после армии, злой красавец и дурак, к тому же с таким утонченным чутьем на кровь, что ни одному отделу кадров не снилось. Орловых-Соколовых он с первого взгляда расчислил. На своей формулировке он почти настоял, что автоматически означало, что ни в какую аспирантуру их не примут. Однако Орловы-Соколовы подтвердили свое происхождение, проявив сатанинскую хитрость: выяснилось, что Андрей, получивший в свое время квалификацию судьи по боксу, оказывал судейские услуги на кафедре физвоспитания, а Таня, еще того хитрей, уже два года как вела гимнастический кружок в подшефной университету школе. Все с расчетом, конечно. Но спортивная кафедра написала им роскошные бумаги на бланке, свидетельствующие об их активном участии в общественной жизни. И Порошко утерся, а заодно и утвердился во всесильности жидомасонского заговора. С кристаллами, со своей стороны, все обстояло как нельзя лучше. Занимались они входящей в моду симметрией, а там, в кристаллах, с симметрией происходили всякие восхитительные вещи. Андрей строил какие-то модели, их отражал, переворачивал, и в перелицованном виде, когда правое должно было стать левым, происходила всегда какая-то маленькая заминочка, тоненькое расхождение, которое разглядел когда-то заведующий кафедрой, и теперь это до безумия волновало Орловых-Соколовых, и они сидели до поздней ночи и работали не из корысти, а из азарта и страсти. Оба аспирантских места, отпущенные на кафедру, вполне заслуженно были предназначены им. Все это знали. Однако в конце мая, уже после защиты дипломов, одно из мест у кафедры забрали. Заведующий, человек порядочный и умный, вызвал Орловых-Соколовых. Он ценил ребят и понимал, какое это для них испытание. Он уже приготовил хорошее стажерское место в одном из академических институтов по той же тематике и, в сущности, под своим же крылом. И теперь он решил, что даст им выбрать, хотя сам бы предпочел оставить в аспирантуре Андрея. Они выслушали, переглянулись и поблагодарили. Попросили дать день на решение. Молча дошли до метро. Оба понимали, что аспирантура будет Андрею, но каждый оставлял ход другому. Возле метро Андрей сдался: - Выбирать будешь ты. С виду это выглядело благородно. - Я уже выбрала, - улыбнулась Таня. - Вот и хорошо. Остальное будет мое. Они друг друга стоили. Никто и бровью не повел. На "Парке культуры" она боднула его стриженой головой в ухо, их тайным жестом, встала. - Я домой. - Мы же собирались... -Они действительно собирались вечером в гости. - Я прямо туда приеду, попозже, - и вышла на своих высоченных каблуках. Длинные носки ее туфель, Андрей знал, набивались треугольными ватными затычками. Обувь всегда была ей велика, трудно было купить этот редкостно маленький номер. Куцая стопа, глубокий шрам под коленом, узкая волосяная дорожка на плоском животе, большие соски, занимающие половину маленькой груди, руки и ноги коротковаты, пальчики тоже. Изумительно красивая шея. Чудесный овал лица. Она ушла, унесла все с собой, а он поехал домой в дурном настроении, раздраженный, обиженный. Должна же она понимать, что он... Это было то самое, о чем они никогда не говорили. Вечером они встретились у друзей. Было скучно. На Андрея напал приступ злого остроумия, и он несколько раз присадил хозяйку дома, отчего нисколько не стало веселее. Ушли поздно, недовольные Андрей взял такси, поехали к нему. Квартира у Орловых была хоть и большая, но неудобная. Родители занимали две большие смежные комнаты, у Андрея была девятиметровка. Борис Иванович страдал бессонницей, а водопроводные трубы, подверженные эффекту Помпиду, начинали страдальчески реветь, если открыть кран. Помыться, таким образом, после того как родители укладывались, было бы бесчеловечным.. В темноте, лежа вдвоем на узеньком диванчике, не оставлявшем места для обид, он заговорил с ней, как только почувствовал, что ему ни в чем не отказано. - Ты дура, Танька. Я же мужик. Ты на меня ставь. Не пузырься. Я люблю тебя. У нас же все, все общее. Она ничего не отвечала - общность их была наиполнейшая. Когда же она исчерпалась, Таня сказала грустным и пустым голосом: - Кажется, я опять влипла. Он зажег свет, закурил. Она укрылась от света в подушку. - Ну, вот мы и приехали. Я так считаю. Рожай. Девочку, ладно? - Ага. Тебе аспирантура, а мне девочка с пеленками... Она никогда не плакала. Но если бы заплакала, то именно сейчас. И он это понимал. Таня оформилась на работу в академический институт, сделала аборт и собралась на юг. Андрей остался сдавать приемные экзамены в аспирантуру. Перед отъездом они подали заявление в загс. Андрей считал это необходимым. Настроение все равно было паршивое. Каждый из них делал не совсем то, чего хотел, и раздражался в душе на другого. Андрей провожал ее на вокзал. Ехала она не одна. Часть их компании уже была в Коктебеле, теперь ехали остальные, весело, с комфортом, взяв с немыслимой в те времена переплатой два отдельных купе. Они поцеловались на перроне, и она поднялась на ступеньки вагона. Изогнувшись, она помахала ему рукой. Так она и запомнилась ему в эту последнюю минуту их совместной жизни: в красной мужской рубашке с не застегнутыми на запястьях пуговицами, с распушенным, бессмысленно длинным шарфом на тонкой шее... Это был ее собственный шик, она начинала носить что-то особенное, свое, - и все за ней повторяли. Поезд уже тронулся, и он крикнул ей вслед: - Смотри ты там в Витеньку не влюбись! Это была постоянная шутка их компании. Начинающий писатель Витенька входил в моду, и девушки вились вокруг него густым роем. - Если влюблюсь, немедленно сообщу! Телеграфом! - крикнула Таня, уже двигаясь в сторону юга. К Орлову Андрею Соколова Таня больше не вернулась. Она позвонила ему десять дней спустя, ночью, разбудила Бориса Ивановича, который наутро Андрею высказал все, что он о нем думал. Но это значения уже не имело. Таня сказала Андрею, что к нему не вернется, и вообще, неизвестно, вернется ли в Москву. И что сейчас она едет в совсем другой город. И вообще - привет! Прекрасно понимая, что именно и почему это произошло, Андрей сказал сонным голосом: - Спасибо, что позвонила, Тань. Она немного помолчала в трубку и сдалась: - Как экзамены? - Нормально. И опять она помолчала, потому что все-таки не ожидала от него такого хладнокровия: - Ну, пока. - Пока. Трубку первым повесил он. Алла Семеновна прибежала к Галине Ефимовне. Они были уже слегка знакомы, но не испытывали друг к другу большой симпатии. Галине Ефимовне, вообще говоря, не нравился Андрей, а Алла Семеновна, заранее готовая к родственной дружбе, не увидев со стороны будущей тещи большого энтузиазма, надула губы. Борис Иванович к этому времени как раз выяснил в Академии насчет кооператива, и получалось довольно складно - квартиру можно было оформить на Таньку, раз она теперь тоже сотрудник Академии... И вдруг этот телефонный звонок, когда все уже решено и даже заявление подано... Андрей лежит целыми днями на диване и курит. Ну что же он, виноват, что место оказалось только одно?.. - Да Танька, с ее-то способностями, еще раньше Андрюшки защитится... лопотала Алла Семеновна. Галина Ефимовна только хлопала глазами: она не знала ни о телефонном звонке, ни об изменившихся Таниных планах. Она так искренне и глубоко огорчилась, что добрая Алла Семеновна с ней мгновенно внутренне примирилась. Да и что им было делить? Им предстояло вместе внуков растить, ну уж совсем было... Уговорились, что Галина Ефимовна даст знать Алле Семеновне, когда Таня объявится. ...Объявилась Таня через несколько дней, по телефону. Объявила матери, что все отлично, что звонит не из Крыма, а из Астрахани. Слышно было плохо, Таня обещала написать длинное и сногсшибательное письмо, Галина Ефимовна попыталась прокричать что-то про Андрея, но тут прервалась связь. "Вот именно, вот именно, прервалась связь", -думала Галина Ефимовна, и ей было страшно за Таню: как резко она движется, как неосторожно живет... Почему Астрахань? Зачем Астрахань? Под Астраханью, в рыбачьем поселке, затерявшемся в плавнях, жили родственники писателя Витеньки. Отец его, заместитель директора чудесного заповедника Аскания-Нова, был из местных, выдвиженец, умер несколько лет тому назад, но осталась куча простоволосой родни. Свои первые рассказы и повесть Витенька и выудил в тех краях, в Ахтубе. Поселок был браконьерским раем, царством рыбы и икры, мелкой воды и глухого тростника. Каждый пацан гонял на моторке, как на велосипеде, и Таня со своим писателем, рванув мотор, улетали ранним утром к дальней песчаной отмели, выше по течению, и она только диву давалась, как в глухом тростнике, в неопределенных рукавах без опознавательных знаков он находил дорогу и вывозил ее каждый раз к длинному, в форме ложки с тонким черенком, острову с круглым песчаным пляжем, черпающим волжскую воду. Горячий желтый песок, несчитанные тысячи мальков на отмелях и новая любовь с этим огромным, под метр девяносто, человеком. Все устройство его было другое - и хорошо, и отлично, хотя не совсем впопад, не совсем в ногу, но это мелочи, потом отладится... Он все дивился ее малости, ставил на ладонь ее короткую ступню, и она терялась в его руке. Он был, несмотря на свои тридцать, довольно заезженный мужик, часто менявший женщин от небезосновательной неуверенности, а с этой малявкой он был гигант, и приключение их было острым: она как-никак бросила жениха. А оттого что Витенька прекрасно знал Андрея, симпатизировал ему как младшему товарищу, всегда проигрывал ему в преферанс и не раз в его доме напивался, все делалось еще острее. И волосы еше не успели как следует отрасти на Танькином бритом лобке, как почувствовала она: снова забеременела. "И вот теперь-то я рожу", - торжество радостной мести наполняло ее. Почти месяц они с писателем провалялись на песке. Запах рыбы стал Тане невыносим, а картошка в этих местах была куда ценнее осетрины. Он клал руку на ее втянутый живот - и куда же это все поместится? Ребенок-то будет большой! - беспокоился он. То, что происходило внутри ее живота, его дико интересовало, и он уже любил то. что там, в животе, жило, и тревожился, и засыпал, укладывая всю Таньку себе на плечо и ладонью запечатывая щекотно покалывающий мускулистый вход и выход. Они расписались в поселковом загсе в пять минут. Подружка двоюродной сестры заведовала этим скромным учреждением. Никакого заявления они не подавали, просто зашли с паспортами, заплатили рупь двадцать и получили брачное свидетельство и лиловую печать. День, конечно, был тот самый, на который было назначено ее бракосочетание с Андреем. Мысль об Андрее Таня гнала прочь. При этом все время возникало: "О, не забыть сказать!"... Загоревшая, сбросившая обожженную кожу и снова загоревшая, Таня вернулась в Москву только к середине августа. Без всякого предупреждения она прямо с вокзала привела Виктора домой и объявила Галине Ефимовне: - Мамочка, мой муж. Виктор. Галина Ефимовна оторопела: "Ну Таня! Что хочет, то и делает!" Он не был особенно хорош собой, этот муж: простонародное лицо, надвое надо лбом распадающиеся слабые волосы, грубые надбровья. Ростом был велик, что на маленьких женщин производит большое впечатление. Речь же его была неожиданно интеллигентная, держался он хорошо. Галина Ефимовна с чайником отправилась на кухню и долго не возвращалась. Когда Таня пришла за ней и за чайником, мать горько плакала на скамеечке возле ванной: Андрюшку жалко! Газ под чайником забыла зажечь. Началась сложная и нешуточная жизнь. Таня вышла на свою первую работу. В тот же день приехал в институт Андрей. Встретил. Он не знал, что Таня вышла замуж. Таня с Виктором общим друзьям ничего не сказали: брак пока был тайным. - Пойдем куда-нибудь посидим, - предложил Андрей. - А вот лавочка, - и Таня села на ближайшую лавочку. Он сказал, чтобы она кончала валять дурака. Она сказала, что вышла замуж. - За Витьку? - догадался он, потому что оба они одинаково понимали в законах симметрии. - Да. - Ну хорошо, тогда поедем к нему и заберем твои вещи, чтобы не оставалось никаких двусмысленностей, - предложил он так уверенно, что Таня на миг допустила, что именно это и сделает сейчас. - Я беременна, Андрей. - Это неважно. Сделаешь еще один аборт. Последний раз, - пожал плечами Андрей. Это было уже на пределе. - Нет, - мягко сказала Таня. - Больше не могу. Он вытащил сигарету и закурил. - И все это из-за говенной аспирантуры? - спросил он, как ударил. Но Таня слишком много и сама об этом думала. И более того, она уже знала, что скоро уйдет из этого института, что кристаллы ей были интересны, только пока рядом был Андрей, а теперь все это треснуло и обвалилось, и ей совершенно безразлично, по какой это причине в одной друзе кристаллы рождаются правовращающими, а в другой лево... Она еще не знала, что из двух мальчиков, которых она родит, один будет левшой... Странно, странно, восхитительно... Там был какой-то сбой и случайность: если бы Андрей сказал ей: "Аспирантура твоя, а я иду в стажеры" - что, кристаллы остались бы живы? Был в судьбе какой-то сбой, непорядок, но все уже произошло. И что теперь говорить! И она встала, поставила палец ему на макушку и повела вниз, через лоб, к подбородку. Поставила там точку: - Нет, Андрей, нет. Амур пердю... В следующий раз они встретились через одиннадцать лет, на крымском берегу, в том же месте, куда приезжали в юности.
Таппенс: Это были остатки их прежней компании, хотя физик уехал в Америку, идеальной супружеской пары уже не было, так как он погиб в автомобильной катастрофе, а у нее была другая, еще более идеальная семья. Зато были другие, вполне симпатичные люди. Через общих знакомых они знали заранее, что увидят друг друга в этот сезон. Андрей был с женой и пятилетней дочкой, Таня - с двумя десятилетними близнецами, тощими очкариками, уже ее переросшими. Муж ее остался в Москве писать роман из жизни рыб. Про всех остальных животных он уже написал такой у него был способ борьбы с действительностью, впрочем, весьма далекий от "Скотской фермы". Таня меньше изменилась, чем Андрей. Он растолстел, что при его росте было непозволительно, стал доктором наук. Таня больше не носила бикини, а, напротив, носила закрытые купальники, потому что ее когда-то очаровательный живот был располосован грубыми советскими швами, оставшимися после кесарева сечения. В остальном она была все та же: ходила по пляжу на руках, носила экстравагантные наряды и в туфли по-прежнему набивала комочки ваты. Все были с детьми. Ходили в ближние и дальние бухты, учили детей плавать и играть в преферанс. Общались Андрей с Таней исключительно на людях, при большом стечении народа и не сказали друг другу ни одного человеческого слова. Таня время от времени ловила на себе тревожный взгляд Ольги, Андреевой жены, но это ее только забавляло. Ольга была высокая, с заметной фигурой, почти красавица, из породы милых дур. Он на нее время от времени цыкал, а она хлопала тяжелыми от туши ресницами и надувала губы. Девочка у них была прехорошенькая... За несколько дней до отъезда все решили пойти с ночевкой в Чаечью бухту. Дети обожали такого рода развлечения. Таня заранее объявила, что не пойдет, но сыновья ее так просились, что идеальная семья взяла их с собой, на свою ответственность. Их сын, сверстник Таниных, очень убивался, что лучшие друзья не пойдут. Таня, уставшая от людей, решила провести сутки в одиночестве, отдохнуть от беспрерывного трепа. Сговора никакого у них с Андреем не было, и она даже не знала, что он тоже остался, не пошел со всеми. Отправив ранним утром детей, Таня весь день провалялась с Томасом Манном в душной комнате, засыпая, просыпаясь и снова засыпая. Только под вечер встала, вымылась под душем нагревшейся за день водой, побрила подмышки, сделала маску из переросшего хозяйского огурца, сварила себе кофе и села за садовым столом с чашкой. Тут и пришел Андрей: - Танька, что делаешь? - Утренний кофе пью. Налить чашечку? - непринужденно ему ответила и поняла, что весь месяц ждала этой минуты. - Я кофе не пью. У меня от него в ушах шевелится, - была у них такая фразочка раньше. - Давай примем местных напитков... И они пошли к бочке. Таня, болтая расстегнутыми рукавами белой мужской рубашки, была легкой и веселой. Они выпили алиготе, потом портвейна, потом липкого кокура, все оттягивая минуту, которая уже стояла за спиной. Все снимали комнаты у хозяев, один Андрей жил по-генеральски, в маленьком отдельном домике на территории военного санатория, у главврача, уступившего ему служебное помещение за большие деньги. Они шли по набережной на расстоянии тонкого волоса друг от друга, разговаривая приблизительно о погоде, и тоненькая корочка над бездной еще держала их тела, но сильно прогибалась. Они уже обошли все бочки и шли к санаторию, а вовсе не к Таниному жилью. Вошли в служебный вход, по шуршащему гравию прямо к маленькому домику в розовых кустах. Дверь не заперта, свет не зажигается. - Только умоляю: ни одного слова... "О-о, как я забыла... за передними зубами металлическая скобка, зубы-то выбиты... нет, не забыла, язык сюда, под скобку..." Бедный мой любимый дом, брошенный, отданный в чужие руки... крыльцо... и ступени, и двери... Стены твои, твой очаг... Что ты наделала... что ты наделал... Вместо теперешних трех мог быть один, совсем другой. Или не один... что мы наделали... Это не какие-то две глупые клетки рвутся навстречу друг другу для бездумного продолжения рода, это каждая клетка, каждый волосок, все существо жаждет войти друг в друга и замереть, соединившись. Это единая плоть вопит о себе, горько плачет... Горько и бессловесно плакала плоть до утра. Потом опомнилась. У них еще был целый день до вечера. Они поели и легли под мятую простыню. Таня провела пальцем от макушки до подбородка. Андрей очень явственно видел, как это происходит: все возвращаются из бухты, собирают вещи, едут в Москву. Он отвозит своих домой, а сам съезжает на дачу с Танькой и ее мальчишками... Зимой холодно. Машина увязает в сугробах. Деревянной лопатой прочищает дорожку к воротам... Отвозит мальчиков в школу... Ольга с дочкой...совершенно непонятно, как... Тащит Верку в детский сад... ...Витька, конечно, съедет. И даже рад будет. Уйдет к какой-нибудь Регине. Трудно представить себе Андрея в нашем доме... Свой красный махровый халат он, наверное, уже износил... По утрам кофе не пьет, чай... Кристаллы, да еще и кристаллы... Вот это, может, самое главное, с ними-то как быть... И Танька этого хочет больше всего на свете, он это точно знал. Потому и молчал. И она молчала. И опять не выдержала она: - Ну что? Это можно было понять как угодно, например, пора сматываться... Плоть уже закончила свои последние стоны. Какая у Ольги дивная фигура, грудь, талия, ноги... Нет, это не работает... Провел пальцем по Таниному лицу: - Амур пердю, вставай... Она легко вскочила, засмеялась, закрутила головой. Прежние короткие волосы шли ей больше. - Нет, не обманешь. Не пердю. - А хули толку, Таня? Она надела белую рубашку, вскочила на высоченные каблуки и ушла. Ольга наутро мела дом. Выбила веником откуда-то из угла ватный треугольничек: - Что за гадость... Андрей взглянул мельком: о, дура недогадливая... да и откуда ей знать, когда у нее тридцать девятый... - Что-то отдых мне надоел... Может, отвалим пораньше, а? Скажем, завтра? Ольга была сговорчива: - Как хочешь, Андрюша... Взято отсюда: http://e-libra.su/read/322856-orlovi-sokolovi.html
полная версия страницы